Российская кооперация: что это было
К оглавлению
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Кооперация как «памятник идеологической борьбы»
«Социал-демократические партии в России по тактическим соображениям сочли полезным использовать кооперацию, как полезное орудие для достижения своих целей, и превратить ее в прислужницу социализма».
А.Н.Анцыферов
«Грандиозные успехи потребительных обществ привели многих социалистов к мысли, что потребительные общества должны разрешить и весь великий социальный вопрос современности».
М.И. Туган-Барановский
Идея социализма как явление мировой истории, зародившись в Европе (где общественные отношения стояли на новых, капиталистических, экономических основаниях), не имела больших последствий для России XIX в. В 1825 г. социальные вопросы в России не были, как в Европе, доминирующими. Однако к началу 1840-х гг. идеи социального утопизма (под маской более конкретного термина «ассоциации») стали модной темой в кругу немногочисленной тогда еще разночинной интеллигенции. Но в первой половине XIX в. почвы для постановки эксперимента в России не существовало. Лишь реформа 1861 г. остро поставила вопрос о социальных преобразованиях. Экономическая жизнь направлялась в новое русло...
Социалистические идеи витали в воздухе, внедрялись российской интеллигенцией в общественное сознание, отягощенное общинным образом жизни и менталитетом. «Социалистические идеи насыщали общественную атмосферу»,— подчеркивал
М.И.Туган-Барановский100. Кооперацию рассматривали как новое явление в экономической науке, как универсальное средство решения всех социальных вопросов. Однако огромная роль государства, отсутствие гражданского общества, социальное неравенство — все это тормозило построение новой системы экономических отношений. Лишь с началом столыпинских реформ кооперативное строительство в России становится одним из факторов экономической и общественной жизни: расширились теоретические представления о сфере хозяйственной деятельности, кооперация как общественное явление становится все более притягательной для политизированных умов.
В преддверии революционной ситуации, общественных схваток и столкновений идеологий лидеры российской кооперации возлагали надежду на то, что «перевес и победу получит исключительно экономическая сила, рационально собранная, социально дисциплинированная, общественно-кооперативно воспитанная», — это признание российского экономиста Л.М.Пумпянского в эмиграции выглядит достаточно откровенным: кооператоры в лице ее руководителей рвались к власти101.
I. Революционные демократы (1840-1860-е гг.)
Идея общинного социализма и перехода к нему посредством крестьянской общины получила широкое распространение в 1840-60-х гг. Сторонники теории крестьянского социализма — А.И.Герцен и Н.П.Огарев — сформировали основные постулаты новой идеологии: сочетание отечественных традиций самоуправления с западными достижениями, идеей социализма и политической демократией. Община, согласно рассуждениям Герцена и Огарева, — это живая организация помощи слабым, ограничивающая возможности сильных. Общинный социализм — самоуправление организованных в общины тружеников при посредничестве чиновников: «Начинается третья фаза христианства— истинная, человеческая — фаланстерство» (из переписки Герцена и Огарева).
В центре теорий общинного социализма — идея ассоциации. Община — переходная форма к ассоциации, а от ассоциации шел прямой путь к социализму — новой системе хозяйствования. Союз капитала и труда рассматривался сквозь призму социалистических воззрений.
Тайная революционная общерусская организация «Земля и воля» выработала программный документ «Что нужно народу?»,
определила пути к его осуществлению. Опорой в утверждении идеи ассоциации стала надежда на мощное крестьянское движение. Артели и кооперативные мастерские рассматривались как залог будущего социального преобразования России, как первооснова коллективной собственности и коллективного труда — «общества взаимного вспомоществования».
П. Революционные народники (1870-1880-е гг.)
В народнической теории идея ассоциации занимала главенствующее место. Производственные сельскохозяйственные кооперативы и промысловые кооперативы рассматривались как экономическая организация жизни нового общества, а крестьянская община — как зародыш социализма. Путь достижения поставленных задач — свержение самодержавия, народное правление, перевоспитание личности на коллективистских началах «взаимопомощи».
Пробуждение социалистических инстинктов у русских крестьян — стихийных социалистов, испокон века делающих все «обществом», было заложено в программу, разработанную теоретиком анархизма П.А.Кропоткиным и поддержанную террористкой-индивидуалисткой Софьей Перовской.
III. «Либеральные» народники (1890-е гг.)
Они отказались от революционной борьбы. Путь к некапиталистической индустриализации они усматривали в развитии «мелкого народного производства» (кустарной промышленности), кредитных учреждений, сбытоснабженческой кооперации, предполагая, тем самым, закрыть капитализму вход в Россию.
Идея артельности вылилась на этом этапе в практику кооперативного движения. Артель рассматривалась «как подготовительный материал для развития высших форм ассоциационного труда и отношений»102.
Идея артельности развивалась в трудах многочисленных представителей «либерального народничества (В.В.Воронова, НА.Карышева, Н.К.Михайловского, С.Н.Кривенко, Г.П.Сазонова, П.А.Соколовского, Н.Ф.Даниельсона, В.П.Воронцова, Ф.А.Щедрина, А.А.Николаева, А.А.Исаева, позже — А.В.Меркулова, С.С.Мас-лова). «Общинники» — экономисты Воронцов, Карышев, А.С.Пос-ников почитали крестьянский «мир» за идеал. Артельная форма рассматривалась как производственная ассоциация: семейная артель— как тип «кустарно-производительной ассоциации», «коопе-
рация» — как способ объединения усилий отдельных хозяйств и образования «крупных производительных сил»103.
IV. Либеральные демократы (1870-1880 гг.).
Эти представители либеральной российской элиты (А.В.Яковлев, князь А.И.Васильчиков, братья Лугинины) рассматривали кооперацию как некое универсальное средство в деле улучшения жизни крестьян и трудящихся масс вообще. Позже Яковлев писал: «У нас развитие ассоциаций было многими ошибочно возведено в идеал, и мы, увлекаясь примером Западной Европы, стали заимствовать ассоциацию, думая, что можем взять ее как цель. Проповедуя ассоциацию, мы думали, что если достигнем устройства ассоциаций, то достигнем высшей степени благосостояния и поставим народ на идеал экономического счастья. Но если бы мы хорошо вникли в вопрос, что такое западноевропейская ассоциация и что такое артель, то мы убедились бы, что как ассоциация, так и артель суть только средства. Если бы мы обратили внимание на это, то не прошло бы столько лет бесплодной пропаганды ассоциации, пропаганды, не имевшей никаких положительных результатов, кроме некоторых весьма печальных увлечений»104.
Либералы-кооператоры (С.В.Маракуев, А.С.Изгоев, Л.М.Пумпянский) рассматривали ассоциации как мирное движение к улучшению положения рабочего класса.
V. Кооперативные социалисты (1900-е гг.)
Идея кооперативного социализма — «гегемонии потребителя» — была выдвинута Э.Пфейфером (1865) в Германии. Далее эти мысли развил Ш.Жид (так называемая «Нимская школа», 1900), который утверждал, что в экономической жизни должен властвовать потребитель, потребительную кооперацию надо рассматривать как важнейший вид кооперативного движения.
Последователями Пфейфера и Жида можно по праву считать Б.Лаверна и Э.Пуассона, отстаивающих лозунг: «Все для потребителя, все через посредство потребителя», автора «аграр-но-кооперативной модели социализма» В.В.Сухомлинова, сторонников русского кооперативного социализма В.Ф.Томомианца и К.Пажитнова.
Кооперация как технология социализма
«Теория хозяйственной организации есть лишь техника социализма».
С. Франк
«Развитие капитализма ведет к концентрации производства и пролетаризации населения, а соответственно, растет значение пролетарских кооперативных организаций. Поэтому грандиозные успехи потребительных обществ привели многих социалистов к мысли, что потребительные общества должны разрешить и весь великий социальный вопрос современности. Теперь потребительные общества являются огромной экономической и социальной силой».
М.И. Туган-Барановский
«Кооперация подготовляет политический путь к социалистическому строю... Требования кооперации по всем вопросам общественного и политического строительства государства не могут разниться от соответствующих общих программ социалистических партий».
А.В. Чаянов
Кооперативная идеология, получив развитие в Европе в первой половине XIX в., постепенно, как составная часть идеи социализма, приобретала социальное содержание. Надежды возлагались на способность человеческого разума решать все проблемы на путях «социальной инженерии» с помощью механизма социального администрирования, посредством установления уравнительно-экономического строя. Утописты отстаивали идеи торжества уравнительных хозяйственных интересов, равновесия производства и потребления, прав и обязанностей. На бескомпромиссной критике существующего социального устройства радикалы выстраивали теорию социализма на кооперативной основе.
Российское осмысление кооперации сводилось к убеждению о возможном разрешении всех социальных проблем на путях коо
перативного строительства. Сторонники этой точки зрения оставались во власти социального идеализма, идей мирного вживания в новую хозяйственную систему. Идеализм их отчасти базировался на убеждении, что «человечество дошло до сознания, что социалистическая форма общежития есть лучшая форма»103. Западная кооперативная идея с «русским акцентом» стала составной частью философии народнической интеллигенции, опирающейся на «организованный общественный разум». Произошла подмена понимания кооперации как сочетания капитала и труда, где «кооперативный принцип не противоречит политической экономии» (Ч.Марриот), пониманием ее как некоего «социального идеала»100, о котором говорили, как о модели будущего общественного устройства.
Идея социализации общественных отношений заняла одно из центральных мест в российской общественной мысли под именем «ассоциация» (кооперация). Уравнительные идеи, предполагавшие незамысловатые решения сложных общественных проблем, обладали притягательной силой. Какими факторами определяется общественное развитие? Общественная жизнь отличалась большей сложностью, нежели частная, и потому, по мнению Г.В.Плеханова, «в ней еще более заметна относительность понятия о причине и следствии»107. Общество не способно измениться, если изменения не подготовлены экономически, психологически и культурно.
«Социал-демократические партии в России по тактическим соображениям сочли полезным использовать кооперацию как полезное орудие для достижения своих собственных целей», — писал А.Н.Анцыферов, исследуя природу и сущность кооперации108. Основной источник любой социалистической доктрины — утопическая вера в возможность идеального справедливого общественного устройства путем организации всеобщей системы управления. «Кооперация» — не самоцель, а средство, метод достижения поставленной задачи светлого будущего», однако «абстрактная возможность еще не есть конкретная вероятность» (Г.В.Плеханов).
Культ декабристов, отрицательное отношение к самодержавию, единение с маргиналами, оппозиционные настроения, — вот та духовная атмосфера, тот нигилизм, который порождал неспособность к творческой созидательной деятельности, культивировал социально-политические воззрения российской интеллигенции.
Борцы за «народное счастье» боготворили эфемерное будущее, презирая настоящее, в центре их ненависти — материальные ценности и те, кто их создает. Пренебрежение к нормальной, естественной жизни — естественная черта российских радикалов.
«Вся Россия читала с удивлением во время процесса кара-козовцев, что подсудимые, владевшие значительным состоянием, жили по три, по четыре человека в одной комнате, никогда не расходовали больше, чем по десяти рублей в месяц на каждого, и все состояние отдавали на устроение кооперативных обществ, артелей, в которых сами работали. Пять лет спустя тысячи людей, цвет России, поступали так же», — отмечал ПА.Кропоткин1"".
Такие кооперативные общества, создаваемые для пропаганды идей социализма, не имели ничего общего с истинной кооперацией, в основе которой лежит идея создания, преумножения «обычных» материальных благ.
Утопические изобретения Запада, подхваченные в России, не прижились в Европе. Заслоном им стала здесь позитивность мышления западноевропейского обывателя, прагматический подход к жизни, его внутренняя уравновешенность, способные обеспечить естественное понимание хозяйственных целей. Европа твердо стояла на позициях демократии и рыночных отношений. Российская же политизированная интеллигенция не освоила азов хозяйственного мышления, не была готова к рациональному построению основ экономики. «Обожествление будущего», презрение к настоящему, к порядку, зашоренность в рамках «иллюзии собственной роли» — таковы специфические черты «интеллектуального» портрета российского радикала, никогда не выражавшего интересы большинства. Радикально настроенная часть интеллигенции испытывала потребность в массе как в участнике общественного спектакля. Народу отводилась роль массовки в деле достижения поставленной цели.
*
Содержание понятия «кооперация» по-разному трактовалось социалистами и практиками кооперативного движения. Социалистические построения в Европе ограничились экспериментами Оуэна, Фурье и ряда других утопистов, не слишком сведущих в вопросах экономики и политики. Российский опыт участия кооперации в политических играх также не мог дать положительного результата.
В XIX в. под социализмом понимали все, что угодно. Герцен почитал его основой нового строя с опорой на русскую общину, живую организацию помощи слабым, ограничивающую своеволие сильных. Общинный социализм рассматривался и как свободное самоуправление организованных тружеников.
В 1849-1850 гг. были оформлены принципы народнической идеологии — сочетание отечественных традиций самоуправления с «западными достижениями» — идеями социализма, политической демократией. В 1860-е гг. Чернышевский прямо призывал: «Мы требуем заведения общественных фабрик, мы требуем заведения общественных лавок» («Молодая Россия»). «Товарищества трудящихся», «вот что нам нужно», они — прототип русской общины, основные ячейки общества, совокупность которых должна составить общинную Русь.
Экономическая практика воплощения идеи социализма имеет печальную историю. Если политическая экономия есть наука о народном богатстве, то главный принцип кооперации — отказ от прибыли — весьма привлекателен для уравнительной теории социализма.
Неудивительно, что развитие кооперативной мысли проходило под знаменем утверждения социалистической идеи. Это была одна из попыток внедрения утопических воззрений в экономическое учение. Кооперативная теория предполагает переход от одной общественно-экономической формации к другой мирным путем. Это — одна из попыток связать социологию с экономикой.
В 1900-е годы была предпринята попытка осуществить идеи кооперативного идеализма в рамках экономических исследований (А.И.Чупров, В.П.Воронцов и др.), объединив усилия ученых и политиков с целью подведения «экономического основания» под т. н. «коонеративизм». Параллельно шел поиск алгоритма деятельности бюрократического аппарата управления всей хозяйственной жизни, программы новой системы хозяйствования, планомерной организации труда на всеобщую пользу. Правда, еще либеральные демократы 1860-70-х гг. первыми сделали практическую попытку обозначить путь мирного социального развития (В.Ф.Лугинин, кн. А.И.Васильчиков, А.В.Яковлев, Н.П.Колюпанов). Либеральная доктрина, как и народническая, искала опору своим действиям в экономическом и правовом содействии государства, что порождало психологию социального иждивенчества.
Основу экономической формы социалистической идеи ассоциации (кооперации), наряду с артельной и общинной, составляла общественная собственность, идея планового производства и потребления, так называемая «народно-общественная экономика». «Политэкономия трудящихся» предлагалась на смену «теории капитализма». Н.Г.Чернышевский тщетно пытался доказать преимущество новой системы хозяйствования, экономического превосходства нового строя над старым. Вопрос о научности социализма
с точки зрения экономики его слабое звено. Факт этот признавал сам Энгельс, оговариваясь, однако, что ситуацию нельзя исправить, не взяв в руки механизм действия. Таким «рычагом действия» и была объявлена кооперация.
