Русская мысль. - Февр. 1912. - №2. - С. 125-141.
Идея России ныне переживает дни очень ответственные. Что-то важное решается в судьбах нашего национального самосознания. Мы живем на историческом перевале. И в эти дни нельзя относиться равнодушно к бушеванию стихий иноязычного национализма, к возрастанию и господству националистических течений. Ведь дело идет о том, быть ли России «Россией Ксеркса или Христа». Не было у русских в их национальном разуме здорового и зрелого национального самосознания, было что-то болезненное, неладное — болезненная денационализация и болезненный национализм. Но наступают времена созревания национального самосознания, глубокой думы над тем, что есть Россия, в чем ее идея и задача. Потрясения русской революции окончательно дискредитировали космополитические идеологии и остро поставили вопрос о национальном самосознании. Является потребность в очной ставке идеи России, как она мыслилась русскими гениями, с русской жизнью, с ходом истории, с конкретной судьбой России в будущем. Что сталось в жизни с идеями славянофилов, Достоевского, Вл. Соловьева? Есть ли духовная традиция за современными практическими националистами? Во имя русского национального самосознания, во имя русского мессианизма, во имя идеи и задачи России, во имя заветов и традиций русского духа нужно непримиримо бороться с национализмом и националистами, нужен крестовый поход против злобы, отравляющей христианскую душу России и русского народа.
Пусть присмотрятся с духовным вниманием к современному русскому национализму, к духовному облику националистов, и увидят с горем, что это уродливое явление есть результат безверия и безыдейности, атеизма и нигилизма в глубочайшем смысле этого слова. Национализм есть идеология скептиков и циников, утерявших веру в Бога и во все религиозные ценности, но ищущих смысла жизни, не поклоняющихся никакой абсолютной святыне. Скептики и неверующие по отношению к Высшему, эти люди хотят быть догматиками в отношении жизнеустройства и создают догматы национализма и государственности. Национализм призван заменить утерянную веру, должен играть роль суррогата религии. Религия национализма не нова, и религия эта вовсе не русская. Французские атеисты и скептики давно уже исповедуют религию национализма, поклоняются Франции вместо Бога. То же у англичан и немцев. Это очень западное явление. Шовинизм — явление гораздо более западное, чем русское. Религия национализма есть идолопоклонство, потому что сотворяет себе бога иного, вместо Бога живого поклоняется идолу национальности или государственности. Неловко, неудобно жить голым аппетитом и корыстью. Нужно каким-нибудь идейным суррогатом прикрыть свою духовную наготу. Национализм и является таким идейным суррогатом; им легче всего прикрыться человеку, лишенному всяких идей и всякой духовной жизни. Это — движение в направлении наименьшего сопротивления, не требующее усилий духа и подвига отречения. Это — стадно-стихийная идеология, с помощью которой всякий обыватель, живущий инстинктивными аппетитами, всякий буржуа в царстве духа считает себя человеком «идейным». И я выставляю тезис, что этот обывательский, буржуазный национализм, скопированный с шовинизма всех европейских народов, ничего общего не имеет с идеей России, с духом русского народа и его великим призванием в мире, что такой национализм обезличивает Россию, умаляет ее своеобразную, единственную душу. Мы увидим, что современные националисты не только не верят во вселенскую истину христианства, но и не верят они в свой народ, в Россию, в ее мощь, в ее красоту, в ее призвание.
