Набоков не пошлый писатель, каковые случаются (в России традиционно принято поминать Боборыкина, хотя живых — сотни, но ходить по ним склизко). «Лолита» пошлый роман, а вот «Приглашение на казнь» роман не пошлый, хороший, даже отличный, но абсолютно неверно понятый. Это не антиутопия. Это роман против смертной казни.
Главный герой — сексуальный маньяк, осуждённый на казнь. Да, он не такой, как окружающие, но это «не такой» не делает его диссидентом. Роман показывает, насколько бесчеловечна смертная казнь — неважно, казнят декабристов или Берию.
Распад мира, изображённый Набоков, — это фантастическая картина того, что должно происходить в мозгу приговорённого к смерти. «Фантастическая» с точки зрения психологии, вряд ли такое реально происходит (мемуар Достоевского внутри «Идиота» передаёт другую картину, да и реакции, скорее всего, очень разнообразны).
Григорий Аросев писал в биографии Набокова-сына:
«В 1960 году Вера Набокова, жена писателя, от его имени ответила некоему гражданскому активисту, который приглашал Набокова каким-либо образом публично выразить свою позицию: «…он (В. В. Набоков. – Г. А.) полностью и безоговорочно выступает против смертной казни. Он желает вам успеха в борьбе с ней. Он сожалеет, что не может написать статью для вас или подписать петицию, так как он думает, что сделал свое дело, написав целую книгу на эту тему (“Приглашение на казнь”)».
«Приглашение на казнь» — книга против смертной казни. Не против тоталитаризма, большевизма, нацизма. В этом её сила. Увы, в России текст понят неверно, и это погубило роман как живое произведение.
Что Набоков выбрал сексуального маньяка в качестве главного героя, прямо связано с профессиональными интересами его отца. Слово Аросеву:
«В 1902 году В. Д. Набоков опубликовал отдельным изданием 63-страничную статью под названием «Плотские преступления по проекту уголовного уложения». Хотя текст написан довольно скучным языком, увлекательного в нем немало. Помимо прочего, ВДН предлагает довольно суровое наказание за мужеложство (едва ли он предполагал, что этот вопрос коснется его семьи настолько непосредственно), но главное, что нас сейчас интересует, – в этом труде подробно разбираются половые связи родственников и сексуальные преступления в отношении несовершеннолетних».
Заметим, что Цинциннат не просто совершает свою «мерзость», будучи воспитателем в детском саду. Набоков упоминает, что Цинцинннат в детском саду имеет воспитанниками собственных детей — мальчика и девочку, умственно неполноценных. То есть, соответствие диссертации В.Д.Набокова увеличивается: не просто развратные действия с малолетними, но развратные действия со своими родными детьми.
Преступление, которое в русском тексте называется «гносеологическое», а в английском «гностическим», и которое жена Цинцинната именует «мерзостью», — всего лишь изнасилование ребёнка. Либо, что с точки зрения уголовного кодекса не лучше, заставлять вверенных его попечению детей (умственно неполноценных, подчёркивает Набоков) смотреть, как он мастурбирует, подобно герою «Лилит».
Вот так просто. «Гносео» — «познаю», так надо не в философии рыскать, а вспомнить простейший библейский оборот: «познать женщину». А вы что подумали? Три четверти поклонников Набокова не ответят на простой вопрос: где работал Цинциннат. А он работал в детском саду. Изнасиловал ребёнка, но пошляки и мещане его не поняли, вот беда. Никакой эпистемиологии-гносеологии, чистая сексопатология. Чтобы не заставлять читателей рыскать в поисках «Лилит» 1928 года, две цитаты:
« Двумя холодными перстами
по-детски взяв меня за пламя:
«Сюда»,— промолвила она.
Без принужденья, без усилья,
лишь с медленностью озорной,
она раздвинула, как крылья,
свои коленки предо мной.
И обольстителен и весел
был запрокинувшийся лик,
и яростным ударом чресел
я в незабытую проник.