Стержень экономики — рацио, здравый смысл, этот простейший социальный элемент личности — был отброшен социалистами, которые желали управлять от имени идеи. В мировой истории известны два способа управления: внеэкономический и «рыночный». Критерий рацио — практика жизни. Социализм — антиэкономическая категория, как форма человеческого сосуществования она — нежизнеспособна, поскольку не признает объективной истины: форма государственной власти, законодательный процесс теснейшим образом зависят от экономики. «Население все погибнет от экономически безрезультативного труда». (А.Платонов), а «закон господства — экономический закон» (немецкая поговорка). Кооперативный идеал с позиции русского социализма отличался разнообразием форм, которые можно рассматривать как попытку подвести новые экономические отношения под старые основания. Разномастность понимания явления кооперации и ее идеала можно усматривать в сочетании традиционализма (соборность, артель-ность, коллективизм) и элементов капиталистической системы (рынок, товарно-денежные отношения, индивидуальное паевое участие). Роль кооперации рассматривалась с разных позиций — экономических, социальных и политических. Отношение же к кооперации вытекало из всей системы (часто противоречивой) экономических взглядов представителей того или иного политического течения. Ключевым был при этом вопрос, является ли кооперация средством борьбы с надвигающимся капитализмом110.
Организационно-хозяйственная школа экономической мысли представляла кооперацию как форму хозяйствования. Идея «овладения рынком», «обобществления капитала» вытекала из общих представлений об организации хозяйства при социализме. Слияние мелких производителей и потребителей в единую «систему кооперации» на пути социализации общественных отношений должно было, в теории, помочь «овладеть массами» (так считали социалисты.
Кооперативные идеи, согласно социалистическому подходу, не могли иметь самостоятельного содержания, «оплодотворялись» социалистическим идеалом; а частный капитал кооперативной организации должен был трансформироваться в общественный и создавать неделимое общественное достояние. Капитал выступал не в положении хозяина, а в положении слуги, предназначенно
го «служить инструментом, находящимся в распоряжении труда» (В.Пекарский). Как считали в начале XX века, «путем кооперации перестраивается экономическая мотивация, и подготавливаются элементы более совершенного экономического строя на началах общественности» (М.Соболев). «Кооперация — не то одна из хозяйственных форм, не то нечто вроде "антильва", возникающая исключительно против той или иной "имманентной хозяйственной формы"», — замечал В.Вольский, критиковавший установки социалистов1".
В разных концепциях социалистического толка — аграрно-кооперативной, артельной, организационно-производственном направлении, трудовой теории народников, и проч. — кооперации отводилась роль орудия борьбы, ячейки будущей системы, «белого коня социализма» для вхождения в общество социального равенства.
Новый термин «кооперативизм» получил в Европе значение не только как средство осуществления некоторых улучшений, но и как программа общественного обновления. По своему содержанию он был близок к социализму первой половины XIX в. Основателем новой системы являлся Ф.Бюше, который не ставил радикальной цели — замены существующей системы, не стоял на позиции создания совершенно новых отношений, а полагал, что образование своеобразных кооперативных ячеек в недрах капиталистической системы приведет к улучшению жизни беднейших слоев общества. Отвергая классовую борьбу, Бюше рассматривал кооперацию как мирное средство обезвреживания капитализма. Ш.Жид, который был последователем Бюше, писал, что кооперативизм «начинают употреблять те, кто в кооперации видит не только средство осуществления некоторых улучшений, но и целую программу общественного обновления»112. Из этого следует, что кооперация рассматривается как некий эволюционный путь движения общества к социальной уравнительности. Сходство кооперации с социализмом заключается в недовольстве современным экономическим устройством. Восприятие кооперации как третьего пути между социализмом и капитализмом — «свободного мирного пути построения социально обустроенного общества эволюционным путем из недр капитализма» — также шло от непонимания самой ее сути, поскольку конечная цель кооперативизма и в этом случае сводилась к замене капиталистического строя «более разумным и спокойным» порядком.
Сторонниками подобных идей в России выступали Пажитнов и Тотомианц. Пажитнов занимался разработкой теоретического основания, ставшего базой для объединения всех видов «ко
оперативного движения» в «единую социально-экономическую» систему113. Он же определял кооперативизм как научную теорию, изучающую тот своеобразный мир, который народился и существует в недрах капиталистического строя в виде многих десятков тысяч кооперативных ячеек, и те изменения, которые последние производят в этом строе 114.
Какова суть идеологии, которой была проникнута кооперативная мысль России на разных этапах ее становления? Идеалами ее оставались Оуэн и Чернышевский. В кооперативной прессе, а также на обложках многих отчетов потребительных обществ печатались портреты вождей кооперативной утопии, указывающих на будущее «царства кооперации».
«...Ты хочешь видеть, как будут жить люди..., — смотри, вот новая Россия! Видишь, все пространство с севера уже кипит молоком и медом!»11'. «С вершин мысли и знания увидишь чужие страны, широкие дали»116. Устремленность в будущее и жертвенность — не экономические категории. Неудивительно, что кооперативная идеология развивалась в отрыве от практики. Причина подобного рода социального зашоривания крылась не только в отсутствии точного и всеобъемлющего понимания кооперации. Последняя привлекала своей общественной средой, близостью самой идеи улучшения социальных отношений.
Российская кооперативная мысль, представлявшая широкий спектр оценок и мнений, как признавал уже в 1927 г. Чаянов, не создала, однако, единой теории кооперации111.
Общее направление российской кооперативной мысли, ее стержень, можно определить как социализацию общественных отношений. В.Хижняков (дореволюционный деятель кооперации, товарищ министра внутренних дел Временного правительства, позже сотрудничавший с большевиками) писал: «Кооперация, развиваясь, приближает социализм, образуя потребителей и производителей, постепенно вытесняет посредников капиталистов и на место частного капитала ставит общественный капитал, организует потребление и производство на общественных коллективных началах.., являясь для трудящихся средством борьбы с эксплуатацией капитала, она при соответствующих политических условиях служит путем к новому справедливому хозяйственному строю — к социализму»118.
Кооперативная идеология претерпела мало изменений, она всегда оставалась эстетически оформленной идеей мирного вживания в социализм, в общество, окрашенное идеями социального равенства и братства с централизованной системой управления.
В этом плане небезынтересен анализ взглядов на кооперативную идеологию ряда экономистов, «исповедующих» социализм. М.И.Туган-Барановский вводил вопрос о кооперативном идеале в русло теоретического исследования, утверждая, что «наука и утопия... не являются противоречащими понятиями».
Путь в утопию, в никуда, представлялся путем в будущее с позиции науки. «От утопистов Маркс получил (не говоря уже об остальном) самое важное и ценное — социальный идеал. И лишь в свете этого идеала Маркс мог выработать свое замечательное учение о законах капиталистического развития», — писал Туган-Бара-новскийш. Чуть ранее, в 1898 г., в своем докладе «Статистические итоги промышленного развития России» он утверждал, что русская действительность вполне соответствует схеме Маркса.
А.А.Исаев (1851-1919) — сочувствовавший социализму экономист, социолог, статистик, возлагал надежды на реформы и переход к мировому равенству, минуя капитализм. Идеал Исаева был близок к народническому направлению экономической мысли (А.И.Чупров, И.И.Иванюков, Н.А.Каблуков и др.). Социализм в понимании Исаева оставался совокупностью свободных кооперативных хозяйств. Выступая защитником общины как «драгоценной принадлежности русского народного хозяйства», он решительно высказывался за промысловые артели, промышленные товарищества и кооперативы, предполагая, что формы мелкого народного хозяйства облегчат мирный переход к социализму, который он понимал не как определенный общественно-государственный строй, а как наиболее приемлемую форму хозяйствования.
Конечной целью кооперативной деятельности, по мнению другого теоретика, А.В.Меркулова, является социалистическое общество. Задачей же социализма, по мнению Меркулова, является «реорганизация всего социального уклада, цель которого — уничтожение рабства, насилия, угнетения, нищеты и несправедливости, идеал которого — царство Божие на земле, светлое царство труда, гармонии и любви». Весной 1917 г., когда в России рухнула монархия, Меркулов призывал кооператоров «внимательно и беспристрастно оценить общественно-историческое значение кооперации, попытаться оформить кооперативную идеологию общественной эволюции». «Кооперация, — настаивал он, — является одной из ветвей общественного движения, подготовляющих социалистический строй. Сущность кооперации — борьба с торговым, промышленным и финансовым капиталом и постепенное обобществление самых разнообразных отраслей народного хозяйства... Если кооперация, не
сомненно, является частью социалистического движения, то в чем же ее основная особенность, отличавшая ее от социализма партийно-политического?... отличительная особенность кооперации — ее творческий характер и органичность... Объект деятельности кооперации — сама жизнь, всею своею работою она изменяет не только формы, но и самое существо, самое содержание социального уклада».
В отличие от радикалов, веривших в социальный переворот, совершаемый путем захвата власти, Меркулов идеализировал «творчество жизни и эволюционный характер ее изменения», полагая, что именно в них — «сущность кооперации, берущей новые позиции лишь тогда, когда почва для завершения действительно готова...»120.
Еще один теоретик кооперации А.А.Николаев усматривал в кооперативном движении новую социальную силу, «создающую новые социальные отношения и озаряющую социальные массы новыми свойствами. Кооперация нередко рассматривается не только как орудие, при помощи которого достигается хотя бы частичное переустройство современного общества в его капиталистических рамках, но и как могучее средство, при помощи которого в будущем реализуется социалистическое общество»121. Николаев готов согласиться с утверждением одного из мэтров русской революции в том, «"что уже самый факт уничтожения частной собственности на орудия труда (земля, фабрики, пути сообщения, капиталы и проч.) должен заставить общество выступить на совершенно новый путь, что он должен вызвать полный переворот во всем производстве — как в его целях, так и в его средствах, что как только земля, машины и все остальное станет считаться общей собственностью, все ежедневные отношения между людьми должны будут подвергнуться существенному изменению"»122.
Теория кооперативного реформизма представляла собой «широкий социальный взгляд», ставила целью создание общества социальной гармонии и любви. Кооперация же росла количественно и качественно, перекрещиваясь с различными идейными течениями, а потому ключевой становилась проблема единства кооперативного дела. В этом вопросе выделялись две стороны: материально-организационная и идеологическая. Первая предполагала необходимость связать кооперативные ячейки «в единую систему кооперативных учреждений» — дело очень трудное. Вторая задача — единство кооперативной идеологии, когда «в ярком свете единой, общей и всеобъемлющей идеи кооперации покажутся совершенно неважными существующие различия и противоречия
классовых, видовых и областных интересов». Один из тормозов на этом пути усматривался в националистических настроениях ряда регионов, усматривающих в попытках объединения «централистическую каверзу», отмечал в 1917 г. «Союз потребителей», публикуя отзывы своих корреспондентов. «Нет единой общей идеологии кооперации, настолько устойчивой и убедительной, чтобы захватить в свой круг и разнообразие интересов, и в то же время переварить, ассимилировать разнородные течения социально-политической мысли, далекие друг от друга, как небо от земли...»123. Так, программно, определялись цели и задачи кооперации в связи с отношением русского общества к революциям, реальным и гипотетическим.
Истинное действующее лицо кооперации — народ — не всегда понимало роль интеллигенции в кооперативном деле. Усаживая интеллигентов «на почетные места за большой стол», мужик все же полагается на практическую сметку в хозяйственных вопросах, «со вниманием выслушивает, что она говорит и советует, но далеко не во всем следует этим советам», — заметил как-то один из старейших русских социалистов Н.В.Чайковский124.
«Любовь к дальнему» в кооперативной идеологии имеет большее значение, чем «любовь к ближнему», — в этом интеллигенция видела одну из причин недопонимания народом усилий кооператоров — и теоретиков и практиков.
Суммируя высказывания теоретиков кооперативного дела, можно провести итоговую черту: «Все народы сольются в одном кооперативном хозяйстве.., любовь и братство будут царить на земле, и дети в кооперативных школах с удивлением будут изучать в истории, что когда-то вражда и ненависть разъединяли народы, что еще совсем недавно была возможна мировая война» (из журнала «Объединение», 1915). Мечта о мировом господстве кооперативной культуры, «по крайней мере, в теории приобретала очерченные контуры: повсюду наступит время, когда труд перестанет быть рабом капитала, а станет хозяином мирового хозяйства»125. «Кооперативные организации... являются одновременно эмбрионами и школой социализма для трудящихся», они должны войти в социализм усовершенствованными и приспособленными механизмами к требованиям социализма в совокупности с другими формами организации для осуществления функций, отведенных им в социалистическом обществе, «кооперация в области учета и распределения явится краеугольным камнем для построения экономических отношений в социалистическом государстве», — так рассматривал кооперацию К.И.Морозов126.
Несмотря на все нюансы определения целей кооперации127, само разнообразие оценок и мнений, как и втягивание в политические выступления, преувеличение роли кооперации в социальном преобразовании бесплодно распыляло ее силы, а попытки обоснования единой концепции приводили к противоречиям между взаимоисключающими доводами.
В практической же работе кооперация все более испытывала идеологическое влияние власти своего «Секретариата».
Е.Н.Трубецкой, наблюдая рост кооперации в Калужском уезде, отмечал, что будущая Россия растет и крепнет вместе с ростом кооперации: «Мы присутствуем при росте будущей буржуазно-демократической России», «по своему существу и складу одинаково чуждой как идеалам объединения дворянства, так и социалистическим мечтаниям. Крестьяне приобщаются к благосостоянию и собственности, им есть, чем дорожить, что охранять. Эта сила будет неизбежно совершенствовать общественный строй, проводить радикальные социальные реформы в обществе, обманув при этом ожидания как правительства, так и социалистических партий»128.
Характеризуя кооперацию как «важнейшее из всех современных общественных движений», Трубецкой отмечал, что крестьянство, улучшая с ее помощью свое благосостояние, защищало собственные интересы, которые не имели ничего общего с интересами различных партий.
Экономист и знаток кооперативного дела И.В.Емельянов писал, что тепличные условия совершенно разложили кооперацию, а планетарные цифры видимых успехов вскружили голову ее руководству. Пришлый элемент после марта 1917 г. поспешил добить кооперативное дело «навязав ему функции аппарата для переустройства старого мира на социалистический лад». Емельянов придерживался мнения, что кооперация как организация — структура хозяйственная, не должна быть подвержена политическим увлечениям, «ее функции — удовлетворение хозяйственных нужд и потребностей своих членов». «Принято думать, — писал он,— что кооперация ведет к изменению существующего строя, к замене его социалистическим, по мнению одних, или чем-то средним между социалистическим и кооперативным, по мнению других. Это род политической пропаганды, но не научное обоснование положения». Типичными образцами политической пропаганды кооперации Емельянов считал мировоззрение Туган-Барановского, Прокопо-вича и Чаянова. Критикуя использование кооперации в политических целях, Емельянов предлагал сконцентрировать внимание
исключительно на экономике. Поэтому он подходил к кооперации как к хозяйственному феномену:
Кооперация — «здание экономической политики. Она строится на индивидуальности и частной собственности, социализм же отрицает индивидуальную и частную собственность». Кооператив — это объединение хозяйств, вызванное необходимостью приспособления к условиям рыночного хозяйства.
Кооперативное же движение — воплощение идей утопического социализма, предназначенного уничтожить существующий хозяйственный строй. По сути своей оно — орудие политической деятельности и пропаганды124, ничего общего не имеющее с экономикой.