Русская национальная идея всегда была связана с христианством и православием. Так думали все те, которые совершали у нас подвиг национального самосознания. Киреевскому, Хомякову, Достоевскому, Соловьёву показался бы чудовищным русский национализм без Христа и христианства. Русский мессианизм всегда был связан с Россией, принявшей в себя правду Христову и подтверждающей этим миру, что, будучи христианской страной, в которой все, от мала до велика, мучаются Богом и смыслом жизни, она своеобразна и велика. Как буржуазно-империалистическая, экономически-атеистическая страна, Россия может быть лишь страной второстепенной и третьестепенной. То, во что хотят превратить Россию националисты буржуазно-атеистического типа, так же лишено всякого своеобразия, так же безлично и чуждо гению России, как и то, во что хотят превратить ее интеллигенты-космополиты. Нехристиане, неверующие, скептики и атеисты не могут быть выразителями русской идеи и чужды русскому народу. Русскому народу близок лишь тот, кто вместе с ним идет поклониться мощам св. Сергия Радонежского. Но что общего имеют со святым Сергием Радонежским современные националисты? Их можно называть реакционерами с разных точек зрения, но они так модернизированы, так приспособлены к современному буржуазному стилю, что нет им пути в Троицко-Сергиевскую Лавру. Я говорю о националистах, которые ходят в европейском костюме, называют себя «националистами» или октябристами, пишут в «Новом Времени». О тех националистах из Союза русского народа, которые ходят без всякого костюма и являют примеры дикости, предшествующей всякой культуре, разговор должен быть особый. Если есть русская идея, указующая на исключительное призвание России в мире, то это идея мистическая, а не позитивно-рациональная. Русская идея понятна и близка лишь мистикам, она непонятна и не нужна рационалистам, позитивистам и атеистам. В русской идее всегда было безумие, и для людей, слишком стоящих на уме в делах мирских, она нелепа и не существует. Националисты, умные дельцы в делах этого мира, хотят хорошо устроиться на земле, хотят для себя всех рациональных выгод и позитивных благ. Как же им понять русскую идею? Разве гении русского национального самосознания и глашатаи русской мессианской идеи думали когда-нибудь о могущественной империи, о власти, о господстве в мирских делах? Я писал монографию об А. С. Хомякове и много вдумывался в наше славянофильство, много занимался им. [1] И я решительно утверждаю, что славянофилы ничего общего не имеют с теперешними националистами, что они не националисты в том буржуазно-империалистическом и атеистически-скептическом смысле слова, в каком понимает национализм «Новое Время». «Новое Время» проповедует атеистический, нигилистический, буржуазный национализм. Это — явление буржуазной модернизации России, не имеющее за собой никакой духовной традиции. Нововременский национализм есть вечное приспособление к условиям земной жизни буржуа. Буржуа я беру здесь не как социальную категорию. Буржуа — это человек, который не верит в иной мир и потому слишком занят делами этого мира, человек, преданный вечной суете. Национализм глубоко буржуазен не в социальном, а в духовном смысле слова, так же буржуазен, как и космополитизм, — другая форма приспособления.
Славянофилы прежде всего утверждали христианскую природу русского народа. Они учили, что Россия потому избрана, что она смиренна, не любит благ мира сего, что в ней живет любовь. Они верили, что Россия призвана поведать Европе и миру тайну свободы. Славянофилы упорно и вопреки историческому факту агрессивности русской власти утверждали, что русский народ не хочет сильной властной империи, что народу этому противна и чужда сама идея империи, что он призван жить исключительно в высшей сфере духа. Они даже самодержавие оправдывали аскетическим отношением народа к делам мира сего, добровольным отречением народа от властвования. Правда, славянофильство было двойственно и допускало в свое учение элементы, которые могли быть истолкованы в духе национализма. Но славянофилы пришли бы в ужас, если бы им сказали, что возможен русский национализм, отвергающий самое главное и единственное — христианскую душу русского народа. Славянофилы навеки установили, что вне религии и вне христианства не может быть русского национального самосознания: русское национальное самосознание есть самосознание религиозное. Так же думал Достоевский, так думал и Вл. Соловьев, так думал всякий русский национальный гений. В этом все своеобразие России, вся единственность русских, непохожих ни на кого. Нововременский буржуазный национализм, национализм «Нового времени» и новых времен, имеет, может быть, за собой традицию министров внутренних дел, но не имеет за собой никакой духовной традиции русской культуры. Но всякий министр внутренних дел есть нуль, явление незначительное, но сравни с пророком и святым, поэтом и мыслителем, творцом ценностей. Пусть укажут нововременские националисты, какие пророки пророчествовали о их национальных делах, какие святые совершали свой подвиг во имя их задачи, где мыслители и поэты такого национализма, где гениальные творцы таких ценностей? Это своеобразное сочетание духа министерского с духом газетным и духом уличным не творит ценностей, не связано ничем с русской реальностью и русской святостью. Этот лживый национализм, прикрывающий духовное и идейное убожество, несоединим и непримирим с духовной традицией русской национальной культуры. Его можно скорее соединить с традицией немецкой или английской, но русской душе он чужд, далек и противен. Этот национализм — явление глубоко не русское, заносное, так же не русское, как и наш космополитизм, социал-демократизм и т. п. Я чувствую свою кровную связь со славянофилами и со всеми гениями русского национального сознания и русской мессианской идеи, я верю в Россию и в исключительное призвание русского народа в мире, и потому мне чужд и противен национализм. Я не хочу быть националистом, прежде всего потому, что я сын Церкви Христовой, возможность такого национализма для меня догматически исключена, воспрещена истинами моей веры. Если бы у меня были такие националистические чувства, то я считал бы нужным каждый раз на исповеди каяться в них, как в грехе против Сына Божьего.