Змея в змее, сосуд в сосуде,
к ней пригнанный, я в ней скользил,
уже восторг в растущем зуде
неописуемый сквозил,-
как вдруг она легко рванулась,
отпрянула и, ноги сжав,
вуаль какую-то подняв,
в нее по бедра завернулась,
и, полон сил, на полпути
к блаженству, я ни с чем остался
и ринулся и зашатался
от ветра странного. «Впусти»,-
я крикнул, с ужасом заметя,
что вновь на улице стою
и мерзко блеющие дети
глядят на булаву мою.
«Впусти»,— и козлоногий, рыжий
народ все множился. «Впусти же,
иначе я с ума сойду!»
Молчала дверь. И перед всеми
мучительно я пролил семя
и понял вдруг, что я в аду».
Вот это ад и изображён в «Приглашении на казнь». Ад же, а вот в раю девочки не отшатываются в решающий момент.
Много писали о том, что имя Гумберт отсылает к охотнику-аристократу. А имя Цинциннат к чему отсылает? К диктатору. К скромному, но диктатору же. Педофил — диктатор по отношению к своей жертве. Педофил — к нему полностью приложима характеристика Ленина, данная Набоков: кружка молока с дохлой крысой на дне.
В «Приглашении на казнь» герой не оправдывает себя и не оправдывается автором. В «Лолите» педофилия оправдывается как результат детской травмы: ах, над мальчиком посмеялись в самый неподходящий момент. Абсолютно неправдоподобно, зато герой сразу переходит в другую, более симпатичную читателю категорию.
Роман Набокова пришёлся очень ко двору, потому что как раз начиналась сексуальная революция, и в 1960-е совращение детей наряду с наркотиками воспевалась (и иногда практиковалась) как проявление свободы от пошлости.
В «Лолите» центр тяжести смещён: главный герой осуждён на казнь, как Цинциннат, роман есть его предсмертная записка, как и «Приглашение на казнь», но осуждён он не за половое преступление, а за убийство. Это было вынужденное изменение: в США за развращение малолетних не казнили, реальный Гумберт — Лассаль — получил 15 лет тюрьмы. Главное же — сексуальное преступление Цинцинната описано вполне целомудренно, а вот преступление Гумберта описано... Ну вот так описано, что стало пошло. Пошлость есть подвид нецеломудренности, агрессивная нецеломудренность.
Главное: «Приглашение на казнь» роман с идеей, роман против смертной казни, своего рода оммаж отцу: Набоков-старший был горячим проповедником против смертной казни. «Лолита» — роман ни о чём. Это и есть пошлость: что-то ни о чём.
Навязчивость темы педофилии у Набокова несколько необычна. Можно предположить какой-то личный опыт, фиксацию и т.п. Либо искал возможность покорить рынок и, наконец, нашел. Хотел написать пошлый роман так, чтобы не выглядел пошлым — и преуспел. Можно вспомнить историю о деде писателя. Дмитрий Набоков полюбил замужнюю даму, баронессу фон Корф, старше его на 7 лет. И что же? Григорий Аросев:
«Для решения любовной коллизии ход был придуман весьма неприглядный: Набоков в возрасте 33 лет женился на 17-летней Марии , одной из дочерей баронессы, не испытывавшей восторга, во-первых, от самого факта, что ее таким образом взяли в оборот, а во-вторых, от характера своего мужа. ... Такого рода тройственные союзы, однако, в псевдопуританском XIX веке встречались сплошь и рядом. Как бы то ни было, юная Мария все-таки сделалась Набоковой, и после этого Дмитрий смог сопровождать «свою» баронессу в ее заграничных путешествиях».
Про «сплошь и рядом» оставляю на совести повествователя (как и именование викторианского века псевдопуританским) — мне не приходилось о таком читать. Важно, что это уже «Лолита», только навыворот: не жениться на 40-летней ради секса с её дочерью, а наоборот. Что, кажется, «ещё более гаже». Между прочим, Дмитрий Набоков — министр юстиции.
P.S. Замечу, что самого Набокова-сына я пошляком не считаю нимало и отношусь к нему, скорее, с симпатией - очень уж он напоминает мне себя, только сильно улучшенного, но всё самовлюблённого эгоиста, любящего сказать правду, которую нормальные люди не говорят.