Интерес к кооперации как к экономическому и общественному явлению Емельянов объяснял желанием осмыслить пути выхода из сложной социально-экономической ситуации, как в хозяйственной, так и политической сфере. Он был одним из немногих, кто не поддался увлечению построения социализма или поиска третьего пути. Интерес Емельянова находится в точке соприкосновения капитализма и идей сотрудничества. На этой позиции стоял и Ф.Г.Тернер (1828-1906), рассматривавший ассоциацию как «урав-новешивающии элемент социального развития» .
Осознание, что «никакое хозяйство, а тем более социалистическое, не может быть построено на политических лозунгах», вело к поиску экономических моделей его построения131. На кооперативы возлагалась при этом воспитательная роль: они «приучают не только к ведению хозяйственных дел, но и воспитывают сознание, что в будущем строе... кооперативы... будут определять характер и размеры производства»132.
Величайший вопрос российских теоретиков кооперативного социализма заключался в следующем: имеет ли кооперация тенденцию трансформировать, путем постепенного перехода, капиталистическое общество в социалистическое или нет? Они исходили при этом из представления о классовой сущности кооперации. Но это был изначально ошибочный подход. Кооперация — лишь форма социального вспомоществования в условиях рыночной экономики, хозяйственный механизм. Оттого «идеи кооперации, если и прививались немногочисленным народным группам, то оставались в их представлении как идеи, или же, в лучшем случае, воплощались на практике в учреждении общества потребителей и других кооперативных организаций, не имеющих между собой спайки, не руководимых какой-то одной общей идеей перестройки капиталистического хозяйства в некое иное — социалистическое»133.
Экономика связана с культурой, но ей чужды утопии и фантазии. Социальная утопия не в состоянии преодолеть организационно-технических барьеров. Мало желания построить дом, надо обладать практическим знанием: невозможно организовать жизнь общества по заранее просчитанной схеме. Здесь не может быть места утопии, а эксперимент чреват тяжелыми последствиями, ибо связан с человеческим фактором.
Но идеологи российской кооперации все более втягивали ее в политическую борьбу, не свойственную этому движению. Они с восторгом приветствовали революцию 1905 г., пытались манипулировать I кооперативным съездом 1908 г. Создание продовольственного комитета (1914), было ни чем иным, как попыткой средствами кооперации реализовать социальный идеал: государственное регулирование процесса распределения. Восторженно был встречен кооператорами Февраль 1917 г.: «От демократических преобразований — к социалистическому творчеству. Эта конечная цель направляет движение трудящихся, раскрывает его верховный смысл»; «Да здравствует кооперативно — объединенный труд! Да здравствует демократическая республика! Да здравствует социализм!»; «Задача кооперативного движения» в результате революционных событий расширялась «под влиянием требований жизни»134, — под такими лозунгами кооперация двинулась к власти.
«Конечно, знамени социалистических партий кооперация водружать не в праве, будучи движением нейтральным. Это не мешает ей расчищать дорогу к социализму своим делом. В действительности всегда будет существовать, при условии оздоровления партийной работы, взаимодействие — кооперация между кооперативным и политическим социализмом, — писал А.В.Меркулов135. «И в самом деле — кому же, как не социализму... надлежит взяться за этот великий подвиг?»136.
Февральские события бросили власть к ногам социалистических партий. «Когда в конце 1917 г. свершилось падение старого строя, господами положения в России, оказались социалистические партии. Все партии, группы, течения и классы, не исповедовавшие социалистического символа веры, с самых первых дней революции оказались на положении подозреваемых в будущем заговоре против свободы, оттеснялись — чем далее, тем быстрее — не только от власти, но и от всякой общественной работы, и все бремя переустройства страны, на новых началах, ее обновления и возрождения в момент потрясений мировой войны приняли на свои плечи социалистические партии, — продолжал Меркулов137, — с уверенностью можно сказать, что и кооперация в их числе».
В чем выражалось это участие? Какие задачи ставила кооперация, увлеченная «силой вещей и логическим ходом событий в деле организации политической борьбы за демократическую республику, деле местного самоуправления за экономические требования социалистической программы...»?138.
Красноречивы заголовки статей кооперативной печати: «Отклонение кооперации в политику», «Политические выступления потребительской кооперации», «Потребительская кооперация и политика», «Государство и потребительская кооперация»139.
А обзор кооперативной печати за 1917 г. достаточно полно раскрывает позицию лидеров российских кооператоров: «потребительская кооперация обладает и является носителем резко выраженного социалистического содержания..., подлинная работа коллективизма, социализма, коммунизма совершается только в стране социалистических партий. Отсюда и кооперация, лишь становясь под руководство партий, может действительно превратиться в силу порядка, социалистического, прямо устремленной к созданию нового мира»140.
Ускоренными темпами готовились кадры для новой системы хозяйствования в духе идей социализма. Поразительными по своей идеологической подоплеке были курсы, читавшиеся теоретиками кооперативизма: «Социализм как новая система хозяйства» (Туган-Барановский, Народный университет им. Шанявского, март-апрель 1918); «Кооперация и социализм» (Туган-Барановский, Высшие кооперативные курсы, июнь 1918; Курсы для подготовки работников в кооперативных союзах, март 1918); «Рабочее движение и кооперация» (М.Л.Хейсин), Курсы для подготовки работников в кооперативных союзах, март 1918; Высшие кооперативные курсы (июнь 1918).
«Социализация, национализация, регулирование народного производства, организация производства, организация потребления и распределения — разве не к тому же стремится кооперация? Да, но кооперация идет к этому своим путем, и только свой путь, путь самодеятельности масс, путь свободного творчества и постепенного эволюционного строительства считает единственно правильным, достигающим цели. И с этого пути она не должна сойти», — определял кооперативный путь «Союз потребителей»141.
Однако недостатки и просчеты социалистического учения обнаружились тотчас, как только его проповедникам судьба дала шанс «ответственно взяться за государственное строительство». «Российская революционная интеллигенция на деле оказалась не в состоянии построить самого бедного здания Государственности.
Для этого у нее не оказалось ни реального плана, ни практического умения строителей, ни правильной оценки располагаемых материалов и рабочих сил. Это резкое несоответствие между поставленной задачей и располагаемыми средствами, понятное для атмосферы подполья, повлекло полное банкротство интеллигентской идеологии, когда ей пришлось ответственно взяться за государственное строительство», — писал тонкий знаток российской действительности В.И.Гриневецкий142.
Государственное регулирование снабжения сырьем и топливом стало основой экономической политики Временного правительства в переходный период обустройства России на новых экономических принципах. Кооператоры приняли самое деятельное участие в работе хозяйственных органов этого правительства, поскольку считали, что «работа кооперативов должна сейчас в интересах демократии вестись не только под углом зрения своих чисто хозяйственных интересов, а в направлении удовлетворения общегосударственных, т. е. общенародных интересов»143. Кооператоры стояли на позиции социализации общественных отношений как единой государственной политики, провозглашая: «государственное собирание и распределение всех жизненных благ», «государственную связь классов», «конец господству капиталистической прибыли», «твердую ценовую политику в области продовольственных закупок и промышленных товаров», полную поддержку программ на социализацию в земельных отношениях, поддержку Советов крестьянских депутатов («наказ 242»), национализацию промышленных предприятий.
Исследуя состояние российской экономики на конец 1917 г., Гриневецкий пришел к выводу, что революционное разложение промышленности захватило постепенно все отрасли управления экономикой, подтвердив совершенную несостоятельность централизованного регулирования. Эксперименты Временного правительства он рассматривал, как извращение общественно-хозяйственной действительности, которое привело к падению производства всех отраслей промышленного сектора, развалу железнодорожного транспорта — артерий экономического кровообращения. «Мы побеждены не силой оружия, не мощью врага, а собственной политической незрелостью, некультурностью и духовной слабостью, — писал он. — На ходе всей революции Россия должна была убедится, что социальное perpetuum mobile также неосуществимо, как и механическое».
«Малы и даже отрицательны социалистические достижения социальной революции, отныне эта идеология должна быть
изжита. Наряду со многими проблемами, стоящими перед Россией, есть чрезвычайно трудная — восстановить представление экономики в умах не только темных масс, но и более ответственных слоев населения»14"1, — подводил черту Гриневецкий.
Октябрьский переворот стал естественным следствием экономического и политического банкротства, попыткой продолжить революцию уже штыком и декретами при диктатуре пролетариата.
Последовавшие после Гражданской войны голод и разруха вновь заставили большевиков обратить внимание на кооперацию: ей отводилась роль стимулятора в деле оживления хозяйственных связей. Большевистское понимание кооперации сводилось к классовой справедливости, уравнительности в потреблении (как синтезу социалистического идеала и общинной практики), и оценка ее как средства на пути к более радикальным целям. Кооперативная идея вновь совмещалась с учением о социализме и коллективизме145. Рыночные отношения рассматривались как временное явление — «шаг назад, чтобы разогнаться». На практике идеи «чистого социализма» подчиняли себе остальные его модификации. «Ленинский кооперативный план был развит и победоносно воплощен в жизнь Сталиным, — с оптимизмом утверждала Большая советская энциклопедия. — Перейдя на систему работ по договорам с государственными органами, советская кооперация вместе с государственными предприятиями составляет социалистический сектор экономики СССР»146.
Однако идеология, даже кооперативная, не в состоянии была разрешить наболевшие социальные проблемы. «Нужно понять, что великие социальные достижения даются народам только через накопление громадной социальной энергии в виде культуры, общественных навыков и высокого развития производительных сил», — писал В.В.Макаров147.
Экономика, составляющая жизненный базис, определяет жизнь во всех сферах человеческого существования — саму общественную систему, право, культуру, мораль. Опору государства составляет социально активная часть населения, для которого и должны создаваться условия труда. От этого зависит судьба государства. Утопия — это антикультура, насилие над природой, отрицание созданных культурой институтов: человеческих прав и свобод, собственности, семьи. Утопия — это разновидность слепоты.
Идея ассоциации Н.Г. Чернышевского, как составная часть теории социализма
«Принцип служения науки практике, преобразованию общества является у Чернышевского выражением революционного подхода его к задачам науки».
История русской экономической мысли. Т. 1. Ч. 2. М., 1958. С. 603.
«Страсти русских выкроены по мерке древних народов; все у них напоминает ветхий завет; их чаяния, их муки велики, как их государство».
Де Кюстин
н иколай Гаврилович Чернышевский... В душе этого человека переплелись взаимоисключающие мотивы, эклектический подход к истории России порождал отрицательные результаты. Это прекрасно иллюстрировал интерес Чернышевского в 1840-е гг., например, к вопросам философии, эстетики и литературы, или его попытка защитить диссертацию на тему «Эстетическое отношение искусства к действительности», которая не имела успеха148.
По окончании университета Чернышевский преподавал русский язык и литературу в Саратовской гимназии, затем с середины 1850-х гг. он сотрудничал в «Отечественных записках», став с 1854 г. одним из постоянных сотрудников отдела критики и библиографии журнала «Современник».
Ал. Григорьев характеризовал «Современник» как журнал, «в котором сегодня позволяется ругать, то, что вчера расхваливалось, в котором сегодня скажет дельное слово г. Дружинин, а завтра может быть, г. Чернышевский напишет тьму безвкусных и безобразных литературных ересей»149. До конца 1850-х гг. Чернышевский был мало известен российскому читателю.
В преддверии реформ, оживления общественной жизни, с окончанием Крымской войны, в центре дискуссий о путях развития России, волновавших все слои российского общества, стоял крестьянский вопрос. Чернышевский не занимался аграрной проблематикой: в дни своего детства, протекавшего в доме саратовского протоиерея, он практически не соприкасался с крестьянами1'0.
Вообще, его представления о российской действительности были поверхностны, ограничены забором, стоящим вокруг родительского дома. А потому основным направлением публицистической мысли в статьях Чернышевского 1857-1861 гг. явилась критика капиталистической системы обустройства России и провозглашение новых принципов. Осуществить их должны были «новые люди», появившиеся в российском обществе в середине XIX в.
«Современник» занял «левую позицию». Под влиянием агитации «Современника» в 1862 г. сложилась революционная организация «Земля и воля». Однако усиливающиеся нападки на либерально-демократическое течение, на умеренный «буржуазный» либерализм, даже на взгляд Герцена были резки, бестактны и несвоевременны.
Главный источник нищеты и бедствий народа Чернышевский усматривал в «несправедливом и дурном» распределении благ, а также в нежелании власти улучшать народный быт151. Отношения распределения Чернышевский признавал главной проблемой экономической науки, выступая в этом вопросе учеником «мыслителей-коммунистов» Р.Оуэна и Л.Блана1'2. Осуществление идеи равенства, по его мнению, заключалось в единомыслии — «союзе и братстве» — людей, «соединенных в общества, имеющих общий интерес». Идея общинного братства тесным образом увязывалась с идеей ликвидации собственности, являющейся стержнем теории Чернышевского: «В земледелии братство должно это выразиться переходом земли в общинное пользование; в промышленности — переходом фабричных и заводских предприятий в общинное достояние компании всех работающих на фабрике, на этом заводе»1-"'3.
В условиях развернувшихся в России реформ начала 1860-х гг. встал вопрос о собственности (в первую очередь — земельной). Важнейшим способом его решения радикалы признавали общественную базу производства, базирующуюся на государственной собственности. При этом сохранение общинной собственности они связывали с понятием ассоциации: «Введение начал ассоциации в экономическую жизнь» при общинном землевладении — форма государственного устройства, обеспечивающая юридическую справедливость прав отдельной личности как «стремление к союзному производству и потреблению»134.
Утверждаемый Чернышевским «принцип ассоциации», уживался в его представлении со всякой формою государственного устройства. Ассоциация рассматривалась как некая социально-экономическая категория, «чуждая политических пристрастий». Община — переходная форма, длительный путь «перевоспитания
личности», к ассоциации (с государственной собственностью при общинном землепользовании), к общинному братству, воплощающему социализм1".
Считая, что проведение в жизнь нового порядка «сдерживается привычками целого народа», Чернышевский предлагал «путем разумного убеждения перевоспитать целые народы», «вселить новое убеждение, и не только вселить его, но и утвердить до такой степени силы, чтобы оно взяло верх над обычаями и привычками». Цена этого перевоспитания — «гигантский труд» и «огромное время».
Община рассматривалась им как переходная форма к при-нцшгу ассоциации, поскольку, в отличие от Запада, в России представление «о могущественном народном обычае нашего сельского быта не должно быть утрачено». Право частной собственности, являющееся «существенным содержанием западноевропейской истории», в представлении Чернышевского имеет «вредные следствия...» для «великих источников народного благосостояния» — земледелия и промышленности156.
По мнению публициста, русская крестьянская община — реальная возможность сократить исторический путь приобщения к социализму, минуя частноправовую культуру капитализма. Суть «общинного братства» радикалы видели в «экономическом соединении производителей для труда и потребления», настаивая, что только так «может быть доставлено массе населения материальное достояние». Способ введения «лучшего порядка» требует братской жертвенности. Не в том препятствие «нового экономического принципа», изобретенного в Европе, «что новая экономическая теория еще недостаточно сформулирована наукою: общий принцип ясен для всех, кто хочет делать его», технические подробности никогда не определяются теорией, они делаются практикой, «самим исполнением дела и местными условиями». Введение нового порядка «чрезвычайно затруднено в Западной Европе безграничным расширением юридических прав отдельной личности», предубежденностью против общинных форм157.