Национализм несовместим с вселенской правдой христианства. Христианское национальное самосознание возлагает тяжелое бремя ответственности, оно — обязанность и задача. Национализм, как право и преимущество, как самодовольство и самохвальство, совершенно не допускается христианским сознанием. Национальная идея для христианского сознания есть служение, а не притязание. Национальная миссия для христианского сознания в том, чтобы больше дать, а не в том, чтобы больше взять. Резко нужно отличать христианский мессианизм русского народа от языческого его национализма. Формула языческого национализма — Россия для русских, т.е. как можно больше для себя, т.е. притязание на обладание благами мира. Формула христианского мессианизма — Россия для мира, т.е. служение делу мирового спасения, т.е. безмерно ответственная и великая задача, а не мелкое процветание. Русская идея — мировая идея, и призвание России — мировое призвание. В это верили русские гении и русские святые, герои национального нашего самосознания. Как понизилось национальное самочувствие у нынешних националистов! Им чужда всякая мессианская идея, она представляется им романтической грезой, опасной для земного процветания. Раздавить финляндцев, разгромить евреев — вот что грезится нынешним националистам. Но тогда нужно открыто и без всяких двусмысленностей сказать, что национализм ничего общего не имеет с русским мессианизмом, не принимает этих великих традиций и связанного с ними бремени ответственности, так как ничего общего не имеет с христианством, так как по существу безрелигиозен, атеистичен. Признайтесь откровенно, что ваш национализм есть лишь маленькая западная, модернистски-западная идея, идея безличная и даже не идея, а оправдание желания жить как можно лучше. Мы то же слышим от французов, немцев, англичан, утративших веру и смысл жизни. О, как понятна возмущенная и негодующая реакция против постыдной утери русской интеллигенцией национального русского чувства, против болезненной денационализации, против бездарного и плоского космополитизма! Но национализм не по-русски, а по-французски, по-немецки и по-английски обретает национальное чувство, не по-христиански, а по-язычески и даже хуже, чем по-язычески. Вот в чем горе, вот в чем болезнь. Космополитизм и национализм — две болезни, разъедающие Россию и одинаково России чуждые. Национализм претендует (он всегда и во всем есть претензия) быть заменителем религии, вместо того чтобы быть религиозным. Всякий же суррогат религии безрелигиозен. Церковь Христову, по существу церковного вероучения и самосознания вселенскую, пытались и пытаются у нас национализировать, превратить в исключительно национальное учреждение, в орудие национальных целей. На этой почве мы не раз доходили до кощунства. Националисты прежних времен национализировали церковь бессознательно и боясь Бога; они были все же люди религиозные, хотя и с слабым сознанием, недостаточно просветленным вселенским Логосом. Националисты новых времен ни во что уже не верят и национализируют церковь сознательно, превращая ее в утилитарное орудие. Нововременцы ни в какую церковь уже не верят, но они очень хотят, чтобы была государственная, национальная церковь, чтобы существовало принудительное православие, как функция, необходимая для национального благополучия и процветания. Их совесть свободна от всякой религиозной веры, но свободу совести они признать не хотят. Староверы впадали в грех национализации церкви, в них слаб был вселенский Логос, им противоборствовала национальная стихия, но они не были циниками. Нововеры — циники. Это явление совсем другого нравственного порядка. Националисты способны говеть в церкви и принимать таинства в суд и осуждение, не веря ни во что, для национального направления и русского стиля. Русскому народу все еще нужно, чтобы те, которые называют себя националистами, казались православными. Так думает большая часть русской бюрократии и так поступает.
