В XIV веке Петрарка воспевал любовь, Боккаччо описывал эротику и секс, а любил забытый всеми Джованни д’Андреа.
Джованни имя уменьшительное, но д’Андреа был меньше даже собственного имени. Папа Римский однажды предложил Ивану Андреевичу (отца Джованни звали Андреа) не читать речи, стоя на коленях. Вышло неловко: профессор твёрдо стоял на своих двоих, во весь рост.
Мать Джованни звали Новеллой. Совпадение: ведь «новеллой», «нововведением» называли на латыни всякие новые законы и правила, а Джованни стал именно правоведом. Один из его главных трудов называется как раз «Новелла ин декреталес».
Великий (не физически) юрист родился в Болонье, куда его родители перебрались из Тосканы. Отец был директором школы, которую сам и создал, сын поступил в Болонский университет. Школа, видимо, больших доходов не приносила, потому что Джованни был бедным студентом, на жизнь зарабатывал уроками. Печальная судьба: он ненавидел преподавать, а всю жизнь преподавал. Сохранился целый цикл книжных иллюстраций, где он изображён профессором перед учащимися. Докторскую степень он получил в последние годы XIII века, как он сам считал, благодаря обману. Впрочем, обман этот он называл «добрым»: «dolus bonus». Обман был в том, что д’Андреа не уплатил положенного взноса из-за своей бедности, но ему пошли навстречу. Ему всё время шли на встречу коллеги, это поразительно, учитывая, что он интеллектуально превосходил их. Его прозвали «источником» («fons») и, хлеще, трубой - «tuba», глашатаем, высшим авторитетом в каноническом праве.
Спустя полтысячелетия из людей этого столетия помнят разве что Вильяма Оккама (которого «бритва Оккама»), бывшего антиподом д’Андреа: англичанин, францисканец, против папского самодержавия.
Джованни был за папское самодержавие. Именно он окончательно заклеймил как неверное почитание римского папы представителем, викарием апостола Петра. Подымай выше: викарий Христа!
Следовало бы ожидать, что д’Аннуцио будет доминиканцем как Фома Аквинат, но он был женат. Для специалиста по церковному праву это просто очень необычно. А вот кого он очень почитал, так это святого Иеронима, великого (и язвительнейшего) теолога.
Папы ценили д’Андреа. Он всю жизнь преподавал церковное право, написал несколько капитальных книг о разных его разделах. Был он профессором Болонского университета, только в 1307-1309 годах перебрался в Падуе, потому что Болонью Папа отлучил от Церкви. Да, в XIV веке папы ещё направо и налево отлучали от Церкви целые города, регионы, государства. Вершина могущества? О нет. Это век «авиньонского пленения пап», и за ним последовал век упадка, и ещё век упадка. Но чем меньше содержания, тем пышнее формы, особенно словесные.
Тогда папы жили в Авиньоне, в позолоченной клетке, как попугаи французских королей. Д’Андреа часто ездил к папам в Авиньон - кстати, тут встречался и со своим другом Петраркой.
Поездки эти были в ту эпоху делом рискованным, и однажды профессора взяли в плен сторонники императора. Пришлось заплатить выкуп - 4 тысячи флоринов, а ещё пропал багаж на 1285 флоринов, и 8 месяцев в плену. Папа Иоанн XXII и выкуп заплатил, и всё щедро компенсировал, подарив поместье под Феррарой.
Тем не менее д’Андреа вовсе не был интеллектуальным лакеем. Это был мощный логик, убеждённый в том, что власть должна быть вертикалью. Один император, один папа, один Бог. Три ветви власти. Так природа распорядилась: жизнь есть подчинение низших высшим.
На самом деле, в «природе» ничего такого нет. Видеть в природе подчинение - классический антропоморфизм, превращение реальности в зеркало человеческих предрассудков. Киты не управляют планктоном.
Профессору не нужно было далеко ходить, чтобы увидеть в природе нечто совсем иное. Жена - лучшее доказательство того, что жизнь строился не как вертикаль власти.
Д’Андреа женился на Миланции, дочери крупного церковного чиновника, викария епископа Болоньи Бонинконтро далл’Оспедале. Она родила троих сыновей, которые пошли по стопам отца в специалисты по церковному праву, и четверых дочерей. Ещё одного подростка - сироту, посещавшего лекции д’Андреа - семья усыновила, он стал юристом же (Джованни Кальдерон). Правда, один из сыновей был казнён: участвовал в заговоре против властей Болоньи, но для этого времени такое совершенно не позор, а заурядная политическая борьба.
Конечно, семеро детей не означают, что Джованни любил жену. Кстати, он был ещё и аскет, иногда спал на полу, укрывшись медвежьей шкурой. Впрочем, в сравнении с чтением лекций и сочинительством прескучных юридических трактатов, которые к моменту своего написания уже были малоинтересными, спать не на перине вовсе не так уж ужасно.
Что Джованни любил жену, видно из другого. Во-первых, он дал дочерям образование - такое, что одна из них, названная явно в честь бабушки Новеллой, замещала больного отца, читая лекции в Булонском университете. Это, напомним, XIV век. Место женщины известно где: церковь, кухня, спальня, в лучшем случае на пьедестале как Лаура для Петрарки. Пин-ап, скажем прямо, довольно незавидная участь. Мужчина бы на такое не согласился.
Впрочем, и другая дочь, Беттина, вышедшая замуж за профессора в Падуе, тоже читала лекции по праву и философии. О ней писали через сто лет, что Беттина читала лекции через занавеску, чтобы не смущать слушателей-мужчин. Но так писали и о некоторых других женщинах XIV столетия. С одной стороны, в Италии уже произошла некоторая эмансипация, с другой стороны, в это верилось с трудом и об этом ходили легенды.