Отвергая рациональные принципы экономики — целесообразность, логику, «владычество конкуренции» — Чернышевский тем самым отвергал «естественный экономический порядок, который входит в общество сам собою» и ставил задачу «преобразования экономического устройства искусственным образом». Он отдавал предпочтение «именам знаменательным», «мыслителям действительно великим», например, Оуэну, имеющему сподвижников и продолжателей, «достойных стоять с ним рядом и по гениальности и по благородству стремлений» Ь8.
В своих исследованиях, посвященных книгам А.Гакст-гаузена1и3 и Л.Тенгоборского160, он выступал с «новой обстоятельной апологией общинного землепользования», которое якобы «более благоприятствует успехам сельского хозяйства, нежели частная поземельная собственность». Тем самым Чернышевский силился доказать преимущества общинного производства и потребления в ответ на утверждение либералов о том, что «личная выгода — могущественнейший двигатель всех улучшений, ибо... собственник пользуется всеми выгодами от производимых им улучшений, потому... у собственника больше интереса производить там улучшения, следствия которые долговечны, то есть самые важные улучшения».
Общинное землевладение в представлении Чернышевского — идеал поземельной собственности российского народа. Государству при этом отводилась самая почетная роль в «избавлении своих землевладельческих классов от бедности и бездомности», и, как бы значительны ни были экономические преобразования, замечал Чернышевский, — «не дерзнем мы посягнуть на старинное пользование землями».
Итак, «все, чем владеет и что возделывает для себя поселянин по общему праву, должно быть государственной собственностью и общим владением». Государство в роли собственника выступает гарантом земли, выделяемой каждому гражданину, готовому потесниться с принятием новых членов — «они не ропщут», так как получили землю законным порядком.
Для людей «особенно даровитых» нация оставляет простор на поприще частной деятельности, где они могут выдержать конкуренцию, могут рисковать, где «все предоставлено счастию»161. Земли, возделываемые по принципу частной собственности, выделяются из общего владения пустопорожних, городских, казенных земель, «не состоящих ныне в пользовании крестьян», без права передачи в аренду. Государство здесь владелец, «заимодатель», распределитель общественной земли.
Чернышевский продолжал разрабатывать идеал общинных форм хозяйствования162, говоря о необходимости оградить поселян от земледельческой эксплуатации16'.
«Противоядием от болезни» (новых капиталистических отношений, наступавших на Россию), Чернышевский признал общинное владение «без раздробления на отдельные участки», когда раздел земли заменяется разделом жатвы на поле, «где никто не потерпит обиды». В деле «хозяйственного преобразования» большие надежды он возлагал на «мудрость правительства», охраняющего общинное владение.
Отстаивая принцип общинного владения, Чернышевский считал его не только лучшим способом хозяйствования, но и свойством национального быта русской нации'64.
Пропагандируя общинный социализм, Чернышевский решал дилемму: или радикальная реформа «сверху», или крестьянская революция. Отдавая до 1859 г. предпочтение первому пути, он признавал, что «прозорливость законодателей предупреждает ход событий», связывал надежды на реформы'65, увенчанным «счастьем одному начать и совершить освобождение своих подданных»166. Тогда, во второй половине 1850-х, Николай Гаврилович считал революционный способ слишком дорогим для государства: счастлива нация, когда прозорливость ее правителей предупреждает ход событий.
На этом этапе Чернышевский «протягивал руку славянофилам», призывал объединиться на основе протеста против крепостного права167. Чуть позже Чернышевский искал точки соприкосновения с либералами168, выступив сторонником идеи К.Д.Кавелина о гармоническом примирении интересов враждующих сословий. «Неистощимую, вечно живую и свежую почву всех возможных улучшений представляет наше общинное владение землею; неистощимый запас национального благосостояния и государственного процветания находится в нем. Одно только нужно, чтобы началось для нашего царства время невиданного на земле в обширных размерах, в таком стройном порядке общего благоденствия великой державы и всех детей ее: нужно только одно... да идет наша держава по пути экономических улучшений, и да свершит Александр II дело, начатое Александром I и Николаем I»169, — подводил черту Чернышевский.
Однако по мере приближения умеренно-либеральных реформ, характер его публикаций все больше склонялся в пользу революционных методов, хотя поначалу эта позиция была непоследовательной170. При этом полемический стиль публикаций Чернышевского носил иногда «желчный и глумливый характер», а особенно язвительные выходки были направлены против И.В.Вернадского171 — представителя «старой» (т.е. либеральной) школы экономистов.
Социалистические воззрения Чернышевского вызвали полемические отзывы со стороны славянофилов. Редактор «Русской беседы» А.И.Кошелев отмежевался от радикальных идей: «С подобострастным расположением к западным ассоциациям г. Чернышевский смотрит на нынешнюю нашу общину как на ступень к другой, где явится общинный труд со всеми принадлежностями; туда... мы следовать не расположены»172.
С зимы 1859-1860 г. на первый план в работах Чернышевского выдвигаются условия для осуществления идеи социализма— крестьянская революция, народовластие. В октябре 1859 г. он писал: «Кто берется за дело, тот должен знать, к чему поведет оно, и если не хочет он неизбежных его принадлежностей, он не должен хотеть и самого дела. Политические перевороты никогда не совершались без фактов самоуправства, нарушавшего формы той юридической справедливости, какая соблюдается в спокойные времена. Перевороты волнуют народное чувство, взволнованное чувство забывает о формах... надобно взвесить добро и зло, и вам кажется, что в сущности дел хорошо, не смущайтесь тем, что есть в нем стороны дурные..., будьте тверды, не будьте флюгером...» т.
Тема «реформа и революция» возникает в комментарии Чернышевского к многотомному труду Ф.К.Шлоссера174. Путь грядущего экономического переустройства он видит в необходимости замены принципа «соперничества» принципом «ассоциации», и в добровольном отказе от борьбы за прибыль175. «Значительные реформы могут быть проведены только настоятельным требованием публики, только (ее) серьезный гнев может победить сопротивление враждебных существующему благу интересов». Роль «публики» отводится трудящимся массам, заинтересованным в кардинальных общественных преобразованиях, в «сознательной теории трудящихся».
«Политическая экономия, — считал Чернышевский, — достаточно разъясняет ту истину, что реформы могут быть производимы только теми классами, для которых они выгодны». Он ставил вопрос: какой путь преобразования выгоден трудящимся? И отвечал: «Мирный спокойный путь развития ассоциации через общинное землепользование или революция»176. Свою задачу он усматривал в том, чтобы дать «надлежащее направление к порыву», к разработке теории и возбуждения общественных масс177. Крестьянская революция, подготовленная организацией революционеров при содействии интеллигенции, рассматривалась им как путь к народовластию178. Чернышевский ищет доказательств классовой теории. В «Очерках» он противопоставил буржуазной «смитовс-кой школе», политическую экономию социализма, именуемую им «экономической теорией трудящихся». Чернышевский силился «переделать» Милля в Прудона, применяя «путь научного исследования» для обоснования своей теории, проповедуя теорию социализма, «доведенную до крайних результатов, т. е. до коммунизма» (В.Костомаров).
Критику капиталистических форм хозяйствования Чернышевский завершил обоснованием созданной им «экономической теории трудящихся». Статья «Капитал и труд» (критика на книгу И.Горлова «Начала политической экономии»)179, содержит изложение своеобразного плана государственного преобразования на новых экономических началах180.
Позволим себе процитировать: «Теория трудящихся... главное свое внимание обращает на задачу о распределении ценностей». Дух распределительных учреждений сообразуется с экономическими интересами лиц, которым служит новая теория. Новое «понятие» — государственная экономия, отвергая свободу действий в существующей системе политической экономии, ставит задачу «преобразования экономического устройства искусственным образом». «Наука... должна признавать естественным только то, что выгодно для человека вообще, когда предлагает общие теории... выгодные для большинства ее членов». «На какой фабрике больше производится продуктов: на фабрике, принадлежащей одному хо-зяшгу-капиталисту, или на фабрике, принадлежащей товариществу трудящихся? Я этого не знаю и не хочу знать; я знаю только, [что] производство должно иметь форму товарищества трудящихся».
«Экономическая необходимость» заставляет трудящихся «искать взаимного союза» с предпринимателем, посредством вступления в товарищества, создаваемые для «экономического производства и потребления в новых социально-экономических условиях».
Резкая критика Чернышевским политической экономии, основанной на принципе свободы конкуренции, вызвала возражение в либеральном лагере: «это слишком резко, слишком односторонне»181.
Понимание ценности капитала, усвоенное Чернышевским, пришло в его работы из господствовавшей теории, признающей «элементом производства» оборотный капитал, «без которого невозможно приложение труда к материи». Чернышевский меняет лишь акценты: капитал — государственный (обобществленная собственность), труд — коллективный; таковы правила «здравого смысла».
В конце концов Чернышевский окончательно отошел от первоначальной идеи мирного пути к новым формам хозяйствования, изменил свой взгляд на общину как на рычаг эволюционного пути, отверг саму возможность успешного общинного производства, не только в связи с отсутствием контроля, но и с точки зрения экономической выгоды.
Новая «теория» Чернышевского проводила «принцип товарищества для каждой группы трудящихся». Товарищество рассматривалось как форма «самого успешного» общественного производства, «при котором возможно удовлетворение стремления трудящихся к самостоятельности». «Новый способ» экономического порядка, по мнению автора, «зависит от обстоятельств государственной жизни» и нравов народа: «экономическая необходимость» заставляет трудящихся «искать взаимного союза» вступлением в товарищество для экономического производства и потребления, идеал устремлен к союзному производству и потреблению. Чернышевский критически относился к распределению в соответствии со способностями индивидуума. Он считал, что мерилом производства и распределения служит планирование — «принцип надобности». Общинное пользование землей — основа «законодательного» определения экономических отношений в товариществе при условии государственной собственности на землю.
Какая роль отводилась государству в содействии по организации обустройства товарищества? Принцип ассоциации (товарищества) облекался в форму коммуно-общины, организованной при административной поддержке. Кооперативные предприятия можно считать социалистическими, «если они основаны на земле, при средствах производства, принадлежащих государству, т. е. рабочему классу» — такое определение дано в одном из учебников эпохи социализма. Государственный чиновник выступает в роли организатора товарищества, само же государство (владелец капитала) — в роли кредитора. Казна получает процент, постепенно возвращая выданный капитал, «она (казна) тут жертвовательница, казна здесь посредница между биржею и трудящимся классом». Расчет товарищества с трудящимся тот же, что и между фабрикантом (домовладельцем) и —работником (жильцом).
Взаиморасчет товарищества, таким образом, строился на принципах классической экономии, где государство — владелец капитала, трудящийся — наемный рабочий. Товарищество в «новой теории» Чернышевского есть форма организации труда для взаимодействия государства — хозяина средств производства (капитала) и трудящегося, члена товарищества, лишенного этого капитала. Чернышевский переставил акценты, перенес центр тяжести капитала из частных рук в руки государства. Обезличенный капитал в руках государственного чиновника лишил экономику главного двигателя — принципа личностного интереса. Государство выступало уже не только владельцем капитала, но и регулятором и устроителем нового способа хозяйствования и образа жизни. Товарищество рас
сматривалось как сложение сил, при котором производство должно достигнуть наибольшего успеха, как более высокий социальный тип общественного хозяйствования. Создание товариществ, по сути — коммуно-общин, требовало теоретической подготовки и государственной поддержки. Теория товарищества — путь будущего экономического развития социалистического общества.
Критику книги Милля, признанной экономистами «лучшим, самым верным и глубокомысленным изложением теории, основанной А.Смитом», Чернышевский использовал для пропаганды своих социалистических воззрений. В «экономических делах, — отмечал он, — характер, направление, общий смысл и подробности... должны определяться нашими понятиями о том, что хорошо само по себе, независимо от своей осуществимости в данное время в данной стране»182. Чернышевский противопоставляет политическую экономию Смита политической экономии социализма. Однако Милль призывал не путать социальную науку с политической экономией. «Политическая экономия занимается только теми явлениями общественного состояния, которое порождается стремлением к богатству.., рассуждает вполне отвлеченно от всякой другой человеческой страсти»; в социальной же науке «явления общества не зависят в существенных чертах от какой-нибудь одной силы, или от одного закона человеческой природы». Такова логика Милля: «Богатства стран при нынешнем устройстве возрастают: зачем же переделывать экономические учреждения...»183.
Чернышевский не проявлял настойчивости, говоря о сроках установления «новой системы», (т.е. социализма): «Мы не думаем, чтобы и самый социализм скоро приобрел господство в экономической жизни»; «сколько же времени понадобится, чтобы приобрел господство в исторической жизни простой народ, которому одному и выгодно, и нужно устройство, называющееся социализм! По всей вероятности, это будет история очень длинная»18'1.
В подстрочных примечаниях к исследованию Милля Чернышевский отмечает, что «капитал и труд по своей сути дела должны быть соединены неразрывно»185, и пытается соединить государственный капитализм и труд производителя. В этом суть толкования Чернышевским понятия ассоциации.
Между тем, в случае общественного поземельного хозяйствования при государственной собственности на землю, капитал отделен от труда производителя, трудящийся становится батраком государственного чиновника, заложником системы.
Итак, экономическая предпосылка социализма, по Чернышевскому— общественное поземельное хозяйство. Коллективная
форма хозяйства община, артель, товарищество (коммуно-общи-на) — ячейка социалистического общежития. Общественный сектор в экономике страны рассматривался как совокупность реорганизованных общин. Государство возвышается над общинником, оно — верховный собственник в национальном масштабе. Община — клеточка общества, которая должна была гарантировать полное единение индивида с коллективом, опосредовав собой все то, чем пользуется каждый. Общинник — лишь временный пользователь обрабатываемого им надела и получаемого им продукта в рамках гарантированного уравнительного распределения продукта. Общинник — по сути, раб, действующий в рамках отведенной ему ячейки. Подобный способ хозяйствования Маркс определял как азиатский способ производства.
Большинство российских историков и теоретиков кооперации расценивало Чернышевского как фигуру «первой величины», как «первого и убежденнейшего и талантливейшего теоретика и пропагандиста идеи кооперации»11"'. Но, как справедливо было замечено, «русская история стала искажаться задолго до коммунистической власти, страстная радикальная мысль в нашей стране перекрашивала русское прошлое соответственно целям своей борьбы»187.
В общественном сознании российской интеллигенции победу одержало общинное сознание — социалистическая идеология.
После появления книги «Что делать?» всей России стал «сниться» «четвертый сон Веры Павловны», а от нигилизма разночинные недоучки перешли к бомбометанию. Между тем, значение трудов Чернышевского в области экономической мысли было, мягко говоря, очень сильно преувеличено. Что касается идеи ассоциации (кооперации), то стол, авторитетный ученый как Туган-Барановский утверждал, что его «увлечение идеей ассоциации, в сущности, имеет неглубокий характер», и признавал Николая Гавриловича автором идеи возможного развития России по социалистическому пути, отправным пунктом которой являлось общинное землепользование (или первобытный коммунизм)188. Туган-Барановский считал, что в радикальном плане преобразования России по Чернышевскому фигурировало нечто вроде ограниченной национализации земли, а не ассоциация, где государство санкционирует крестьянское землепользование из государственного запаса, выступает охранителем нрава каждого на землю (в рамках общины).