Ужаснее всего, что все эти лицемерные и неверующие националисты унижают честь и достоинство России и русских. Люди эти не верят в силу и величие, в правду и красоту своего народа. Националистам этим народ русский представляется всегда слабым и бессильным, лишенным всякого духовного обаяния и духовной мощи. Националисты ищут для русских во всем и всегда протекции, покровительства. Нет веры, что без протекции и покровительства русский человек может хоть что-нибудь сотворить и даже просто сохранить свое русское обличье. Только и слышно, что русских все соблазняют, совращают, насилуют, лишают индивидуальности. Точно русские — вечно малолетние, слабосильные, лишенные дара творить свое и своим действовать обаятельно на других. Вечный страх всего и всех, всюду соблазны и опасности. То евреи совращают и соблазняют, то католики, то поляки или финляндцы внушают революционный образ мыслей. Почему же мы, русские, сами никого не соблазняем и не совращаем? Неужели мы так бездарны и бессильны, неужели ни для кого не может быть обаятельно и опасно по своей заразительности наше творчество, наше лицо? Невозможно унизительно и постыдно это неверие в себя, в свои силы, в свое творчество, в свое дело, в свою правду. Если мы такие, то нет у нас в мире призвания, ибо в мире должен быть подбор духовной мощи, а не духовной немощи. Как боятся у нас соблазнительного влияния католиков. Дайте только волю одному католику, и он совратит целый город православных, никто не устоит от соблазна. Верят бесконечно в силу, обаяние и соблазнительность католиков и католичества. В силу же, обаятельность и соблазнительность православия и православных не верят. Даже не звучит предположение, что православный может соблазнить католиков, что православный может быть опасен для католиков. Где уж там православному и русскому: быть бы живу. Тут как бы самому не соблазниться и не совратиться, а о соблазнении и совращении других способами не полицейскими и помышлять не смеют. Наш национализм пугливо-пассивный и, главное, не верящий в себя, верящий гораздо более во врагов. Наши националисты твердо убеждены, что евреи, поляки, финляндцы и прочие инородцы гораздо сильнее русских и способнее русских; также убеждены в том, что католичество, сектантство всех оттенков, может быть, даже магометанство и язычество, гораздо обаятельнее, соблазнительнее, чем православие. Русским и православным можно быть только под охраной и протекцией; снимите охрану, лишите русского протекции, и русский очень скоро сделается евреем, поляком или немцем, православный — католиком, магометанином или язычником. Русским же и православным никто не хочет делаться, какие бы житейские преимущества за это ни сулили, никого это не соблазняет, никому это не импонирует своей мощью. Свобода совести, кричат неверующие православные, погубит православие, врата адовы одолеют его; равноправие инородцев, кричат неверующие националисты, погубит русских, русские — слабейшие. Так думают почти все наши националисты и унижают народ свой своим неверием. Существуют такие мамаши, которые думают, что сынков их все соблазняют и совращают. Один товарищ-злодей совратил сынка на политику, другой — на кутежи, девица совратила в амурные похождения, еще кто-то — в атеизм. Но никогда мамаше не приходит в голову, что сам сынок может кого-нибудь совратить и соблазнить, может на кого-нибудь повлиять и для кого-нибудь может быть опасен, никогда не думает мамаша, что сынок может быть сильным и обаятельным. Сынок всегда оказывается каким-то слабосильным идиотом, которому со всех сторон грозят опасности. Психология этой мамаши слишком распространена по отношению ко всему русскому народу, всей России. И этой психологии пора положить предел. Культ слабости, нелюбовь к истинному могуществу характерны и для наших правых националистов, и для наших левых космополитов, для нашей реакционной власти и для нашей радикальной интеллигенции. С тем же бессилием одни кричат «евреи заели», другие кричат «среда заела», одни всюду разыскивают опасности революции для оправдания своего творческого бессилия, другие для того же всюду разыскивают опасности реакционного правительства. У русских есть постыдная склонность к ламентациям и слезливости, ими наполнена наша левая и наша правая печать. Вина всегда возлагается на других. И нет склонности возложить на себя бремя ответственности, сознать себя творцами жизни, в себе осознать творящую силу. Пора русским начать жить без протекции и охраны, пора перестать дрожать от страха соблазнов и опасностей, пора стать сильными и соблазнительными, духовно воинственными и обаятельными. Пусть русский соблазняет евреев обаянием своего национального лица, пусть православный совращает католиков силой своего религиозного духа. Пора, пора уже выйти из состояния пассивного страха и перейти в состояние активно-творческое. Ужасна и постыдна эта материальная агрессивность русского национализма и эта духовная его пассивность и расслабленность. Пора перестать угрожать кулаком и палкой и начать соблазнять силой духа, мощью творчества. Жизнь — не охранение, а творчество, в творчестве — тайна жизни. Задача России, над которой не задумываются наши националисты, — в творческом наступлении, в мировом служении, а не в пугливом бессильном охранении. Нужно начать жить в атмосфере мужественного творчества, а не трусливого испуга перед всем и всеми. Россия вступила уже в тот возраст, когда ей нужно пережить, мужественно пережить опасности и соблазны, не жмурясь, не прячась, не размахивая палкой от трусости. Россия должна готовить себя к вступлению в тот возраст ее бытия, когда русская правда станет обаятельна и понадобится миру. Националисты мешают созреванию России, задерживают ее в состоянии бессильного младенчества и испуга.
