«Любите врагов ваших» (Мф. 5, 44).
Человеку нормально понимать избрание как выделение, причём в сторону большей славы, большего богатства, большей власти или хотя бы большей безопасности. «Избранный народ» — не обязательно богаче или сильнее, но с Богом в особых отношений, и «особые» означает «привилегированные отношения», более тесные и близкие, более дружеские. Ничего обидного для остальных…
Всё это просто ещё один выверт коллективизма. «Народ», как и всякий коллектив, всякое сообщество, это всего лишь выделение части из целого — человечества и личности. «Народ» меньше личности, зато претендует быть больше человечества.
Выделение какой-то части человечества — народа, государства, фирмы, семьи — имеет смысл и оправдание только, если совершается во имя личности или человечества.
Любой ксенофоб, всякий изоляционист именно так и рассуждает: я выделился, чтобы всех спасти.
Только вот «спасение» такое же разное бывает, как и гибель.
В биллиарде выстраивают треугольник из шаров, а один шар выделяют: ставят отдельно. Для спасения всех других шаров. Шары погибли бы, если б остались навеки стоять этим треугольником. Они спасутся — ринутся к своему предназначению — когда игрок ударом кия по «битку» — так называют выделенный («избранный») шар — разгонит сплочённую «пирамидку».
Невеста — спасение жениха не потому, что она невеста навсегда, а потому что станет женой, с женихом то же самое.
Весь смысл избрания — в соприкосновении, а не в самоизоляции. Не в попытке сделать других подобными себе, а в передаче им импульса, который можешь создать лишь ты. Ах да — и принятии от других уникальных импульсов. Шар от кия, шар от шара, кий от биллиардиста.
В Нагорной проповеди Иисус говорит о любви к врагу — а в качестве врагов фигурируют прежде всего, как принято говорить, «родные и близкие кролика». Те, кто вроде бы любит и дружелюбен, но — лицемерно любит и фальшиво дружелюбен.
Знаете, такие враги самые неприятные, но ведь и понять их легче всего. Они лицемеры, потому что деваться-то от нас некуда. Враг издалека — он может у себя во Врагостане жить, а вот с кем мы в Дружеляндии живём… Особенно если члены одной семьи… Никто не свободен быть или не быть сыном или дочерью, братом или сестрой. Родителям намного легче, хотя тяжелее, чем посторонним.
Что же — вот и любить этих самых врагов. Семейный уют — самое хрупкое, обманчивое, ненадёжное счастье в мире. Недаром Толстой рвался уйти из дому и ставил Анну Каренину, которая всё искала чего-то сверх дома, выше женщин, успокоившихся на воспитании детей и домоводстве. Может, она была гениальная писательница, гениальнее Толстого? Или учёная, гениальнее Мари Склодовской-Кюри?
Любить врага означает каждое столкновение рассматривать как соприкосновение. Передавать импульс и принимать импульс. Это совершенно не обязательно означает склеивание, соединение, но точно не означает взрыва, ненависти.
Гамлет спрашивал, не есть ли смерть сон. Этот вопрос о жизни надо задавать. В кошмарном сне мы хотим помочь любимому человеку, но не можем шевельнуться, наяву мы помогаем… Так помогаем, что жизнь превращается в кошмар. Нам помогают не лучше. Все сикось и накось, и тогда лицемерие это очень неплохой вариант, хотя бы вежливое равнодушие, дистанцирование. Но ведь и это всё-таки кошмар.
Бог не тормошит нас, чтобы разбудить. Слишком резкий переход от сна к яви — когда явь хуже сна — может свести нас с ума. Мы должны сперва иметь слова, которыми опишем реальность.
Мы кошмарные существа, мы понимаем «не бросайте святыни псам» как запрет разговаривать о Боге с «врагами», с «другими». Да ведь это мы псы! Это нам нельзя давать святыни! Бог и не даёт нам святыни, Он даёт нам Себя. Мы терзаем как как собаки.
Вот почему после призыва любить врагов следует 6 глава Мф. — о лицемерах, которые и есть враги Богу и людям, и этих-то врагов нужно учить любить тех, кого они ненавидят. Конечно, мы не идиоты, мы — если верующие — говорим, что ненавидим не своих врагов, а Божьих. Так мы зашифровываем, переименовываем реальность. Умные!
Любить врагов означает, для начала, не быть врагом — лицемером, ханжой, который из идеалов делает крест для окружающих. Не быть жадиной, скрягой, скупцом, который враг всем, включая в себя. Не быть палачом, судьёй, прокурором — об этом 7 глава. Быть в отчаянии и соответственно молиться.
Не быть сытой скотиной. Да, мы собаки — будем голодными собаками, которые молятся Богу так, словно сейчас сдохнут. Вы свинтусы, вам нельзя ничего давать — но вы просите, отчаянно просите… Вон, хананеянке дал, сравнившей себя с собакой, и вам обломится!
Бог входит в сон человечества, в дурной кошмар. Вот что такое «боговоплощение». Спасение именно в том, что мы ещё не понимаем, но уже идём рядом с Богом, Который не машет мечом, а несёт крест, Который никого не изгоняет из Храма, а каждого делает Храмом, который принёс не мир, но меч, но это меч любви, смирения, кротости, терпения, а не милитаризма. Этот меч годится не разрушать, а строить — и мастерок строителя это ведь меч, переделанный под творчество. В конце Спаситель недаром ведь говорит о доме, который надо строить на твёрдом фундаменте. Ясно, что речь не о каком-то земном доме — о доме на небесах, где и сокровища хранятся не земные, а небесные, и где вся суть дома в отсутствии стен и присутствии всех без изъятия.