Гениальность автора первого евангелия — неважно, которого по счету нынешнему — что оно дает биографию Иисуса как рассказ о пути Иисуса от крещения к воскресению. От очищения водой к очищению маслом для покойников.
Во-первых, роман-путешествие вообще очень удачный прием, при котором у композиции не только есть финал, но интересен и сам поиск. Именно поэтому «Анна Каренина» гениальнее «Войны и мира»: Анна путешествует от смерти духовной к тайне своего «я».
Во-вторых, «путь» это очень древний библейский мем. «Путь Господень — твердыня для непорочного и страх для делающих беззаконие» (Притч 10:29). «Путь» — синоним Торы, Учения, Закона: «Пойду я к знатным и поговорю с ними, ибо они знают путь Господень, закон Бога своего» (Иер 5:5).
В Деяниях мы застаем несколько раз выражений «путь Господень» именно в таком, изначальном, библейском значении: «Дерех Яхве». Например: «Он начал смело говорить в синагоге. Услышав его, Акила и Прискилла приняли его и точнее объяснили ему путь Господень» (Деян 18:26).
Опять, евангелие начинается именно с призыва Иоанна, взятого из Исайи: «Исправьте путь Господу».
Вот еще не очень явная, но очень важная, ежедневная ссылка на «дерек Яхве». «Отче наш» — хиазм, симметричная структура, в которой «да приидет Царство Твое» перекликается с «не введи нас во искушение». Так ведь обе молитвы — о пути. Царство — да придет, искушение — да не придет.
Переводить «не введи» как «удержи нас» неверно по одной важной причине. «Отче наш» сочинена Иисусом, Который был проведен через искушение — через искушение в пустыне. Да вся земная Его жизнь — искушение. Искушение обдать Землю кипятком, продизенфицировать, уничтожить людей, нас, с нашей гадостью вместо человечности. Позвать легион ангел и скомандовать зачистку. Человек — искушение для Бога, а для человека искушение — стать Богом, вытеснить Бога из мира, заменить Бога.
Всякие «плотские искушения» — взять, что плохо лежит, изнасиловать, что хорошо лежит — это лишь символы господства, доминирования, всего того, что мы приписываем Богу, хотя это свойства зла. Бог — любит, а не господствует, служит, а не доминирует. Искушения мы выдуваем из своих соплей, слюны и спермы, из своих комплексов и латексов, а потом оглядываем их и визжим: «Боже, не введи нас в искушение». В таком виде молитва недействительна, как одна половинка ножниц не режет. «Да придет Царство Твое» — на первом месте, а иначе мы и вне искушения будем сволочами. Так что, как в старину говаривали, собираясь объедаться блинами, «дай Бог вход и выход» — так и тут, только наоборот: дай, Боже, выход из своих фантазий и вход Твоему Царству в наши мозги, сердце и всё — гм-гм — остальное.