Самая распространенная, дешевая и вульгарная форма национализма — это бытовой антисемитизм. Программа иных националистов исчерпывается антисемитизмом, не заключает в себе никаких творческих утверждений, сводится лишь к чисто отрицательному. Этот ходячий, мещанский антисемитизм обывателей, не ведающих глубины еврейского вопроса, прикрывается идеей расовой, прикрывает наготу духовную. Существуют газетные идеологи бытового и расового антисемитизма, идеологи, всегда обращенные к низшим инстинктам, всегда выражающие средние мнения, ходячие и холодные мнения. Глубже самой поверхности жизни идеологи эти не идут, как не идут те обыватели, мнение которых они выражают. Люди эти с легкостью провозглашают, что еврей — «низшая раса», и думают, что провозглашают этим какую-то идею, говорят больше, чем говорит обывательски-бытовой инстинкт. Но слишком ясно, что такой антисемитизм имеет характер явно не христианский и явно не религиозный. Бытовые и расовые антисемиты-националисты поразительно беззаботны в отношении христианского сознания, да и вообще всякого религиозного сознания. В сущности они — позитивисты и эмпирики, не желающие знать смысла вещей и тайн жизни. Для верующего, религиозного человека невозможно поверхностное, внешнее отношение к еврейскому вопросу. Слишком много проблематического, таинственного в этом вопросе, слишком много указующего на Божьи судьбы, на мистические судьбы истории. Для христианина еврейский вопрос есть вопрос мистический, а не позитивный, и отношение к еврейскому вопросу может быть лишь религиозное, а не бытовое, не политическое и не расовое. Христианин не смеет говорить о еврействе того, что с легким сердцем может говорить националист-безбожник, националист, не верящий ни в Бога, ни в чорта. Христианин должен мистически ощущать, что на каждом еврее лежит печать не только личной его судьбы, но и судьбы сверхличной, мировой, таинственной судьбы Израиля, избранного народа Божьего, из которого вышел Христос и который распял Христа. В каждом еврее чувствуется какая-то особенная напряженность, кровь иная, чем кровь других народов земли, кровь, предназначенная Промыслом Божьим к исполнению высших предначертаний. Судьба еврейства, судьба непостижимая, рационально необъяснимая, вечно указует на мистический смысл истории. Ибо поистине непостижим и таинствен самый факт существования еврейства, его неистребимость, его неспособность к ассимиляции, его сохранение на протяжении всей истории среди народов, ненавидевших и гнавших его. История еврейства провиденциальна, и ничто человеческое не в силах истребить еврейства. Еврейство — соблазн для христиан, и судьба его — безумие для рассудка. Судьба еврейства вызывает мистический трепет у всякого религиозно чувствующего жизнь. Когда в дни молодости меня привлекало материалистическое понимание истории, мне всегда казалась необъяснимой судьба евреев, казалась чудесной эта судьба. И судьба эта остается чудесной не только для материалистического понимания истории, но и для всякого рационального понимания. Я во многом радикально расхожусь со взглядами Вл. Соловьёва на еврейский вопрос, не разделяю его исключительного филосемитизма, но меня потрясает то мистическое чувство еврейства, которым весь переполнен Соловьёв и которое должно было бы быть у всякого христианина. До конца истории не разрешится еврейский вопрос, евреи никогда не ассимилируются и не исчезнут, никогда не будут иметь родины и не будут счастливы, хотя будут грозной силой среди других народов. Судьба еврейства до конца веков останется трагической для них самих и трагической для всех христианских народов. Еврейство — это мука истории, трагедия всемирной истории. В еврействе есть вселенскость и апокалиптичность.
