«И, встав, Он запретил ветру и сказал морю: умолкни, перестань. И ветер утих, и сделалась великая тишина» (Мк 4:39).
Бывает же такое: помнится, что в каком-то комментарии я читал об этой фразе как о возможном хиазме, то есть, что «умолкни» относится к ветру. «Запретил ветру: «умолкни» - и ветер утих, сказал морю – перестань, и настала великая тишина». Но не могу вспомнить, в котором, полистал разные, не нашел. Не очень важно. Важно, что «запретил» - ровно тот же глагол, который у Марка в рассказе об изгнании бесов в самом начале: бесы кричат «что Тебе до нас», а Иисус «запретил ему, говоря: «Замолчи» (1:25).
В русском языке «запретил» подразумевает какое-то дополнение. Что именно запретил? Не сказано, и переводчики ищут варианты: «усмирил», «унял». Есть «приказал» и «возбранил», но это не решает проблемы, ведь и эти действия требуют уточнения. Более того, «приказал» может означать что-то конструктивное, а что?
Вот потому и хочется «умолкни» отнести к ветру «приказал ветру умолкнуть», «запретил ветру говорить». Тут есть еще забавная деталь: второй глагол, который переводят как «перестань», «уймись» буквально означает «закрой рот». Он в Новом Завете еще там, где апостол Павел говорит о праве на гонорар, цитируя Второзаконие: «не заграждай уста вола молотящего». В греческом переводе Торы ровно тот же глагол. Сравнить волны с губами – отлично.
Означает ли это, что автор рассматривал бурю как действие бесов? Возможно. Никакого анимизма – ведь бесноватый не бес, и ветер с водой не бес, а лишь под его воздействием. Не одушевление природы, а освобождение природы.
Но какое мне дело до природы? «Запретил» по-гречески «епетимесен». Отсюда и «епитимья». Самое ненавистное слово. Нельзя «накладывать епитимью». У католиков это считается нормой, у православных подается как форма поучения и аскетики, а не наказания. А по-человечески – запрещено запрещать! Ветру запрещай, бесам запрещай, а человеку не запрещай, даже себе не запрещай.
Так епитимья и не должна быть запрещением. Прямо наоборот. Прощение греха есть освобождение. Нет больше запретов! Можешь помолиться, произнеся «Отче наш». Можешь попоститься. А можешь стометровку пробежать. Делай что хочешь – и обнаружишь, что хочешь ты быть собой. И тревоги, подпитывающее грех, стихнут, и в море твоей души, только что казавшемся таким ужасным, а теперь мега-спокойном, отобразится, как сказал бы тот же Тютчев, который «бурь заснувших не буди», отобразится Божий лик.
