Представленный выше текст попал на сайт из рук защитников Тер-Оганьяна - и я не уверен в полной его достоверности (есть ощущение стилистической путаности и сбивок). Однако здесь есть соображения, от которых я не отказываюсь до сих пор, и чтобы представить контекст происшедших 12 лет назад событий, необходимо дать небольшой исторический экскурс.
С 1993 года я был вовлечен в общественную деятельность, связанную с реакцией на расстрел Парламента, и старался защитить те ценности, которые считал необходимыми для выживания нашей страны. К этому времени принадлежат, в частности, десятки моих статей в «Независимой газете» и журнале «Москва». Зная многих художников, я искал в художественной практике того времени то, что могло бы помочь усмирить силы хаоса, поднявшиеся со дна общества после смены государственного строя в стране. Актуальным мне показалось то направление в искусстве, которое я назвал в своих статьях «искусство как священнодействие» - деятельность Германа Виноградова, арт-группы «Слепые» и др.
Я нашел здесь такой смысл: идет реабилитация архаики (попросту, одичание населения), и можно попробовать противиться такому одичанию при помощи тех мифо-ритуальных процедур, которые в древности на символическом уровне «усмиряли силы зла», противодействовали «демонам разрушения». Обращение к архаике освежающе действует на искусство (известно, что обычно оно связано с авангардом). Я захотел попробовать повлиять на ситуацию сам - обратился к древним шумерским преданиям, привлек к сотрудничеству арт-группу «Слепые» и сделал в 1995 году две акции по шумерскому преданию «Сказание о Гильгамеше» на Рождественском бульваре и в театре Маяковского. Эти акции имели резонанс, и в следующем году я создал свою группу «Пища богов», которая провела еще несколько акций. Таким образом, в середине 90-х годов я имел опыт собственной художественной практики (акции нашей группы вошли в компедиум "Российский акционизм 1990-2000" Андрея Ковалева, были освещены в зарубежных изданиях).
Работа с «сакральными ценностями» древней культуры невозможна в стиле «стёба и глумления» и требует ответственности за операции с символами: это деятельность, напрямую связанная с подсознанием, с архетипами культуры.
Размышляя о мере ответственности художника, я оказался в декабре 1998 года в непростой ситуации: известный мне своими экспериментами в области поиска границы между искусством и жизнью художник Авдей Тер-Оганьян провёл в Манеже акцию, где рубил иконы. Я пришёл в Манеж уже после того, как все произошло: он рубил иконы в качестве «уроков молодого безбожника». Меня встретила плачущая художница Вера Калганова, рассказала, что акцию снимали на ТВ, что кончилась она тем, что Тер-Оганьян получил несколько ударов в лицо от поэта Владимир Салимон, главного редактора журнала «Золотой век». Налицо была дикость в явном виде. Для меня этот акт стал личным вызовом: в своей художественной практике я ставил целью борьбу с дикостью, обуздание агрессии, а эта акция провоцировала агрессию.
Замечу, что для человека верующего разрубленная икона означает даже нечто большее, чем расколотая могильная плита родного семейного склепа для атеиста. Иконы представляют сакральное ядро русской визуальной культуры, и их уничтожение может означать символическое уничтожение этой культуры как таковой. Акция задела часть зрителей за живое — люди верующие почувствовали унижение, что вызвало и плач художницы и реакцию на это унижение — мордобитие... Я нашёл тогда Тер-Оганьяна уже на выходе из Манежа и спросил, почему он провел эту акцию, зачем хотел оскорбить чувства верующих? Он ответил мне, что на такие вопросы ответит на суде. Это был достойный ответ: если ты затеваешь акцию, которая по своему замыслу настолько провокационна, что привлекает внимание СМИ и вызывает возмущение миллионов людей верующих, то будь добр ответь за неё. Вот она, попытка найти границу между искусством и жизнью, расширение художественной акции до границ суда, вовлечение в него того, что традиционно не входило в понятие искусства…
Событие в Манеже вызвало реакцию общественности, дело действительно пошло в сторону суда... Когда меня вызвали в Прокуратуру по этому делу, я дал показания. Должен признаться, что мне хотелось выяснить, как будет развиваться акция на судебном заседании и сможет ли быть восстановлена здесь истина.
Однако суд не состоялся: в дело вмешалась православная общественность, на предварительные слушания пришло много агрессивно настроенных бабушек в платках, которые потребовали распять Тер-Оганьяна. Дело запахло жертвоприношением, без которого истины у нас не добьёшься... Тер-Оганьян на растерзание бабушек явиться не посмел и сбежал в Прагу.
Тот факт, что Тер-Оганьян начал уничтожать иконы и играть в политические игры, не делает ему чести. Политика — такая область, в которой надо быть очень искушенным человеком, профессионалом, возникает ощущение, что Тер-Оганьяна попросту используют, он высказывает вполне предсказуемые, банальные радикальные мыслишки, чувствуя свою безответственность, и не понимая, в какой игре он служит разменной фигурой. Но эти мысли зомбируют художественную молодёжь... Таким образом взращиваются семена ненависти, войны «всех со всеми», которая обессиливает наше общество и дискредитируют как русскую культуру и её деятелей, так и образ России.
Юрий Нечипоренко
http://www.russ.ru/avtory/Nechiporenko-YUrij
25.12.2010