Каким образом подобная форма организации хозяйства вписывается в понятие ассоциации в общепринятом понимании?
Туган-Барановский отмечал, что «кооперация есть свободная хозяйственная организация, стоящая на почве частной собственности и преследующая частнохозяйственные выгоды своих членов». Если бы предположить «осуществление социалистического строя, то внутри этого строя для кооперативных предприятий места бы не нашлось». Объясняет это Туган-Барановский в первую очередь тем, что кооперация является одним из видов хозяйственной организации собственников. Если кооперация есть «своеобразный орган организма капиталистического хозяйства», то «социализм есть отрицание капитализма, — и потому кооперация ни малейшим образом не является социализмом»189.
Современник Чернышевского Ф.Г.Тернер в работе, посвященной кооперации, дав обстоятельный анализ таким понятиям, как социализм и кооперация, разграничил содержание политической науки и социальной:
«Социализм и ассоциация сходятся в том, что они требуют соединения разрозненных сил для совокупности производства», но «социализм доводит это соединение до того, что совершенно отрицает частную собственность и делает это соединение обязательным, подчиняя его регламентации», а ассоциация, напротив, «не только не допускает, но даже требует существования частной собственности», предоставляя «самое соединение частных средств свободной воле каждого собственника, не подчиняя ее никакой обязанности, и не стесняя ее никакою регламентациею». Тернер пояснял, что «из общинного владения может выработаться со временем земледельческая ассоциация... не иначе, как через посредство частной собственности. Общинное владение должно прежде распасться на частную собственность, чтобы... создать необходимые элементы ассоциации. Этого перехода ей ни в коем случае миновать нельзя»190.
Бесспорно то, что ассоциация «применима с пользою к сельскому хозяйству». Это вытекает из самой сущности ассоциации, выражающейся «в соединении частных средств... Там, где нет частной собственности, не может быть соединения частных средств»191.
Идея ассоциации, в которой социальные реформаторы увидели мощное орудие освобождения наемного труда от капитала, не имела в работах Чернышевского конструктивного значения. Ассоциация без собственности (капитала), по Чернышевскому, есть средство подчинения трудящегося государственному капиталу
Как человек идеи, Чернышевский неуклонно шел в принятом направлении — к социализму. Известный и очень популярный
в середине XIX века публицист Шелгунов отмечал эту непримиримую верность раз избранному пути.
Начавшиеся весной 1861 г. пожары и погромы отрезвили многих здравомыслящих почитателей радикального «Современника». Кавелин в письме к Герцену (6 августа 1862 г.) писал: «Аресты меня не удивляют, и, признаюсь тебе, не покажутся возмутительными... Чернышевского я очень, очень люблю, но такого брульона, бестактного и самонадеянного человека я никогда не видел. И было бы за что погибать! Что пожары в связи с прокламациями — в этом нет теперь ни малейшего сомнения» .
В 1867 г. Чернышевский был арестован и судим «за злоумышление к ниспровержению существующего порядка, за принятые меры к возмущению и за сочинение возмутительного воззвания...». Приговорен к 7 годам каторжных работ. С 1864 по 1871 гг. находился в ссылке в Вилюйске, с 1873 г. — на поселении в Астрахани, затем — в Саратове.
А что же Россия?
Реформа 1861 г. поколебала общественно-экономический строй, началось распространение свободных хозяйственных отношений, а община, радетелем которой являлся Чернышевский, стала тормозом на пути прогресса. Покушение 1866 г. на Александра II остановило поступательное движение либеральных реформ.
«Скажу тебе одно, — писал Чернышевский жене в 1853 г., — наша с тобою жизнь принадлежит истории; пройдут сотни лет, а наши имена все еще будут милы людям; и будут вспоминать о нас с благодарностью, когда уже забудут всех, что жил в одно время с нами...». Николай Гаврилович мечтал войти в историю добрым учителем людей.
Оценки его трудов не однозначны и носят отпечаток социалистической идеологизированности. По признанию Ленина, Чернышевский являлся его любимейшим писателем, «перепахавшим его мировоззрение». Исследователь и поклонник политических взглядов Чернышевского Н.С.Русанов писал, что «социально-политические взгляды Чернышевского окрашены тенденциями, которые лучше всего можно было бы охарактеризовать словом «бланкизм».
Интеллигенция представляла движущую силу переворота193. «Солисты и актеры... в великой исторической драме» нуждались в поддержке их оркестром и могучим хором из «народа». Народ — это крестьяне, реформой быта которых и была озабочена интеллигенция.
Ссылка не изменила политических воззрений Чернышевского. В.Г.Короленко, вспоминая о своих встречах с ним, писал,
что Чернышевский «остался в основных своих взглядах тем же революционером в области мысли со всеми прежними приемами умственной борьбы. Он смеялся только над своими попытками практической деятельности»194. Величайшую заслугу Чернышевского большевики усматривали в том, что он «не только показал, что всякий, правильно думающий и действительно порядочный человек, должен быть революционером», но и каким должен быть революционер»195.
Каким было влияние Чернышевского, этого «главы радикального оркестра», «коновода юношей», на общественное мнение или ход проводимых в 1860-е гг. реформ? Публикации «Современника» адресовались широким кругам столичных и провинциальных читателей, которые и составляли «общественное мнение» в стране. «На формирование этого общественного мнения Чернышевский и действовал, воспитывая в своих читателях тот оппозиционный дух, который в это время все увеличивался»196. Социалист по убеждению, он был главным заправилою той безумной агитации, которая уже тогда начиналась в среде русской молодежи»197, — так писали современники.
Оценка экономическим работам Чернышевского и русской экономической науке вообще, была дана на юбилейном заседании Вольного экономического общества: «Русская экономическая наука и до сих пор еще не представляет существенного значения для Запада. Русские ученые разрабатывали специальные русские вопросы, но мировая наука мало заимствовала идей у русской? и западноевропеец, не зная взглядов Чернышевского, не может считать, что потерял очень много... Когда мы говорим об истории науки в целом, то для Чернышевского там не может быть особенно выдающегося места198. Это не Маркс, не Риккардо и не Адам Смит... Западная Европа не знает Чернышевского и ничего не теряет, многое и даже большая часть теперь уже не принадлежит к интересам дня»1Г,,).
А.С.Посников также отмечал, что примечания Чернышевского к политической экономии Милля не имеют серьезного значения.
Публицистика Чернышевского, таким образом, подвергалась критике со стороны ведущих экономистов, его современников. Философские понятия Чернышевского воспринимались как «наглое шарлатанство, выдаваемое за высшую современную философию», когда автор «тоном шарлатанской иронии» говорил о русских экономистах, выдавал «бессмыслицы», публикуемые в «Современнике», за «глубокую мудрость.., почерпнутую со дна таинственного кладезя»200.
Не менее жесткую характеристику бунтаря-теоретика дал Н.Валентинов: «Чернышевский мне представляется в образе какого-то Тредиаковского201, подвизающегося в политической экономии»202.
Кооперация и государство
«Кооперация требует от государства только права свободного проявления и беспрепятственного расширения организованной самопомощи».
Союз потребителей. 1915. № 29. С. 1.
«Кредит портит отношения».
Поговорка.
Во все времена взаимоотношения личности и государства рождали противоречия. Столкновение общественного и личного интересов — проблема правовая, экономическая и социальная.
С одной стороны, государство пытается гармонизировать общество, наделяя личность как субъекта общества определенными правами. Ярким примером такого регулирования явилась Англия периода становления капитала. С другой стороны, само общество рождало новые формы экономической и социальной защиты в виде тред-юнионов, ассоциаций и различных социальных организаций.
Кооперация предложила решение одной из сторон общественной проблемы в рамках старой системы мирными экономическими методами, через новую форму трудовых хозяйственных отношений, не ставя задачу замены политической системы, соединив личный и общественный интересы путем слияния капитала и личного участия в процессе труда. «Не разрывая пуповины» с обществом его породившим, поставив во главу угла интерес конкретной личности, кооперация взялась мирно совершенствовать свои принципы, свободно проявляя себя эволюционным путем в области взаимоотношений труда и капитала, используя экономические и культурные методы, гармонизировала отношения личности и общества.
Экономическая и социальная свобода — главные достоинства кооперации, предполагающей солидарность общего и частных интересов.
Сочетание личных и общественных интересов — основа функционирования и развития любого кооператива. Свои взаимоотношения с государством кооперация строит на началах экономической независимости, гармонии, свободы в рамках существующего законодательства. В этом случае кооперативные идеалы не противоречат государственной политике. В стремлении к общественному благополучию кооперация отвергает политическую борьбу, приобщается к трудовым ценностям, выработанным человечеством. Экономика и нравственность — это и есть основа политики кооперации.
«Кооперативы по своему существу суть учреждения — аполитические; по методу своих действий — культурные»203.
Кооперация определила свой путь к социальной справедливости, как «целая социальная и народнохозяйственная система». Она «требовала» от государства лишь права «свободного проявления и... расширения организованной самодеятельности». Такая форма «согласованной» поддержки позволит кооперации выполнить «огромную полезную работу» (Чаянов), «ибо кооператив обращается, прежде всего, к хозяйственному интересу человека» (Туган-Барановский). Кооперация — это форма существования общества, в котором свобода и равенство взаимно уравновешены на уровне личности и государства.
Опыт существования демократических государств «исходил из представления о личности и общества, как о двух взаимообразных началах». Человечество трудится в поиске «лучших форм общежития, в которой могли бы получить истинное свое выражение родственные, взаимно-сочувственные стихии того и другого начала. Кооперация открыла истину, «что личность и общество по существу своему — вовсе не враждебные друг другу начала, что они способны к гармонической координации в области экономических интересов... Свойства этих двух начал для этого проявления требуют соответствующей общественно-экономической организационной формы. ...Кооперация открыла такую форму в виде добровольно-свободного соединения личностей в общественный союз», без всякого насилия, — усматривая в этом свойстве жизнеспособность кооперативного движения204.
Расцвет кооперативного движения в Европе коренился, прежде всего, в том, что в самой сущности идеи кооперации заложены элементы жизнеспособности. Кооператоры, полагал Н.П.Гибнер, нашли формулу в соответствии с поставленной задачей, «прорезая особый путь» к «новому виду организации труда, более культурному, справедливому и отвечающему современной обстановке»203.
Экономическое мышление наиболее интенсивно развивалось в промышленно развитых странах, с наиболее высоким уровнем правовой культуры. Российские же кооператоры усматривали в кооперации и идеологический аспект: «На почве целесообразного порядка удовлетворения материальных потребностей кооперация разрешает наглядно, основательно и прочно вековую проблему гармоничного сочетания и примирения двух начал изначально, взаимно враждующих стихий, личности с ее стремлением к свободному самоопределению с его наклонностью к подчинению личных интересов требованиям общего блага, где в рамках наличного общественного строя... (кооперация) прямо возводит новые социальные формы»206.
Вопрос о взаимодействии кооперации и государства не являлся чем-то новым в истории кооперативного движения. Он неоднократно обсуждался на международных кооперативных форумах. IV Международный кооперативный конгресс в Гамбурге (1910) предполагал, что вмешательство государство будет «умеренным и временным». Ранее, на Международной конференции в Будапеште (1904) ставился вопрос об опасности влияния государства на кооперативную политику, о последствиях государственной помощи. Международный социалистический конгресс в Копенгагене (1900), признавая необходимость полной свободы кооперации, принципа самодеятельности и независимости, призвал ее идти своей собственной дорогой. Тема «государство и кооперация» прозвучала вновь на заседании Исполнительного комитета Международного кооперативного альянса в Копенгагене, в сентябре 1978 г.
Противоречит ли государственная помощь независимости кооперации, принципу самопомощи? Социал-демократы считали возможной солидную денежную помощь со стороны государства. Кооперативные деятели либерального толка придерживались иного мнения, выражая солидарность с Шульце-Деличем207, который считал ее недопустимой, не отвергая при необходимости фабричного законодательства и государственного страхования. Государственная поддержка ожидалась в форме освобождения кооперативных организаций от всех препятствующих их деятельности стеснений и тягот. Напротив, Раффайзен208, отрицая всяческие паи, полностью полагался на государственное финансирование и филантропическую помощь. Истинная кооперация, построенная на рочдельских принципах, не обращалась к государственной помощи, не уповала на изменение социального строя. Конгресс социалистов в Лионе (1886) объединив социалистическое и кооперативное движения, постановил, «что, не прибегая к помощи
государства и революции, можно создать могучее экономическое движение путем соединения потребителей, которое приведет к уничтожению наемного труда».
Н.Чернышевский, экономисты социалистического толка — Пекарский, Пажитнов, Туган-Барановский и др. — считали не только возможным финансовое «сотрудничество» с государством, но и отводили государству регулирующую и руководящую роль в деле кооперативного строительства.
Пекарский, решая вопрос «об организации содействия кооперации», ставил вопрос: «Каковы источники содействия кооперации для дружной социально-экономической работы?» В «демократическом» государстве сотрудничество, по его мнению, возможно в двух направлениях: на уровне исполнительных и законодательных учреждений, учреждением Совета съездов и представительной группы в законодательных органах. Пекарский полагал, что потребительским, жилищным, производительно-сельскохозяйственным кооперативам, имевшим ярко выраженный трудовой характер, необходимо добиваться открытого, широкого и льготного государственного кредита. Он вообще предполагал широкое сотрудничество кооперации с органами городского муниципального самоуправления в жилищном вопросе, потребительской кооперации — посредством участия во всеобщих потребительских общества паями, льготами при поставках в город и по обложению потребительных обществ налоговыми сборами, выдачей в аренду помещений, в сфере развития городского и пригородного сообщения, просвещения, выдачи земельных участков в собственность с рассрочкой, льготными кредитами на строительство. Пекарский рассматривал кооперацию в ее «антикапиталистическом значении», а «демократическое государство» — как источник содействия «для дружной социально-экономической работы в противособс-твенническом направлении». Формы экономического сотрудничества кооперации с государством он выстраивал не только на основе требований открытого широкого льготного кредитования, но и в области кооперативного просвещения на государственные средства (подготовка инструкторов по кооперации, внешкольное распространение кооперативных знаний, устройство кооперативных программ в школах, коммерческих училищах, институтах с обширным кооперативным отделом). Сотрудничество кооперации с государством предполагало «потребительский характер» со стороны кооперации, и «спонсорский» — со стороны государства, что делало кооперацию зависимой от государства и экономически? и морально, делало ее — государственно-кооперативным сектором.
Итак, сотрудничество кооперации с государством, по схеме Пекарского, предполагало создание особых «тепличных» условий для кооперации, лишая ее тем самым инициативы и энергетики.
