Пропагандистская акция «Бессмертный полк» появилась в 2012 году как вариация на тему, предложенную пропагандистскими акциями байкеров Залдостанова, получивших как раз в это время огромную благосклонность Путина (см.).
Есть миф о том, что движение «Бессмертный полк» — сугубо частная акция, нацеленная на увековечивание памяти родных, погибших в войну. «Сохранять смыслы проще, когда человек остается наедине со своей памятью», — говорил Сергей Лапенков, один из инициаторов акции в 2012 году.
Однако, изначально это была не частная, а публичная акция, не снизу, а сверху. Никто никого не собирался оставлять «наедине». Весь смысл акции в публичности: люди должны были в интернете рассказывать об участии своих родственников в войне, «делиться». Это — пропаганда сверху, а не акт памяти снизу. Изначально об акции сообщалось по телевидению, изначально задачей была массовость, количество.
Во-вторых, пропагандистский характер акции виден из её избирательности. Не просто память о родных, а исключительно память об участии родных в войне. Именно на это указало контр-акция, на этот раз действительно низовая — «Бессмертный барак». Гавриил Кротов, прошедший войну с Киева до Сталинграда, Кенигсберга и Маньчжурии, — разве память о нём в том, чтобы помнить о его участии в войне? Нет, он сам не любил вспоминать войну. Главным для него была педагогика — из-за его борьбы с коррупцией в детдомах Поволжья его гнобили нещадно, а в конце концов чекисты упекли за в концлагерь за критику режима с позиций Фурье и Оуэна, а ещё и лично за критику Хрущёва за буржуазное разложение. 18 лет в концлагере разве менее важны 4 лет на фронте? Три романа, за которые Гавриил Кротов был осуждён, КГБ так и не вернуло.
В-третьих, акция повторяла типичные для правительственной пропаганды мифы. Например, миф о «Великой отечественной войне», которой не было — была Вторая мировая война, роль в которой России и её лимитрофов и колоний была отнюдь не только благородной. В «Бессмертном полку» не собирались вспоминать преступлений сталинских военачальников, изуверств смершевцев, наплевательского отношения к ветеранам войны. Когда акция начиналась, были ещё живые ветераны — им не оказывали необходимой поддержки.
Депутат путинской думы Сергей Шаргунов, призыва в 2016 году, описывал своего деда, погибшего в 1941 году, но умолчал о другом деде, Борисе Левине, который освещал вторжение России в Польшу («освобождение Белоруссии») и погиб в январе 1940 года во время вторжения России в Финляндию.
Сергей Лапенков пытался изобразить из себя независимого деятеля, критиковал чиновников, которые получают большие деньги (15 миллионов) для развития акции. Однако, он тоже получал правительственные деньги, только один миллион на развитие сайта (и вот для придания сайту внушительности и требуется публичная массовость). Он гордо вспоминал:
«Помню, у нас был областной комитет победы в 2013 году в Томске. Там был один ветеран, реально фронтовик. И когда опять заговорили про выделение скольких-то рублей на сколько-то подарков и так далее, то он встал и сказал: О чем вы вообще говорите и тратите деньги? Есть «Бессмертный полк», и нам (он сказал про своё поколение) больше ничего не нужно!».
Ветеран, который посмел говорить от имени всех остальных, — понятно, какой это типаж. Реальный ли это был ветеран? В 2013 году ветерану не могло быть меньше 88 лет. Возможно, этому ветерану ничего было не нужно — такие как раз и ходят в «комитеты победы» (любопытная организация — понятно, что тоже не «снизу»).
Лапенков декларировал, что акция задумана как миролюбивая: «Быть добрее друг к другу». Только он не объяснил, каким образом подобная избирательная память о прошлом способна пробудить доброту. Если бы речь шла — как в других странах — о встречах бывших врагов, это было бы понятно. Но нет, Лапенков говорил: «Мы ищем деньги в разных — подчеркну — российских источниках». Интервью 2017 года, когда уже много лет господствовал гебешный (ленинский в истоке) миф о загранице как источнике тьмы и зла. Правда, всё благосостояние России и все её деньги — от продажи этой «загранице» углеводородов.
Акции, конечно, носит милитаристский характер. Ограничение памяти войной, главный обряд — выход с портретами людей в военной форме, с обозначением военных званий, — это возбуждение агрессии. Если бы вспоминали участие родителей в строительстве заводов или освоении целины, это был бы другой смысл; если бы на палочках поднимали изображение Мерилин Монро — третий.
Известное различие семьи «восточной» — где родители ребёнка ведут до пенсии, после чего ребёнок ухаживает за впавшими маразм родителями как двуногая пенсия — и семьи «американской», где ребёнка по достижении совершеннолетия выставляют из дому, но и о родителях на пенсии дети не беспокоится. «Бессмертный полк» это пример того, как «восточная семьи» доходит до абсурда. Человек растворяется в своих дедах.
