«Яков

Оглавление

Козёл отпущения

См. ранее: коза отпущения

Сегодня козёл отпущения воспринимается прежде всего через призму насилия ХХ века: убийство миллионов «буржуев», «кулаков», «коммунистов», «фашистов», «неполноценных». Гомосексуалов, цыган, евреев. Это насилие объясняется именно в библейских терминах как Холокост («жертва всесожжения») либо как потребность в «козле отпущения».

Жертва всесожжения — очень яркое и на первом месте по употреблению, потому что сжигали ведь, в Освенциме. Но козёл отпущения кажется разумнее, потому что ведь не только сжигали, но просто морили голодом, расстреливали и т.п.

Классифицировать массовое убийство врагов как «козла отпущения» — в наиболее ярком виде идея Рене Жирара. Первоначально, однако, это идея Эдварда Тейлора, 1871 год. Мысль — не столько строго научная, сколько эссеистическая — пыталась понять смысл убийства, сравнивая убийство людей с убийствами животных. Принесение в жертву человека представало как продолжение практики жертвоприношения животного либо наоборот. Джеймс Фрезер предположил, что базовая форма человеческого жертвоприношения — это жертвоприношение царя. Из того же ряда идея Фрейда: сыновья убивают отца, который-де обладает монополией на женщин в сообществе, а чтобы вытеснить из памяти своё преступление вводят запрет инцеста и принесение в жертву животных как постоянное напоминание о грехе, но напоминание, которое смягчает, вытесняет и предотвращает повторение греха. В том же направлении шла и мысль Жоржа Батая: жертвоприношение есть попытка добиться гармонии.

Всё это — как ответы плохо подготовленного студента, в панике пытающегося придумать какое-то объяснение абсолютно непонятному явлению. Проблема не в том, что студент не знает ответа, а в том, что он не понимает, что видит, что явлено в явлении.

Историки же не спешат с объяснениями. Первым делом, надо понять, что, собственно, нужно объяснять.

Главный факт в том, что есть два совершенно разных потока. Один — это собственно жертвоприношения, обряды, повторяемые и фиксируемые в текстах, в предметах. Жесты и объекты. Другой — это слова, тексты. Есть тексты, объясняющие ритуалы, но они всегда вторичны. Ритуалы — это тексты дописьменной эпохи, где жест и является буквой, а обряд — текстом. Даже в древней Греции и в древнем Риме, странах с мощной текстовой культурой, ритуалы не имели при себе объясняющих текстов. Объяснения случались, но были редки и имели уже аллегорический характер.

Вполне возможно, что сдвиг между обрядом и текстом налицо проявление пропасти между жестом и буквой (не словом). Именно поэтому появление письменности — революция, прыжок через пропасть. Обряд может инкорпорировать текст, текст может описывать обряд, но это всегда соединение качественно разных явлений.

Яркий пример двух явлений, которые кажутся однородными, но которые принадлежат к абсолютно разнородным классам культуры. «Жертвоприношение Исаака», «акелдама» — это не обряд. Это рассказ о несостоявшемся убийстве человека, это текст, а не жест. Повторяемый текст, а не повторяющееся событие. Возможно, этот текст как-то связан с некими обрядами, но сам он — текст, это следует повторять ещё и ещё раз. Более того, не сразу очевидно, что это текст о несостоявшемся убийстве. В то же время текст книги Левит о козле отпущения — это описание обряда. Не объяснение, а именно описание. Объяснений в книге Левит вообще почти нет, и это принципиально. Самое же любопытное: обряд изгнания козла отпущения вообще не есть жертвоприношение. Козла не убивают! Его отпускают на свободу. Он может выжить в пустыне, он же не кошка. Это принципиально иной обряд, нежели капарот (убийство курицы на Йом-Кипур).

Конечно, агрессия — это грех (для верующего человека). Но грех — это не только насилие. Супружеская измена, зависть, идолопоклонство — не насилие, а каяться в них нужно. Поэтому обряд крещения с изгнанием козла не рационально сводить к насилию. С депортациями или отправками в концлагеря тут сходство отдалённое, не существенное.

Есть в интерпретациях ритуала с козлом отпущения от Фрейда до Генона и далее, одно очень малоприятное обстоятельство. Они не персоналистичны. Они рассматривают насилие как социальное явление, нарушение гомеостаза в популяции. Нужно достигнуть равновесия, и проблема решится. Но человек не только социальное животное, как обезьяны. Человек ещё и человек. Он в принципе не может быть равновесен, потому что в нём есть творческий дух. Насилие есть проявление не дефицита, не дисбаланса, а искажение и извращение какой-то огромной позитивной способности человека. И обряд покаяния с козлом, которого отпускают на волю в пустыню — это прекрасный пример именно этой позитивной способности. Как и обряд покаяния, когда мытьё становится символом освобождения, или вытекающий из него обряд покаяния, когда грехи кающегося «стекают» через руку (или руку с епитрахилью, поясом) на принимающего покаяние — именно таков первоначальный смысл монашеского ритуала исповеди.

Анализ историографии вопроса базируется на книге: 
Watts, James W. Ritual and Rhetoric in Leviticus: From Sacrifice to Scripture. Cambridge University Press, 2007.

См.: История человечества - Человек - Вера - Христос - Свобода - На первую страницу (указатели).

Внимание: если кликнуть на картинку в самом верху страницы со словами «Яков Кротов. Опыты», то вы окажетесь в основном оглавлении, которое служит одновременно именным и хронологическим указателем

2018 год. Фотограф Яков Кротов