Что дочери Джованни получили образование и могли преподавать, можно было бы истолковать различно. Однако, д’Андреа ещё и писал, и вот в его юридических теориях отношение к женщине очень нетривиальное.
Дискуссии, которые вели юристы XII-XIV столетий, кажутся очень странными. Они напоминают дискуссии, запечатлённые в талмуде. Абсолютно нереальные случаи рассматриваются во всех подробностях. Что, если сразу после свадьбы жених уйдёт в монахи или станет священником? Вот совсем сразу, до первой брачной ночи? До соединения не только сердец, но и рук, и ног, и прочих членов? Можно ли считать такой брак расторгнутым?
Эта странная ситуация была отлично известна средневековой литературе. Существовала легенда, что евангелист Иоанн был как раз женихом в Кане Галилейской и, оставив новобрачную, пошёл за Христом. Легенда, конечно, абсолютно фантастическая, но насчитывавшая не одну сотню лет.
Разумеется, спорившие обсуждали вовсе не судьбу человека, умершего полторы тысячи лет назад. Речь шла о власти - о власти Церкви, Папы, религии - и о любви. Мужчина и женщина заключили брак - то есть, дали друг другу слово любить друг друга до гроба. И вдруг что-то изменилось.
Заметим, что речь шла именно о браке, который не завершился «полностью». Такой брак расторжению не подлежал ни в коем случае. Нельзя было при живой жене постричься в монахи или стать священником - во всяком случае, в римо-католической традиции, где священником было запрещено иметь жену. Конечно, в XIV веке у священников были «гражданские жёны», но это не обсуждалось. Обсуждалось, что выше: благодать или любовь? Бог или жена?
Джованни полагал, что в такой ситуации священник всё равно считается замужним человеком, а монах - нет. Ведь мужчина и женщина в браке равны? Равны. Мужчина может стать монахом, женщина может стать монахиней, равенство соблюдено. Мужчина может стать священником, женщине запрещено быть священником. Равенства нет? Значит, недопустимо бросать жену ради священства.
При этом вопрос шёл о власти пап. Ведь в любом случае, разрешение (диспенсацию) признать брак недействительным давал Папа. По логике д’Андреа, Папа мог аннулировать брак, если до первой брачной ночи муж становился монахом, но не мог, если муж становился священником. То есть, евангелист Иоанн таки был женат (что, между прочим, совершенно не исключено, пусть его жена и не упоминается).
На самом деле, казус был не такой уж теоретический. Дело в том, что в Средние века очень часто брак заключался по воле родителей между детьми - заключался с тем, чтобы «довершаться», когда дети вырастут. Речь шла о власти, о династических интересах, потому что брак был часто объединением разных стран, которые приносили с собой в приданое. Поэтому уже папа Иннокентий III в булле «Ex parte tua» объявил о своём праве объявлять брак аннулированным, если один из супругов принимал монашество. Это было бы очень благочестиво и благородно, только вот монашество далеко не всегда принималось добровольно. Постричь насильно жену и взять другую.
Впрочем, проблема имела и другое практическое значение. Папа Бонифаций VIII издал буллу «Quod votum», в которой объяснял епископу французского Безье, что даже Папа не может освободить священника от брачного обета, если священник не принял ещё и монашества. Таких священников было много, потому что дети аристократов шли в духовенство, но обетов бедности и безбрачия могли и не давать – а вот быть обручёнными в детстве они вполне могли.
В 1322 году папа Иоанн XXIII издал буллу «Antique Concertationi», которая подтверждала решение Иннокентия III и основывалась на результатах дискуссии, в которой активно участвовала чёртова дюжина - 13 кардиналов, богословов, канониство. При этом надо помнить, что, в отличие от православия, католичество той эпохи допускало принятие духовного сана без принятия обета безбрачия, бедности или послушания.
Чтобы понять смелость д’Андреа, надо знать, с каким рвением кантонисты доказывали, что священство важнее брака. Безбрачие ведь лучше брака? Лучше, это не обсуждается. Стать священником или монахов это как умереть. «Когда я ем фиш, для меня все умерли». Умер для мира, для невесты, для тёщи… Но обед по расписанию. Более того, священник ведь важнее монаха, значит, священство тем более освобождает от брачных обетов. Но самое талмудическое-схоластическое: когда все воскреснут, то священники продолжат священствовать, а мужья и жёны не возобновят супружескую жизнь. Хотя Господь Иисус говорил несколько о другом.
Аквинат обсуждал тот же вопрос в чуть ином виде: может ли Папа освободить от обетов священства и от обетов монашества. Его вывод был категоричен: от обетов монашества не может, а снять священство может. Потому что воздержание для монашества принципиально, а для священства второстепенно. На стороне Аквината был авторитет папы Иннокентия III, который в булле Cum ad monasterium утверждал, что даже Папа не может освободить монашествующих от принесённых им обетов. При этом Аквинат спорил с живым папой Иннокентием IV - правда, не называя его по имени, а просто обозначит как «невежественного юриста» - который полагал, что во имя высшего блага Папа может монашеские обеты объявить аннулированными.
Джованни умер в 1348 году от чумы - той самой, от которой спасались героини «Декамерона». У него красивое резное надгробие в виде саркофага в соборе Болоньи. Знаменитость! Правда, рукописи его в основном лежат в архивах, не изданы, да и читателей нет и не предвидится, разве что залетит случайный историк, поклюёт и вылетит, хочется верить, жить, любить, веровать.