Вопрос сотрудничества кооперации с земством широко обсуждался на страницах кооперативной печати начала XX в., был довольно широко разработан в кооперативной литературе и развит на практике. Позиции двух сторон в этом вопросе не всегда совпадали. Финансовая помощь земства кооперации, по сути, та же государственная помощь, так как земства считались государственным органом. Вечным камнем преткновения служил вопрос о мере этой помощи и форме ее выражения. Кооператоры придерживались мнения, что земская помощь должна быть направлена на пропаганду кооперативных идей, просвещение народа в области кооперативной идеологии, подготовки кадров, а не на конкуренцию в сфере хозяйственной деятельности: «необходимо поднять вопрос, чтобы земства не допускали земских предприятий, конкурирующих с существующими кооперативами, и, напротив, поддерживали их культурно и кредитом». Важным вопросом, по мнению Пекарского, является объединение усилий кооперации, земства и правительства. Для ученого, считавшего кооперативные формы хозяйствования нормальной экономикой, «успешное развитие кооперации обеспечено, ныне она все более развивается и захватывает прочное положение во всех областях экономической жизни»209.
Представитель «социалистической экономической мысли» Туган-Барановский полагал, что кооперация может и должна принимать помощь со стороны государства только в том случае, если эта помощь не приведет к подрыву ее свободы: «Государство и его местные органы могли бы брать на себя организацию тех родов труда, которые мало привлекают добровольных рабочих, могло бы открывать возможность образования разного рода свободных трудовых кооперативов». При условии «защиты законодательным путем жизненных интересов», она «может и должна участвовать в политической жизни»210.
Кооперативные предприятия в России зародились, используя богатый западноевропейский опыт. Первым кооперативным центром в России стал «Комитет содействия кооперации», образованный при Московском обществе сельского хозяйства (его программа была утверждена 6 октября 1871 г.). Комитет брал на себя функцию распространения кредитной кооперации. В том же году открылось его Петербургское отделение, которое представляло интересы кредитной кооперации в российской столице, возбуж
дало ходатайства о нуждах мелкого кредита в правительственных кругах. Общество получало ежегодные субсидии от Министерства государственных имуществ. Деятельность Петербургского отделения по содействию кредитной кооперации продолжалась в 1880-90-х гг.
В 1870-х гг. на путь содействия кооперации встали земства. Финансовая, юридическая и иная помощь оказывалась ссудо-сберегательным товариществам, сыроваренным и кустарным артелям. Но, все же, помощь земств в попытке оживить работу касс не привела к кардинальным успехам. Для развития мелкого кредита и кредита вообще требовались перемены экономического характера, самодеятельность населения, тогда как стремление к постоянному руководству и опеке над кооперацией со стороны земских касс отзывалось гибельно на кооперативном движении. Известный теоретик и практик кооперативного дела А.Кулыжный писал, что «такая деятельность земских касс может задержать внутренний рост кооперации, рост ее самодеятельности и надолго оттянуть дело развития и укрепления союзных организаций...»211.
Наиболее распространенной и устойчивой формой кредита являлись судо-сберегательные товарищества— смешанные учреждения кредита, с обязательным наличием паев и бесконтрольным использованием средств. Они получали льготную ссуду из государственного банка (но под контролем инспекторов). Именно это делало их особенно привлекательными для пользователей, не несших никакой материальной ответственности за полученные средства. Попытка насаждения кооперативных форм хозяйственной деятельности сверху явилась причиной распада молочной и кредитной кооперации, возникших при материальной поддержке земств по инициативе энтузиастов одиночек. Не расплатившись с долгами, пришли в упадок кассы мелкого кредита. Все это наглядно демонстрировало как слабую подготовленность населения к новым формам хозяйствования, так и отсутствие условий для существования.
С середины 1890-х гг. участие в кооперации со стороны государства выразилось в принятии Положения о мелком кредите (1895) для оказания материального содействия вновь образуемым кооперативам, в организации надзора и инструктирования. Правительством насаждались кредитные товарищества райффайзеновс-кого типа, которым инспектора Государственного банка оказывали содействие. Во второй половине XIX в. кооперативные образования возникли в среде, наиболее подготовленной для их развития (армейская кооперация — 1892 г., транспортная — 1893 г.). Иници
атором и организатором кооперации в армии и на железных дорогах выступило руководство ведомств.
Первые заводские и фабричные потребительские общества, учредителями которых выступали сами работодатели, как? впрочем, армейская и транспортная кооперация, были зависимы от руководства.
Содействие кооперации со стороны государства проявилось после 1904 г. и было связано с учреждением «Управления по делам мелкого кредита», усилившего темпы финансирования. С проведением закона о выдаче ссуд из средств государственных сберегательных касс был создан значительный штат инспекторов мелкого кредита (более 500 человек). Государственные чиновники проводили периодические ревизии в кредитных кооперативах, наблюдали за их деятельностью. Кредитные (по форме) сельскохозяйственные кооперативы являлись одновременно вспомогательными учреждениями Государственного банка. Обострялась борьба между государством и кооперацией, не желавшей опеки и контроля над финансовым состоянием кооперативных образований. Под знаком этой борьбы прошло все последнее предреволюционное десятилетие.
В 1890-х гг. создается специальный центр содействия потребительной кооперации в виде Постоянной комиссии по делам потребительных обществ при Петербургском отделении Комитета содействия кооперации. После 1905 г. число структур при крупных сельскохозяйственных, оказывающих содействие кооперации, растет, расширяется их деятельность: Туркестан, Сибирь (Красноярск), Прибалтика, Польша.
Экономическую устойчивость и независимость российская кооперация обретает с созданием финансового центра всей кооперации — Московского народного банка (1915).
В 1907 г. были организованы социальные органы содействия кооперации — земские кассы мелкого кредита, а к 1915 г. их насчитывалось уже 250. Шло усиление «пропаганды и инструктирования». К 1 января 1915 г. земских инструкторов, которые занимались вопросами оказания помощи кооперации, насчитывалось более 200 человек. Такого рода деятельности не знала европейская кооперация, что составляло особый предмет гордости российских кооператоров.
Содействие земства кооперации раскрывает различие природы кооперативных (ссудо-сберегательных товариществ) и земских (кредитных товариществ) учреждений. Имея близкие задачи (помощь и социальная защита, содействие мероприятиям, спо
собствующим экономическому развитию региона) они были глубоко различны по своей природе.
Оценив народнохозяйственное значение кооперации, земство стремилось решать проблему кооперативного движения путем создания организованной системы предоставления кредита.
Учреждениями мелкого кредита ведал Госбанк, контролировавший деятельность товариществ. Почти все кредитные кооперативные учреждения открывались на заемный у государственной казны капитал. Кредит, как правило, был краткосрочный — до 9 месяцев. В 1911 г. на всю Россию приходилось 6000 учреждений мелкого кредита, разбросанных неравномерно по всей стране и делавших сельскохозяйственное население совершенно беспомощным. Слабая эффективность касс проявлялась в недостатке средств и в преобладании краткосрочных займов. Кооператоры полагали, что эту проблему поможет решить не только кредитование, но и возможность развития посреднической деятельности по хозяйственным оборотам членов кооперативных учреждений мелкого кредита. Товарный отдел Московского народного банка выступал «посредником операций кооперативов».
Кулыжный считал, что народному банку должна принадлежать еще и объединяющая роль до тех пор, пока для этих целей не будут образованы центральные кооперативные организации, объединяющие деятельность районных Союзов. Он же ставил вопрос о содействии правильной постановке посредничества в кооперативах (как при закупках, так и при сбыте), а посредническую деятельность кредитных кооперативов рассматривал как одно «из главнейших условий правильной постановки в них ссудных операций, так как при хорошей организации посредничество кредитных кооперативов может избавить население от недобросовестных приемов мелких посредников-торговцев»212.
Кредитные товарищества пользовались успехом у населения в силу доступности паевых взносов. Вступление в ссудо-сберегательные товарищества было затруднено, так как необходимы были наличные средства. Но именно это обстоятельство обеспечивало им более быстрое образование капитала, меньшую зависимость от Госбанка, привлечение вкладчиков. Ссудо-сберегательные товарищества, основанные на кооперативных началах, оказались более устойчивы, наличный паевой, а не дармовой капитал подталкивал инициативу.
Земские кассы не являлись, однако, учреждениями, построенными на кооперативных началах. Ссуда, выданная под более низкий процент, чем в ссудо-сберегательных товариществах, тормози
ла организацию так называемого «народного кредита», уменьшая стимул в расширении экономической деятельности товарищества.
Кооператоры возражали против вмешательства земства в их хозяйственную жизнь, оставляли земству поле деятельности в области пропаганды, содействия в организации, инструктировании, подготовке кооперативных работников, ревизии, организации кооперативного кредита, посреднического оборота, содействии правильному взаимоотношению между кооператорами, исследованиям условий деятельности, изучению и обобщению опыта деятельности кооператоров.
«Первое условие, — писал Чаянов, — чтобы всякая работа была социально рентабельна, и затраты денежные и моральные давали наибольший эффект, и второе положение, что никакое учреждение не может взять на себя задачу экономического подъема, а создать этот подъем может только само население»214.
Вопросы организации хозяйствования и кооперативного воспитания стали важнейшим предметом обсуждения на земских собраниях. «Для кооперации и через нее, — писал Хижняков, — стало лозунгом хозяйственной деятельности, с которым начало второе 50-летие российское земство»214.
Исключительно на почве пропаганды идей кооперации мыслилось многими и взаимодействие кооперативного движения с государством. Так, Гибнер писал: «Я думаю, что в области сельскохозяйственной кооперации открывается в настоящее время обширное поле для планомерной деятельности и государства, и земств, и интеллигенции, которая может пробудить живые силы в массах малограмотного пока деревенского населения»215. Ученый настаивал на ее независимости, причем как от государственных структур, так и от политических партий; он же выдвинул общие задачи разных отраслей кооперации, однако подчеркивал, что условия совместной их деятельности не должны затрагивать самостоятельность «собственной организации» кооперации. «Если бы допустить противоположное, — отмечал Гибнер, — то мы логически пришли бы к выводу, что вся будущая организация труда в области обмена и производства может быть передана государству и земству, а не определяться самодеятельностью населения, что, очевидно, будет утопией»216.
Возражая против «отживших приемов государственного попечения о народном кредите», он энергично выступал против деятельности Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности, организации мелкого кредита на сословных началах с подчинением органам администрации: «Кредит может
быть продуктивен и может поднять интенсивность народного труда только в том случае, если он основан на принципах самодеятельности, самоуправления заинтересованных в этом кредите групп населения»217.
Но кооперативные структуры жили своей жизнью и не отвергали общественное содействие. Примером последнего являлась помощь Петербургского отделения Комитета о ссудно-сберегатель-ных и промышленных товариществ при Московском обществе сельского хозяйства (с 1871 г.). Формы содействия определялись Уставом комитета: «способствовать» распространению и развитию кооперативных товариществ — ссудо-сберегательных, кредитных, производительных и потребительных. Достижению этих целей служили правильные понятия о кооперации, содействие учреждению товариществ и союзов в составлении уставов, проектов и договоров; содействие в разработке правил и форм счетоводства, помощь на местах; сбор и разработка статистических сведений о кооперативных товариществах; помощь в делопроизводстве, издание периодики, посвященной вопросам кооперации; устройство совещаний; выдача медалей, почетных отзывов, денежных премий; исполнение разовых поручений; ходатайство по вопросам, касающихся организации и деятельности кооперативных товариществ218.
Официальный правительственный взгляд на кооперацию выразил министр финансов В.Н.Коковцев: «Кооперация есть тот "фундамент", из которого необходимо начать постройку здания народного благосостояния».
Для укрепления проекта о единовременном кредите из государственных средств сберегательным кассам выдавалось до 20 млн руб. и, кроме того, ежегодный кредит в размере 10% при росте вкладов в сберегательные кассы. Тем самым правительство шло на встречу кооператорам, их требованиям о возвращении населению средств в виде мелкого кредита. Соответствующее решение было принято на I Всероссийском съезде мелкого кредита: «Секция признает необходимым извлечение народных сбережений, собираемых государственными кассами, к оборотам учреждений мелкого кредита»219.
На Западе государственные и муниципальные сберегательные кассы, являясь учреждениями народного кредита, имели характер банков. В Италии, к примеру, государственные сберегательные банки создали и саму кооперацию.
Какие формы государственной помощи считали возможными для себя российские кооператоры?
Российская потребительская кооперация, бедная избыточным капиталом, считала желательной помощь оптовым союзам с целью закупки товаров, а также готова была принять помощь, выделяемую для кооперативной пропаганды и кооперативного просвещения. Такого вида помощь российские кооператоры считали желательной.
Кооператоры высказали мнение, что они только выиграют от принятия предложения правительства об участии фонда сберегательных касс в составлении основных капиталов кредитных кооперативов.
Кредитная кооперация, искусственно выращенная, не принесла тех результатов, которые она могла дать при сознательной, самостоятельной и активной хозяйственной деятельности. Потребительная же кооперация решительно отвергла государственную помощь, что позволило ей встать твердо на ноги. «Борцом» за независимость выступил МСПО (Московский союз потребительных обществ). Его позиция на международном совещании в сентябре 1915 г. была оппозиционной, когда министерство торговли и промышленности, сулившее большие выгоды, пыталось подчинить потребительную кооперацию своему контролю.
В 1916 г. представитель МСПО на межведомственном совещании о трудовых артелях возражал против всех попыток стеснения самостоятельности артельного движения. В вопросе зашиты свободы кооперации союз потребительских обществ на многочисленных совещаниях отстаивал свою позицию220. Однако в марте 1917 г. МСПО поступился собственно кооперативными принципами ради интересов Временного правительства.
Каковы условия для равноправного и независимого с другими формами хозяйственного существования кооперации? С экономической точки зрения, по мнению Гибнера, кооперация, «наравне с прежними системами, может развиваться при разных политических направлениях, лишь бы они создали твердый правовой порядок гражданского обихода»221. Необходимость кооперативного законодательства, по мнению кооператоров, вытекала из особенностей кооперативного дела, но не предполагала особых привилегий. Внутренняя сторона кооперативной жизни регулировалась уставами разных кооперативных групп. Кооперативы были далеки от требований каких-либо преимуществ, направленных в ущерб «благоприобретенным правам других»: «Мы не хотим привилегий и субсидий, мы, безусловно, признаем нашу обязанность нести государственные тяготы — сообразно существующим общим принципам обложения. Словом, политически мы заинтересованы
в соблюдении и лояльном применении государственной властью тех положений, которые установлены кооперацией каждого современного правового государства», — такой видели в настоящем и будущем кооперацию ее творцы222.
Кооперативная организация — институт свободных людей, требующий свободы для экономической деятельности. Свобода личности есть не только высшая духовная ценность, но и основа рентабельного способа организации общественной и экономической жизни. Кооператоры должны сами намечать и выполнять широкую и гибкую программу действий. От государства кооператоры требовали принятия законодательства, которое позволило бы организовать и руководить предприятиями в соответствии с основными принципами и методами деятельности, а так же защиты и помощи от государства в содействии образования кооператива в соответствии с законом, основанном на демократических принципах.
Российские кооператоры внесли в Государственную думу проект обще-кооперативного закона, выработанного и одобренного кооперативным съездом.
Европейское законодательство решило вопрос взаимоотношения государства и кооперации еще в середине XIX в.: в Англии (1852), Франции (1867), Пруссии (1868), Бельгии (1875), Румынии (1876), Италии (1882), Швейцарии (1881), Германии (1889).
