Частное как антипод личного

Когда я думал, как назвать эпоху, следующую за Новым Временем, и остановился на «Частное время», больше всего я выбирал между Частным временем и Личным временем. Выбрал «Частное», потому что для моего поколения «личное» ассоциируется с подлейшим советским «личная собственность». Частную собственность, напомню, большевики отменили, оставили только личную, символом которой может служить зубная щётка.

И вот в бурном потоке чтения сошлись у меня интервью Леонида Парфёнова, в котором он заявляет, что в 1970-е гг. советские люди ушли в частную жизнь, и статья о. Иоанна Экономцева 1986 года, в которой он, ссылаясь на Лихачёва, заявляет, что Западу личное начало привил Ренессанс с его обращением к античности, а в России и Византии личное начало было изначально, через сосредоточенность на личном спасении.

Опять то же неразличение «личного» и «частного» — и, кстати, неверное употребление слова «личное». Мы и сегодня можем в изобилии видеть православных, сосредоточенных на своём спасении. Это всего лишь обычный эгоизм, сектантство, гордыня, только прикрытые словами о «своём спасении». Такого индивидуализма было много и в полисном мире античности. Это индивидуализм, являющийся неотъемлемой частью коллективизма.

Ошибочно думать, что коллективизм «растворяет» в себе человека. Душа человеческая сопротивляется такому растворению. Поэтому коллектив поступает изящнее: он разрешает человеку быть эгоистом при условии лояльности к коллективу. Апогея такая комбинация достигает у абсолютно несвободных людей, каковы заключённые, фанатики некоторых религиозных движений и «совки».

Вот почему изначально лукав был посыл Парфёнова. Никакой частной жизни в 1970-е не было, и он отобразил не жизнь того времени, а нежить, причём выдал её за жизнь. Немногое живое, что в 1970-е было, он тщательно затушевал — в порядке раздавливания совести в самом себе.

Поэтому лукавы и разговоры о том, что возможно быть личностью, не совершив труд, который совершили на Западе и который один может сформировать личность — без борьбы с коллективизмом, «лояльностью», аморфностью государственно-родового начала, архаическим отношением к праву. «Спастись» — можно, а стать личностью — нет, не выйдет.