Человек Военный Военный

Номенклатурократия есть форма организации людей. Наиболее точное наименование человека в номенклатурократии — homo militans militans, человек военный военный.

Можно выразить это иначе: все участники номенклатурократии суть мещане, доведённые до абсолюта. Входящие в номенклатуру — обер-мещане, подчинённые — унтер-мещане.

Корни homo militans в предыдущей эпохе. Народники противопоставляли героя — мещанину. Идея была заимствована у романтиков, но страшно изменена. Мещанин был объявлен эгоистом, герой — альтруистом. Мещанин хочет счастья себе, герой — человечеству.

Реальный мещанин — он же буржуа — отнюдь не эгоист. Скорее, эгоистом был феодал, аристократ. Воинствующим эгоистом. Идеал буржуа — идеал счастья для себя и своих.

Эталонным буржуа может служить Павел Чехов, о котором его гениальный сын сообщил много, сообщил с беспощадной любовью. Павел Чехов — мещанин-неудачник, но именно на неудачнике лучше видно, что мещанин стремится принудительно осчастливить всех, кем повелевает. Он компрачикос, изувер, палач.

Для сравнения: Александр III тоже мещанин. Просто это мещанин таких исполинских размеров, что понять его буржуазность и его агрессивность трудно. Счастье королевы Виктории было в том, что она не могла никого калечить, среда не позволяла. Пришлось остаться королевой.

Не коммунизм, не социализм, не всеобщее счастье, — идея мещанина заключается во власти над другим человеком. Реализовать эту власть можно лишь силой, и поэтому мещанин и война синонимы.

Мысль о родстве большевизма и буржуа высказал первым, кажется, Николай Бердяев в изумительной статье «О духовной буржуазности». Бердяев, однако, подчёркивал материализм, отрицание идеала как общее у буржуа, мещанина и большевика. Счастье понимается количественно и очень примитивно.

Материализм тесно связан с милитаризмом, агрессивностью мещанства. Человек, ориентированный на дух и понимающий счастье не материально, понимающий счастье как общение, диалог, поле, существующее благодаря различию взглядов общающихся, не будет прибегать к насилию. Насилие как короткое замыкание — уничтожает ток, уничтожает человечность.

Вот почему Россия, и до ленинского путча страна с чрезвычайно высоким уровнем милитаризации, откликнулась на ленинизм. Ленинизм есть высшая стадия милитаризма. Все жители страны превращаются не в рабов, рабами они были и раньше, а теперь они превращаются в солдат и в офицеров. Номенклатура — офицеры, остальные — солдаты: вороватые, ленивые, хитрые, подлые, недружные и в то же время предельные коллективисты. Извращена солидарности, извращено и личное начало. Патологически развиты и экстравертность, и интровертность. Номенклатура — отцы, её подданные — дети, но дети с оружием. Инфантилизацию не Ленин и Путин придумали, а военные. Любая армия инфантилизирует человека — и офицеры тоже инфантильны в основе, просто они инфантилы, получившие полномочия отцов.

«Homo soveticus» — это начало пособия по латинскому языку для медиков советских институтов. «Я советский человек», «homo soveticus sum». Но не «советские люди», а Военные Люди. Дьявольская разница! В той или иной степени этим ядом остаются отравлены и жители бывших российских колоний (не говоря уже собственно об империи, ничуть не изменившейся по сути), да и в любой стране мира можно найти те вирусы, которые в России возобладали — вирусы агрессивности, патернализма, мещанства.