В России кооперация была «разбросана» по различным ведомствам и министерствам. Потребительская находилась— в ведении Министерства внутренних дел, сельскохозяйственная — Главного управления землеустройства и земледелия, кредитная и ссудо-сберегательная — Межведомственного губернского комитета по земельному кредиту с подчинением Госбанку. Процесс регистрации кооператива в государственных структурах был долгим, приводил к путанице и неразберихе в порядке ведомственного подчинения.
Общий кооперативный закон был принят в марте 1917 г. Он определил заявительный характер регистрации, создал представительный и организационный орган всероссийской кооперации223. Один из вопросов, поставленных революцией перед представителями кооперативной общественности, — вопрос о финансировании кооперации: не противоречит ли финансовая помощь одному из основных начал кооперации? Для Временного правительства, пользовавшегося поддержкой со стороны административной верхушки кооперации (представители которой вошли во властные структуры на правах товарищей министров), вопрос создания особого пра
вительственного института для финансирования кооперации был предрешен. В Петрограде, по распоряжению министра финансов, был создан особый правительственный институт-комиссия — (председатель Туган-Барановский) взамен упраздненного правительством кооперативного центра (по закону от 21 июня 1910 г. правительство снабжало кредитную кооперацию ссудами). Суть создания комиссии заключалась в том, чтобы организовать при государственных кассах единый орган — «Центральный комитет по финансированию народного труда», объединяющий все источники государственного кредитования. Идея была не новой. Еще в 1915 г. при Министерстве торговли и промышленности было созвано совещание, на котором обсуждалась возможность широкого кредитования из средств правительства, при условии жесткого контроля со стороны правительственной инспекции. Проекты подобного рода были неоднозначно восприняты кооператорами. Один из оппонентов писал: «Независимость потребительной кооперации необходима для роста ее самодеятельности, но и для закрепления строгости и чистоты основных путей в борьбе за социализм»224.
В «Центральный комитет по финансированию народного труда» вошли представители от Совета ВКС, МНБ, Всероссийского союза городов, Всероссийского земства, Петроградского отделения комитета о сельских и ссудно-сберегательных и промышленных товариществах, Вольного экономического общества, служащих Управления по делам мелкого кредита. В Комитет поступило два проекта: первый — от Управления государственными сберегательными кассами, снабжавшего кредитную кооперацию ссудами на основные капиталы, предлагавшего кредитовать все виды кооперации из государственных касс; второй — от бывших сотрудников Управления по делам мелкого кредита, упраздненного правительством, предлагавшего выдачу ссуд под ответственность, определенную уставом, выяснение потребностей, а не автоматическое снабжение ссудами производить через Особый отдел Госбанка. Разница состояла в форме финансирования.
Часть кооператоров поддерживала слияние государственной (в лице Временного правительства) и кооперативной деятельности.
Сила российской потребительской кооперации заключалась в ее независимости. Проведенное правительством в 1915 г. совещание о помощи потребительской кооперации не смогло провести идею государственных кредитов. Даже Временное правительство, оказывая помощь кооперативному движению, вправе было требовать отчетности, поскольку государство, содействуя развитию ко
операции созданием условий для ее беспрепятственного развития (законодательно), развивая народную инициативу и творчество просветительством, созданием общих условий для проведения своих промышленных программ, вправе ставить вопрос о целевом расходовании средств. Таков деловой и творческий союз государства и кооперации, ибо: «как скромны задачи правительственных учреждений ни были, они имеют специфический эгоизм, государственный институт будет стремиться к расширению своего влияния»2211.
Развивая мысль о взаимодействии кооперации и представительных органов власти, российский экономист Н.Макаров писал: «Государство или муниципалитет могут вмешаться в социальные экономические общества, и, вмешиваясь, они могут национализировать или муниципализировать лишь хозяйственную деятельность, достигшую высокой степени концентрации; как области наименее и позже других затрагиваются кооперативным движением; и в то же время здесь наиболее легко осуществимо сотрудничество публично-правовых хозяйственных организаций с кооперативными системами, сохраняя самостоятельность каждой из них»226. Автор, таким образом, отбрасывал идеалистические желания кооператоров создать единую кооперативную систему хозяйствования: «Исторически мало вероятно, чтобы кооперативная система покрыла собой исчерпывающе всю сферу хозяйствования; исторически, наоборот, индустрия, и в особенности в области производства средств производства, остается вне сферы непосредственного воздействия кооперации»227.
Учитывая западноевропейский и собственный опыт, российская потребительская кооперация осторожно относилась к государственному кредиту. Журнал «Союз кооператоров», выражая мнение определенной части практиков кооперативного дела, отмечал: «Не противодействие, а взаимодействие двух начал — государственно-принудительного и вольно-кооперативного — являются очередной задачей» в деле возрождения производительных сил России. Однако, «достигнув права контроля над кооперацией, кто может поручиться, что оно, опять-таки исходя из понятных им известным образом "пользы и нужд государства", — не попыталось бы направить по определенному руслу кооперативное творчество?»228.
«Государственное финансирование и субсидирование, конечно, — что и говорить, весьма заманчиво, на первый взгляд, для кооперации.
Трудно, конечно, отказаться от того золотого потока, который как будто течет к нам навстречу. Но отказаться необходимо, иначе этот поток может захлестнуть кооперацию.
Отрицательное отношение к государственному кредиту именно возникает, поскольку он дешевле рыночного, поскольку он носит характер льготы, добросовестной опеки. Этим самым он тормозит развитие самодеятельности, парализует в известной степени хозяйственный расчет», — писал М.Ширман229.
Предупреждение практиков-кооператоров не было услышано. Совет ВКС — руководящий идейный центр всей российской кооперации, разрабатывавший все вопросы ее деятельности с научной точки зрения, заполнили политики. Наряду с хозяйственной деятельностью большое внимание уделялось политической работе по просвещению обывателя. «Работа кооператоров должна сейчас вестись, не под углом зрения своих чисто хозяйственных интересов, а в направлении удовлетворения общегосударственных, общенародных интересов, исполнение хозяйственных операций должно быть возлагаемо продовольственными управами по возможности на кооперативы», — такие мысли высказал В.Н.Зельгейм в докладе на кооперативном съезде (март, 1917 г.), посвященному участию кооперации в продовольственном деле230. Кооперативный съезд одобрил принятие ответственности за организацию продовольственного дела, признал необходимым «скорейшее образование Министерства труда, опирающегося на рабочие организации и работающего при их помощи». Сближение государственных и кооперативных структур было после Февральской революции 1917 г. обоюдным; но российская кооперация вступила в смертельно опасную для ее существования политическую игру. Е.Кускова, призвав кооператоров к участию в Учредительном собрании, к созданию в деревнях, селах, уездах, городах «культурных центров для распространения агитационной литературы, устройству митингов, подготовки ораторов, выработки приемов агитации и организации демократии»231, поставила на сугубо экономической практике кооперативов жирный крест.
Мартовский съезд 1917 г. поддержал идею государственной монополии на хлеб и твердых цен на продукты сельского хозяйства, посчитал гибельным возврат к свободной торговле232. Таким образом, кооператоры подошли к политике полного слияния интересов с политикой государства.
Знаток российской экономики Гриневецкий, анализируя правление Временного правительства, писал: «Война и революция, как бы устранили на время самое понятие и регулирующее влияние экономики из жизни страны, обнаружили банкротство социалистической идеологии. Революционная интеллигенция ставила осуществление поставленных задач не экономическими средствами.
Эта идеология должна быть изжита — не столько перестройкой социально-политических систем, сколько способами подхода к делу и постановкой лишь реально осуществимых целей практической политики.
Октябрьский переворот явился как следствие экономического и политического банкротства интеллигентской идеологии»233.
Новое понятие — «советская кооперация», как и «советская наука», «советский образ жизни» и другие демонстрировали принудительное регулирование, которое не вписывалось ни в какие социально-экономические законы развития мирового сообщества. Существование тех или иных форм государственной организации, подчиненной бюрократической системе, определялось политической линией большевистской партии, руководствующейся примитивной догмой. Произошло разрушение органики слаженного механизма саморегулирования, нарушилась связь социальных процессов и заинтересованность их участников. «Национализация кооперации— смерть кооперации»: ленинская декретная политика завершила крах российской кооперации.
Определенное противостояние государственной опеке кооперация осуществляла в дореволюционной России, чем и сумела сохранить свою экономическую независимость и черты, присущие кооперативным формам. Сложнее обстояли отношения между низовыми ячейками и Центросоюзом, стремившимся подчинить интересы рядового потребителя интересам центра. Политические деятели социалистического толка составили основной костяк руководства кооперации, а потому лозунг «Централизация потребления» путем «добровольного» объединения стал набирать популярность после Февраля 1917 г. «Направление кооперативной деятельности всегда было социалистическим», — так утверждала один из лидеров кооперации Е.Кускова234. Изъявляя желание развивать свою деятельность в контакте с властью, кооперация предполагала «идти к социалистическому строю своим путем, сохраняя свою хозяйственную организацию», — писал корреспондент «Союза потребителей»23''.
В годину голода и разрухи В.И.Ленин заинтересовался: «Осталось ли что-нибудь у нас от кооперации?». А.Д.Цурюпа, возглавлявший главную распределительную контору Народного Комиссариата по продовольствию, обещавший взять «на учет» все «до последней морковушки», ответил, «нам нечего волноваться, ибо кооперации уже нет», что это «бублик с дыркой», причем и бублик съели, осталась одна дырка236.
Кооперативная пресса среагировала на вопрос своеобразно: «Брать в руки можно все. Вопрос в том, все ли можно в них удержать или сделать действительно полезным... Бывают случаи, когда взятое просто рассыпается между пальцев, как песок...»237.
Динамика развития «советской кооперации» — зеркальное отражение решений пленумов, партийных съездов — главных регуляторов всей идеологической и хозяйственной жизни страны. В результате получили то, что имели: «кооперацию» без кооперативных принципов, хлеб из-за океана, разоренные деревни. Пожинали плоды претворения в жизнь принципа человеконенавистнической политики. Даже при нэпе командные высоты управления кооперацией оставались целиком в руках правящей партии.
Искусственное регулирование хозяйственных структур, основанное на надуманных теоретических вывертах коммунистических идеологов, разрушило тонкий хозяйственный механизм, опирающийся на самодеятельность населения. Экономика стала заложницей политики в обществе, где главенствующее место принадлежало идеологии. Печальный опыт истории взаимоотношения государства и кооперации по пути полного огосударствления превратил ее в некоего «мутанта», в придаток системы распределения, лишенной побудительных мотивов к воспроизводству
К какому типу общества и экономики наша страна будет тяготеть исторически (смешанной, частной, кооперативной, государственной) в новых условиях товарно-денежных отношений? Политическая стратегия должна идти не от схемы, а от жизни. Попытка насаждения западноевропейской модели кооперации в России «по схеме» в начальный период (1860-1900 гг.) потерпела неудачу. Сказалась неразвитость социально-экономических условий, неподготовленность общества к восприятию кооперативных идей. Жизнь и творческая работа коллектива невозможны сами по себе вне хозяйственного развития общества, и кооперативы также не могли существовать вне времени и пространства. Самоуправление делает каждого причастным к собственности, объединяет для совместного труда, создает гармонию между человеком и обществом, причем необходимым элементом здесь выступает степень цивилизованности общества.
«Кооперация — наиболее легкая идея, наиболее понятная, прозрачная, которую надо нам внедрять, если мы идем к рыночной экономике», — таково мнение леворадикального российского политика Т.Карякиной. Эта мысль понятна, но пугает большевистский термин «внедрять». Кооперацию невозможно «внедрять», надо помогать населению в устройстве кредитов для покупки сель
скохозяйственных машин, оборудования и проч., в распространении сельскохозяйственных знаний, культуры земледелия, организации землепользования и сбыто-снабженческих кооперативов в сельской местности. Россия это уже проходила. Россиянам вновь предстоит пройти путь возрождения отечественной кооперации в соответствии с общепринятыми принципами. То, что 70 лет именовалось этим термином, вовсе не являлось кооперацией в общепринятом понимании этого явления. Составители Закона о частном предпринимательстве (1988) по неведению отечественной истории и истории мировой кооперации именовали его «кооперативным», чем ввели в заблуждение общественное мнение.
Ш.Жид, основатель так называемой теории «кооперативной республики», на лекции в Русской Высшей школе общественных наук в Париже (1905) выделил два вида экономии: социальную и политическую. «Социальная экономия не то же самое, что и политическая». Они, как две родных сестры, должны «признать взаимно права на самостоятельное существование»238.
Предмет политической экономии— «homo economicus». Политическая экономия действует по своим законам; экономика и прибавочная стоимость — неразделимые понятия. Она «силой абстракции» оторвана от чувств, это абстракция закона, необходимая для научного построения. «Ното economicus» не существует как конкретная личность.
Социальная экономия «не доверяет свободной игре естественных законов для обеспечения счастья человека», в известном смысле, — это «наука о страдании». Если «политическая экономия созерцательная, то социальная — деятельная». Социальная экономия утверждает, что мир можно улучшать». «Вместо спроса и предложения» она стремится внести в экономическую жизнь новое понятие «альтруистическая экономика». К ней тяготели христианские социалисты, профессиональные ассоциации, кооперация. Социальная экономия, в известном смысле — наука о страдании человека. Она не привлекала в свои ряды представителей революционного социализма и марксизма (что по сути одно и тоже)239.
Социальная экономия принесла свои плоды: рабочее законодательство с регламентацией труда, различные виды страхования рабочих, бесчисленные ассоциации. Из трех указанных форм социальной деятельности индивидуальная инициатива имеет свое преимущества. Кооперация, по мнению Жида, принадлежит к тем учреждениям, которые поддерживают социальную экономию». Исследователь отметил, что на всемирной выставке 1900 г. доклад на русской секции (наряду с немецкой) был одним из лучших. Русская
секция состояла почти исключительно из правительственных и патронажных учреждений (кредитныеучреждения, комитеты трезвости, и проч.), «превращенные в средства борьбы против ростовщичества и мало помалу — против мирового прогресса». Жид выразил надежду, что «учреждения социальной экономии постепенно преобразуют Россию и лучше, чем это могли бы сделать какие бы то ни были фабрики или железные дороги. Они сознательно приблизят день, когда великий российский народ станет, наконец, и счастливым, и свободным»240.
Безусловно, кооперация — не панацея. К учреждениям социальной защиты Жид относил также школы, кассы взаимопомощи, медицинские кассы, детские сады, пенсионные и больничные кассы. «Кооперативное движение — есть общественное движение, цель которого — путем образования экономических объединений на основе самопомощи своих членов — защитить интересы труда в народном хозяйстве»241.
Кооперация заняла свое место в экономической и социальной жизни мирового сообщества трудящихся. В октябре 1980 г. впервые в Москве прошел XXVTI Конгресс альянса, подтвердивший, как и на первом Конгрессе в 1896 г. в Лондоне, верность рочдельским принципам. Резолюция московского конгресса внесла небольшую корректуру в соответствии с временем, перенеся акцент деятельности с потребительской на производственную кооперацию: «Совместное производство товаров объединяет людей гораздо тесней, нежели совместное приобретение тех же товаров. Человек как производитель — труженик по своей природе — гораздо больше подготовлен к сближению со своими близкими, производящими рядом с ним товары, нежели как потребитель этого товара в своей кооперативной лавке»242. Международный кооперативный альянс (МКА) включал на июнь 1989 г. 192 национальных союза из 72 стран.