Какая связь с милитаризмом? Главный довод милитаризма — возможность смерти. Реальным жителям России ничего не угрожает. Никто на нас нападать не собирается. Можно просто жить и работать. Свободно жить и терпеть чужую — Свидетелей Иеговы, чеченцев, сирийцев, украинцев — свободу. Но есть другой вариант — истерика. «Ах, я не могу работать, мир на грани войны! меня сейчас убьют! я должен защищаться!»
Память об умерших тут ни при чём — умерших много, они все разные, погибшие в 1941-1945 годах составляют меньшинство. Тут человек растворяется в произвольно выделенной части своих предков. На все вопросы жизни у него один ответ — «война, о чём тут говорить!» Изобретено оправдание конформизму, мещанству, коррупции, подлости, агрессии. Можно не работать — продай нефть, купи танк, обслуживай танк, воспитывай танкистов, учи их милосердию и т.п.
Один из первых организаторов акции Сергей Лапенков проводил конференции по обмену опытом. Но какой может опыт у флеш-моба, каким нужно обмениваться, съезжаясь с разных концов страны? Никакой. Обмениваются другим опытом — понятно, что это опыт взаимодействия с властями. Требовались и деньги. Тут Лапенков не вполне последователен:
«Изначально модель «Бессмертного полка» исключала финансы. Понимали — любые средства влекут за собой обязательства».
Однако, в следующей фразе он именно описывает выделение средств в рамках именно своего опыта:
«Например, в одном регионе раздача бесплатных транспарантов закончилась печально. Деньги из бюджета на транспаранты выделили, но потом надо было за них отчитаться: собрали портреты обратно, а на следующий год многие за ними не пришли. К тому же сколько транспарантов делать, если заранее не известно точное количество людей? Если кому-то не хватит, будет нехорошо. Бесплатного хватает на всех. И в-третьих, мы считаем, что это история личная, и почему за портрет моего деда кто-то должен платить?»
И что за раздача, если Лапенков в другом интервью говорит: «Если человек вышел свободно, если несет портрет действительно своего предка, если нет никакого ограничения в свободе изъявления своих эмоций, то «Полк» есть». Своего предка!!! Понятно, что при «раздаче» люди получали портреты случайным образом, о чём изначально и писали критики акции.
Лапенков в 2018 году даже и не участвовал в акции. Он уже переехал в Москву, а деньги продолжал зарабатывать как ведущий сайта «Бессмертный полк». Вот для чего были нужны публичность и массовость. Но Лапенков не циник, он вполне искренен, только вот цена этой искренности невелика.
Совсем особая тема — превращении акции «Бессмертный полк» в международную. Лапенков с гордостью заявляет: «Мы открываем страницу Нигерии на нашем сайте. На нем представлено 52 страны, где находятся координаторы «Бессмертного полка», где он существует в той или иной мере, плюс все города России, где проходит «Полк».
Нигерия, Лондон, Вена. Там акции особенно бросаются в глаза — ведь это не поминовение в храме или на кладбище, это публичное шествие по городу. В принципе, это типичное для западного мира явление, берущее начало в греко-римских религиозных шествиях и значительно преобразившееся в буржуазных цеховых процессиях. Свои публичные шествия устраивают все политические активные группы, которым нужно заявить о себе (рабочие, студенты), отстоять свои права (меньшинства) или просто подтвердить своё коллективную идентичность (шествие ирландцев на день св. Патрика).
«Бессмертный полк» — акция абсолютно иного, гебешного порядка. Это не означает, что все участники — верные рабы ЧК. Это обычные российские эмигранты, то есть, вполне достоверная выборка из российских жителей, только что побогаче (эмиграция требует если не денег, то достаточного образования и сил, которых нет у нищих). Люди из российской «элиты», всех те, кто значительно обогатился после перестройки совка и сумел вовремя уехать. Не демократы: на Запад люди поехали только потому, что там лучше жить и легче сохранить заработанное в России, когда российская власть начинает закручивать гайки.
Тем не менее, именно Контора — в широком смысле слова, включая разные внешнеполитические подразделения — курирует православные храмы РПЦ МП за рубежом, которые и организуются часто прямо при посольствах и финансируются через МИД. При этих храмах — например, в той же Вене — организуют разнообразные, вполне советские по стилю и смысле «патриотические» акции. «Патриотическое» после Ленина и Сталина — это пение военных песен, не более. Не воспоминания о Мандельштаме, Бродском или Шаламове, о сопротивлении сталинизму. Не воспоминания о баррикадах вокруг Белого дома. Эти эмигранты на тех баррикадах не стояли, зато они очень попользовались «плодами приватизации». После этого почему бы и не выйти в процессию, демонстрируя свою идентичность — а выбор предмета для идентификации невелик: антизападничество, казнокрадство, водка. Не святой Патрик, не Кирилл и Мефодий, не преподобный Сергий. Акция, однако, остаётся не частной, а именно государственной — и государство российское, терпеливо, по-удавьи, конструирующее «русский мир», выступает в роли невидимого дирижёра, чьи действия, однако, легко вычисляются по неожиданности и синхронности всплесков «личной» инициативы.
