Роман Александра Нежного «Тёмный век» (2019 год) по количеству слов (200 тысяч) в одной весовой категории с сочинениями г-на Достоевского «Бесы» (186 тт.) и «Преступление и наказание» (161 тт.). Сопоставление не случайное: автор абсолютно сознательно создал вариацию на эти два романа. Сюжетно более на «Бесов» (убийство невиновных), художественно более на «Преступление и наказание», вплоть до воскрешения Порфирия Петровича. В соответствии с новейшими политкорректными веяниями Порфирий Петрович оказывается миловидной женщиной 40 лет. Но двуногой и белокожей гетеросексуалкой, так что есть, куда развиваться.
В отличие от Достоевского, Нежный никаких диалогов и полилогов не устраивает. Весь его роман огромный внутренний поток сознания главного героя. Главный герой, туповатый провинциальный журналист, туповатостью напоминающий рассказчика в «Бесах», абсолютно не идентичен автору, который себя разделил между Порфирией Петровичем в юбке и главным редактором провинциальной же газеты, проницательным пожилым евреев, всё видящим и всё понимающим. Впрочем, тут и одно из уязвимых мест если не романа, то автора, который, кажется, искренне полагает, что «ничто так легко и просто не становится добычей религиозных фанатиков и националистических подлецов, как сердце человека, требующего незамедлительные и ясные ответы на сложные вопросы бытия. Однако несчастная особенность России состоит еще и в том, что насилие стало частью нашего генетического кода» (297).
Роман едко и убедительно высмеивает путинскую Россию в её самом неприглядном — провинциальном — варианте. Особенно досталось архиерею, которого автор побуждает на торжественном приёме предъявлять собравшимся свой тайный в доказательство своего нееврейства. Что представляется не вполне убедительным, потому что большинство обрезанных в мире отнюдь не евреи, даже слегка наоборот, а в то же время многие евреи не имеют обрезания. (Впрочем, в романе есть и положительный священник отец Павел, в котором радостно узнаётся Адельгейм.)
Тем не менее, главный удар Нежного приходится по главному виновнику — по Лубянке. Провинциальные нечаевы (один из которых даже и прямо награждён этой исторической фамилией) оказываются всего лишь зарвавшимися агентами госбезопасности, которые раззадорились и вышли за рамки предписанного. Тут, конечно, абсолютный перпендикуляр к миру Достоевского, где идейные убийцы выступали как раз против государственной власти и её тайной политической полиции, её идеологии и т.п., и были чрезвычайно озабочены тем, чтобы никого из них не заподозрили в малейшей идейной или персональной связи с голубыми погонами.
Нежный устами одного из гебешников замечает, что власть вся антисемитская, конечно, но вот «Папа» «к евреям неравнодушен (301). Это довольно распространённый среди именно еврейской интеллигенции России миф — распространённый, конечно, усилиями самого «Папы». Как будто использование евреев в качестве зиц-председателей, на которых можно списать любые грехи, означает сионофилию. Просто Путин очень тупо и очень последовательно прикрывает свои истинные взгляды и намерения прямо противоположными. Хочет менять конституцию — заявляет, что не будет менять конституцию. Хочет завоевать Украину — заявляет, что не хочет завоёвывать Украину. Ненавидит евреев — заявляет, что «к евреям неравнодушен».
Впрочем, усилиями «неравнодушных к евреям» гебешников евреи в России уже почти стали такой же условностью как пармский пармезан . Важнее другое: Нежный устами своего умнейшего героя утверждает, что именно Лубянка устраивает хаос, диверсии и т.п., чтобы к ней же и прибегали за спасением. Третьему отделению, разумеется, такое в голову не могло придти. «Опасны попытки вызвать хаос в надежде, что он принесет желаемое обновление», — возглашает вторая его, следовательская, ипостась, словно и не подозревает, что живёт в России, где уже 103 года именно таков главный механизм самооправдания (по-модному «легитимизации») государства. Провокация, подлог, подмена. Взорвать дома, устроить набег «злых чеченов» и т.п. «Государственный терроризм» — «обидных два слова», используемых Нежным по полной программе.
Государственный терроризм — не оксюморон. Как раз «частный» терроризм это эхо государства, в котором власть «черту переступила», подобно Раскольникову. Пусть и с одобрения общества, особенно с одобрения общества. Всего лишь эхо, и чем более борются с эхом, тем громче эхо, словно стрелять из пулемёта в пещере. Да ещё рикошетом попадают в невиновных людей. Потому что не паршивый архипастырь — первоисточник зла, вопреки дешёвому антиклерикализму, такие архипастыри — марионетки гебухи. О чём одно руководящее некто и заявляет: «Я не за евреев, на хрен мне евреи, одна головная боль от них, но поп должен открывать рот исключительно по разрешению! А сейчас они будто с цепи сорвались, каждой бочке затычка. Ну, на хрена?»
Первоисточник же терроризма — Органы Безопасности, кредо которых Нежный сформулировал (устами одного из гебешников) ясно до беспредела:
«Пусть волнуются, трепещут, пусть кормятся слухами, пусть власть кроют и мечтают о порядке и сильной руке… Нам тревога нужна постоянная в народе» (318).