Кооперация может найти применение и сегодня, стать заметным фактором в экономике, основываясь на нуждах и потребностях городского населения.
МКА усматривает будущее развитие кооперации в комплексном обслуживании больших масс населения путем организации разнообразных услуг по месту жительства, но ни в коем случае не по образцу и подобию общин Оуэна. Широкий комплекс экономических и социальных услуг, представленных пайщикам, по мнению МКА, найдет применение в жилищной, кредитно-сберегательной, медицинской, снабженческой сферах, в вопросах питания, производства и продажи товаров повседневного спроса, детских яслей и садов, ремонтных и производственных мастерских, электробытовых
приборов, ателье по пошиву и ремонту одежды, обуви, химчисток, хлебопекарен, парикмахерских, ремонту машин и пр. По месту жительства, пайщики могли бы найти применение своим способностям в часы досуга. По мере дальнейшего развития кооперации возможно строительство клубов и Домов культуры для совместного отдыха, создание библиотек и читален, танцклассов. В условиях крупного современного города с его кварталами— «спальнями» и отсутствия в городском бюджете средств на строительство культурных учреждений это было бы большой самопомощью в вопросах культуры быта. В сельской местности
культурные центры могут стать местом отдыха и общения. В дореволюционной России создание сельских театров, читален, чайных, школ имело место в рамках культурной программы потребительных обществ.
Московский съезд МКА выработал отдельные конкретные предложения и рекомендации:
1. Особое внимание сосредоточить на разрешении мировой проблемы производства и снабжения потребителя.
2. Создание производственных и промышленных кооперативов на основе новых взаимоотношений.
3. Потребительская кооперация должна не просто конкурировать с капиталистической торговлей, но и стать особым видом предприятия для услуг исключительно пайщиков.
4. Образование различных видов предприятий для обслуживания городского населения по месту жительства на основе кооперации.
Кооперация и государство могут выгодно сотрудничать в области коммунальных услуг, взаимно дополняя друг друга. Примером разумного, полезного и ненавязчивого сотрудничества может служить государственная помощь Министерства сельского хозяйства США сельскохозяйственным кооперативам, которая не тяготеет над ними. Факты свидетельствуют, что в изменившихся условиях кооперативное движение — самое социально-экономическое движение современности — насчитывает 550 млн. человек -членов кооперативов. На принципах кооперации организуются общества для оказания определенных услуг, управляемые держателями. Распространение кооперативных принципов хозяйствования не ограничивается только сектором чисто кооперативного производства. Многие страны мира на практике внедряют кооперативные принципы самоуправления и соучастия рабочих в распределении прибыли. Акционерные фирмы все активнее внедряют различные формы рабочего участия.
Авторитетные деятели английского кооперативного движения на заре его становления считали производственные кооперативы нежизнеспособными в силу недостатка дисциплины среди артельщиков, низкой коммерческой грамотности, медленного внедрения передовой техники. Помехой эффективности считался также принцип выборности руководства, неэластичность хозяйственной организации. Подобного мнения придерживался и известный российский общественный деятель А.П.Мертваго, относивший кооперативное движение не к области «проявления человеческого творчества, а его консерватизма», считавший, что «задачи кооперации — не наращивание новых культурных качеств в человеке, а сохранение уже ранее приобретенных. В истории человечества все учреждения, вне зависимости от их качества, кроме выполнения своей консервативной задачи служили лишь оселком, на котором оттачивается острие творчества нации. Сохранить благосостояние, отказаться от беспокойного творчества ради спокойного консерватизма позволяет кооперация.
Все формы коллективов (государство, община, кооперация и т.д.) только формально участвуют в творчестве тем, что охраняют (консервируют) творчество, которое им, как коллективу, стало уже понятно и полезно.
Всякое иное творчество они стараются побороть как нарушающее покой и борются с ним до тех пор, пока оно само не обратиться в объект проявления консерватизма»243.
Коллектив, будь он связан насилием, договором или просто «сложным устройством», не изменяет культурного уровня отдельных членов, входящих в него с присущими им в данный момент характеристиками. Современные исследователи считают частную коммерческую деятельность мобильнее (право на риск, самостоятельность в принятии решения и проч.), экономической деятельности государства. Того же мнения придерживался и Гибнер: «Как бы хорошо ни были устроены общества, они, очевидно, самостоятельно никогда не могут даже близко подойти к тем широким полноправным конкурентам организованного капитала»244.
Однако кооперация, как способ хозяйствования, продемонстрировала определенную устойчивость в конкурентной борьбе с частным капиталом. Пример тому, работа объединения «Мандрагора» (21 тыс. членов), выпускающего продукции на 5,4 млрд долларов в год. На севере Испании был создан Центр повышения квалификации менеджеров, в который входят 120 различных кооперативных фирм, объединенных в 15 групп по отраслям245, где проходят «шлифовку» руководящие кадры объединения.
Совершенствование системыуправления сучетом современной обстановки помогает кооперативным объединениям успешно трудиться. Самоуправляющихся предприятий, где производители являются собственниками средств производства, в США более 5 тыс. Развитие этих форм самоуправления получило развитие после принятия в 1974 г. поправки к налоговому законодательству о предоставлении льгот фирмам, акции которых распределяются между работниками по кооперативному признаку «один работник — один голос».
В 1982 г. сталелитейная фирма «Weizton Steel» (филиал фирмы «National Steel») добровольно и полностью передала свои активы рабочим. То же произошло в 1982 г. и в торговой корпорации «А and Р», имевшей 79 магазинов, два из которых были переданы кооперативам, состоявшим из рабочих этих магазинов с выборным директором и наемным управляющим (менеджером)21'1. Это — единичные примеры, которые все же могут свидетельствовать, что капитал поворачивается в сторону социально ориентированного общества. Новая социально-экономическая и морально-этическая система формируется постепенно, «не устраняя старого, а вырастает рядом с ним и пойдет дальше него»247.
Экономический прогресс немыслим без экономической эффективности, являющейся ориентиром производительной деятельности, побудителем инициативы. Предпосылкой для частной инициативы являются рыночная экономика и свобода предпринимательства. Гарантией социальной защищенности от частного капитала вновь, как в XIX в., в середине XX в. выступает кооперация — как общественная организация, движущей силой которой является сочетание личного и общественного интереса. Однако, как показала практика жизни, сами кооперативные принципы (коллегиальность и демократизм в управлении, принцип распределения прибыли, отказ от прибыли и проч.) в жестких рамках рыночных отношений стали тормозом экономической конкурентоспособности. Однако, отказ от них подрывает гармоничную стержневую формулу единения труда и капитала. Жизнь требует иного подхода в соответствии с условиями времени.
«Эпоха гармонии между трудом и капиталом» наступила в США благодаря развитию науки об организации и управлении — менеджмента248. Менеджеры, т. е. управляющие успешно увеличивают общую экономическую эффективность предприятия24". Служба менеджмента устранила недостатки ассоциативных форм организации труда, коллегиальность, некомпетентность. Система управления, поставленная на научную почву, обосновала и усвоила
основной принцип функционирования и развития любого кооператива— сочетание интересов, является движущей силой экономического прогресса. Кооперация труда и капитала, построенная в соответствии с современными экономическими требованиями на принципах ассоциации — гарантия экономической и социальной свободы ее участников. Опыт Запада подтвердил, что акционерные общества — наиболее эффективная форма кооперативных образований.
Эффективно работают кооперативные объединения в Голландии, девятнадцать типов охватывают практически все хозяйства. Каждый фермер — член нескольких кооперативов. (Голландия вторая после США страна-экспортер сельскохозяйственной продукции). Фирма «Рабобанк» объединяет 922 местных кооперативных банка, по размерам капитала это второй банк страны.
В Италии Национальная лига кооперативов объединила 5 млн пайщиков (16 тысяч предприятий). В Лигу вошли плотники, строители, пекари, транспортники, торговцы, архитекторы, механики, страховые агенты и др. Кооперативные предприятия и организации вкладывают средства в культурные программы, создают театры, библиотеки, кинозалы и пр.
Государство, заинтересованное в развитии производительных сил страны, должно подняться до уровня интересов кооперации, ибо кооперация обращается, прежде всего, к интересам человека.
Социальные блага общества и каждого его члена добываются не штыком и декретом, не манифестацией под красным знаменем, а трудом. Общество, тяготеющее к даровым социальным благам, обречено на гибель. Труд — основа жизни общества, он является побудительной инициативой расширения производства. В земном мире нет ничего значительнее конкретного человека, делающего свое дело, достигающего цели, человека, наделенного правом свободы выбора форм трудовой деятельности. Каждый гражданин вправе выбирать для себя условия труда в равной свободной конкуренции. Цивилизации невозможно достигнуть революционными скачками, она базируется на бережном отношении к культурным и нравственным ценностям. Государство должно найти свою меру участия в организации этого коллективного процесса, и, прежде всего — в законодательном признании этой формы самоорганизации.
Принципы Ф.В.Раффейзена и Шульце-Делича: два взгляда
«Было бы ошибочно думать, что основание кредитных товариществ и улучшение ими сельского кредита явилось конечной целью Раффейзена. Нет. Он рассматривал эти товарищества, как средство и основание для достижения высшей цели, а именно реформы общественных условий на основе живого христианства. Товарищества, по мировоззрению Раффейзена, должны служить эталонами на пути у организации братско-христианского общежития».
В. Ф. Тотомианц
н ачальный капитал — необходимое условие самостоятельности, независимости и экономической устойчивости любого хозяйственного предприятия. Для кооператива начальный капитал играет едва ли не первостепенную роль. И здесь первостепенное значение получает организация кредита. Эта новая отрасль кооперации возникла в Германии по инициативе Шульце из Делича (1808-1883). «Самодеятельность», собственные усилия, внутренняя организация, — вот характерные черты кооперации, которые были положены Шульцем-Деличем в основу создаваемым им «комитетов помощи». В 1850 г. в среде городских ремесленников было организовано первое ссудо-сберегательное товарищество. Используя кредитоспособность работающих, пайщики как бы принимал и на себя ответственность по долям своего общества, а прибыль шла в пользу членов кооператива, приток же капитала регулировался величиной процента. Шульце отвергал помощь государства, считая, что это приносит вред самосознанию рабочих-пайщиков, убивает энергию, поскольку благотворительность несовместима с понятием кооперации.
Шульце-Деличские ссудо-сберегательные товарищества заняли достойное место в ряду существовавших тогда кооперативных предприятий (потребительные общества, ссудо-сберегательные, складочные и производительные товарищества), построенных на принципах самопомощи и саморегулирования.
В 1849 г. Шульце-Делич основал первое сырьевое товарищество с целью приобретения материалов для столяров, затем — первое потребительное и производительное общества. В 1863 г. ему пришлось выдержать тяжелую дискуссию с социалистом Ласса
лем, нападавшим на кооперацию и, считавшим ее «вредной для рабочего класса». В 1864 г. Шульце основал в Берлине Центральный банк немецкого кооперативного общества. В 1867 г. в Крмании, благодаря его усилиям был принят Закон о кооперативных товариществах. Идеи Шульце-Делича развил Ф.Раффейзен, давший кооперативному кредитованию новый импульс развития.
«Зачинщиком» кредитной кооперации в России был Чаянов. Как и большинство экономистов социалистического толка, он полагал, что «только Раффейзену удалось найти те организационные принципы, которые придали устойчивость и жизнеспособность делу мелкого кредита»25". Именно Раффейзену Чаянов отводил роль «социального реформатора», организатора-практика, нашедшего формулу конкретного разрешения социальных проблем в деревне, где кредитная кооперация, в ее своеобразном толковании, выступала как форма конкретного воплощения идеалов «социального архитектора». Реформаторов раффейзеновского толка отличала глубокая вера в изобретение некоего могучего универсального средства осуществления социальной справедливости.
«Раффейзен был уверен, что кредитная кооперация, связанная с кооперацией для приобретения (потребительные общества) и для сбыта всего нужного в крестьянском хозяйстве, может решить социальный вопрос в деревне», — отмечал Тотомианц251.
Практика продемонстрировала утопичность этой мечты: истинная кооперация никогда не ставила перед собой подобной задачи. Отличительной чертой учреждений Раффейзена являлся ее полублаготворительный, нолукооперативный характер. «Общество вспоможения сельскому хозяйству» (1849), как и «Благотворительное общество» (1854), учреждались Раффейзеном с целью оказания помощи нуждающимся. Личные взносы, сбор пожертвований и займы составляли экономическую основу обществ образованных по принципу взаимопомощи. Благотворительный характер вызвал охлаждение со стороны учредителей, к нарушению равенства между членами, к личной заинтересованности, и развалу обществ. Общества, опирающиеся на благотворительность, как того хотел Раффейзен, не могли быть долговечными, это было «мертворожденное дитя».
Расхождение между Шульце-Деличем и Раффейзеном стало неизбежным. Глубоко религиозный Раффейзен вновь и вновь возвращался к благотворительности, основными условиями образования его обществ стали безвозмездное несение службы в обществе, стремление не к прибыли, а к материальному и моральному подъему слабых, учет, наряду с кредитоспособностью, личных качеств
при приеме. Запрет на распределение чистой прибыли между членами подчеркивал некоммерческий характер предприятий. Позже, в соответствии с законом пришлось допустить приобретение каждым членом одного пая, оплачиваемого процентом. Отвергая необходимость какого бы то ни было паевого капитала, Раффей-зен доказывал, что трудоспособность сельского населения сама по себе — вполне достаточная гарантия для обеспечения любых, принимаемых на себя товариществом обязательств, не менее надежная, чем имущество.
М.И.Туган-Барановский отмечал важнейшие принципы раффейзеновских обществ мелкого кредита в деревне: неограниченную ответственность членов, локализацию деятельности обычно в пределах одного прихода, воспрещение одновременного участия в нескольких кооперативных учреждениях, отсутствие по возможности паев2"'2, отсутствие оплачиваемых должностей (кроме бухгалтера), начало личного доверия, круговая добровольная ответственность и производительное назначение.
Заветы Раффейзена
1. Если крестьяне желают получить дешевый кредит на ведение своего хозяйства, они должны объединиться в союз (кредитное товарищество), и, взаимно связавши себя круговой порукой, должны дать своим кредиторам общее обеспечение всем своим достоянием за каждый рубль, полученный в долг.
2. Чтобы этот рубль не пропал за крестьянином, взявши его, товарищество должно зорко смотреть, чтобы рубль этот был затрачен производительно, т. е. не был бы растрачен хозяином на еду или одежду, но пошел бы в хозяйственный оборот и мог бы возвратиться с прибылью.
3. Для того чтобы следить за производительным назначением ссуды и нести ответственность за взятые каждым деньги, необходимо, чтобы члены союза все хорошо знали друг друга и кроме своих членов деньги никому не выдавали.
4. Знать каждого члена и его хозяйственное положение, возможно, будет только тогда, когда сам союз и район его деятельности будет невелик и состав его членов — немногочисленен.
5. Мелкий кредит должен быть дешевым кредитом, а дешевым он будет тогда, когда на ссуды будут падать небольшие накладные расходы. Интересы экономии заставляют признать, что работа по союзу должна быть безвозмездна, что возможно только при признании должностей правления почетными2".
