Книга Якова Кротова. Мень.

Мень и православные интеллектуалы 1950-1980-х: экстраверт среди аутистов, еврей среди антисемитов

В советской России было не так уж мало верующих интеллектуалов. Верующие астрономы, музыканты, врачи, биологи, физики — гуманитариев было поменьше, гуманитарии более жёстко контролировались. Их было не очень много, но они были. В Москве они ходили в основном в три храма: Николы в Кузнецах, на Нежданова и в Илью Обыденного. Были они и в Питере. Честные люди, хорошие специалисты. Общего у них было то, что они скрывали свою веру. Иногда буквально, как геолог Глеб Каледа, который был священником, но знала только семья. Вот на этом фоне особенно и выделялся отец Александр Мень — он был намеренно публичен. Не шепотком на ушко коллеге, что Бог есть, а во весь голос.

Среда этих неслышных верующих была в целом довольно симпатичная, не агрессивная. Однако, в силу неслышности и самозадавленности она была беззащитна перед некоторыми искушениями. Например, перед антисемитизмом. Маркёрами антисемитизма могут служить имена Лосева и Флоренского (Розанов, как ни странно, в меньшей степени, он был уж очень явный антисемит и к тому же он обладал огромным талантом, самоценным, а Лосев и Флоренский были вполне дутые фигуры). На этом фоне отец Александр Мень опять выделялся. Он мог бы слиться со средой, достаточно было бы пару шуток в адрес евреев и его бы приняли, как приняли Ардова. Не слился. По той же причине евреи-интеллектуалы достаточно вынужденно ехали именно к Меню. Антисемитизм и сопутствующее ему антизападничество (не путать со славянофильством и «деревенщинизмом») их вежливо просили удалиться. Почти без слов. Лёгкие, но ощутимые сигналы.

При этом как раз тихие, неслышные верующие интеллигенты, возможно, не были антисемитами нимало, но их неслышность и тихость делала их частью «среды».

*  *  *

Мень ценился интеллигенцией как человек, который не только открыт для приходящих к нему интеллектуалов (тогда и это было редкостью), но как человек, который сам интересовался культурой и интеллектуальной жизни не утилитарно, бескорыстно, не только для «освящения», «воцерковления» культуры. Это и делало Меня вполне культурным человеком. Интересоваться культурой лишь прагматически, для личной ли карьеры или для пропаганды своей идеи, — это не культура, это манипуляция культурой. Культурность же отрицает манипуляцию духом и личностью, она противоположна руковождению и потребительству.

Книги Меня, его бытовое поведение, проявлявшееся в письмах, беседах, контактах свидетельствовали, что ему просто интересна культура, он один из участников культурного процесса, что он останется таковым, если перестанет быть священником, что он будет интересоваться культурой, даже если культурная среда перестанет интересоваться им. Мень был внутри культуры и на равных со всеми участниками культуры.

Оригинальность этой позиции выявляется при сравнении её с позицией «меневцев» ощутимо иная: они пытаются «просвещать» культуру, вычленяют из культуры то, что как-то связано с религией и пытаются это особенно культивировать. При этом, разумеется, на первое место выходит не духовное, а материальное, формальное — за близость к религии принимается повышенная частота употребления религиозных терминов. И если многие православные России 1990-х годов, в отличие от «меневцев», всё-таки не боятся политики (хотя обычно это представители реакции), то утилитарное, манипулятивное отношение к культуре и людей с высшим образованием, сосредоточившихся во многих других других приходах или не примкнувших к каким-либо организационным структурам Церкви. Это не результат злой воли, а результат той психологии превосходства и отчуждённости, о которых в упоминаемом выше интервью 1993 г. говорил о.А.Борисов.

 

См.: История человечества - Человек - Вера - Христос - Свобода - На первую страницу (указатели).

Внимание: если кликнуть на картинку в самом верху страницы со словами «Яков Кротов. Опыты», то вы окажетесь в основном оглавлении, которое служит одновременно именным и хронологическим указателем