Националисты-безбожники и буржуа с лёгкостью провозглашают: «евреи — низшая раса, низшая порода людей», и проповедуют расовый антисемитизм. Но для всякого христианина, для всякого, принявшего и пережившего догматы церкви, чудовищно должно звучать: «евреи — низшая раса». Христианин религиозно не может, не хочет и не смеет примириться с тем, что Христос — Сын Божий, Искупитель и Спаситель мира, но человечеству принадлежал к низшей расе, что к низшей расе принадлежала Дева Мария, Божья Матерь, и апостол Павел, величайший из людей, и апостол любви Иоанн, и все апостолы. Расовый антисемитизм абсолютно несовместим с христианской верой и должен рассматриваться христианином как грех — грех против человеческой природы Христа, против Божьей Матери, против апостолов. Такой антисемитизм возможен лишь для нехристианина, лишь для отвергающего воплощение Сына Божьего, Его человеческую плоть. Христианин, узнавший и принявший пришедшего во плоти Сына Божьего, догматически обязан считать еврейский народ не низшей расой, а избранным народом Божьим. В наше вероучение обязательно входит признание евреев избранным народом Божьим, и отвергнуть это можно лишь отвергнув догматы Церкви. Новый Завет не может быть оторван от Ветхого Завета и от еврейства. Отрывали его лишь гностики, которых Церковь признала еретиками. Ведь христианин должен носить в себе то ответственное сознание, что христианство в человечестве — еврейского происхождения. История еврейского народа — колыбель христианства. Мессианская идея — еврейская идея, исключительно еврейская. Вне еврейства нет мессианского сознания. Еврейский народ вынашивал в себе мессианское сознание. В еврейском народе явились пророки, и этот народ томила огненная жажда пришествия Мессии. Лишь в еврейском народе было откровение Бога-Отца и был личный завет Бога с человеком. Исключительное богосознание и богоощущение присуще еврейскому народу. Не случайно, а провиденциально должен был явиться Мессия в еврейском народе и не мог Он явиться ни у какого другого народа. Пророки и апостолы могли быть только евреями, для этого избран был Богом еврейский народ, и Бог безошибочно знал, кого избирал. И мы должны покориться Божьему избранию. Когда читаешь Библию, эти, даже с человеческой точки зрения, самые реальные, потрясающие и прекрасные письмена, то чувствуешь, что Бог возлюбил Израиль какой-то особенной, исключительной любовью и жаждал обладать избранным народом Своим, как жаждет любящий любимого. Отношения между Богом и Израилем, народом Божьим, эротические в высшем смысле этого слова, страстные. Страстная любовь легко переходит в гнев, в огонь истребляющий. И в Библии уже чувствуется, что любовь Бога к Израилю переходит в огненный гнев. У Якова Бёме есть гениальное учение о переходе божественной любви в божественный гнев, в огонь. Вся трагическая, таинственная судьба еврейского народа в истории и есть переход божественной любви в божественный гнев. Но такой гнев мог разразиться лишь над избранным, излюбленным народом, изменившим Тому, Кто избрал и полюбил. В чем же тайна судьбы избранного народа, тайна избрания его? Над этим должен задуматься христианин с мистическим трепетом, который вызывается приближением к божественным тайнам.
Тайна Израиля — в двойственности его мессианских ожиданий и хилиастических надежд. Только тот народ, который ждал и Мессию — Христа, Искупителя и Спасителя мира, и мессию — земного царя, устроителя земного блаженства Израиля и антипода Христова, только тот народ мог дать миру Сына Божьего во плоти и мог распять Сына Божьего, послать Его на крестную муку. Образ Мессии двоился у еврейского народа, ожидание Христа смешивалось с ожиданием Его врага, и потому Христос по человечеству был еврей, и еврей до глубины своего существа был продавший Христа Иуда. Рождение Христа произошло в недрах еврейства, еврейство дало миру Рождество, и еврейство же распяло Христа, в недрах еврейства совершилась Голгофа. Еврейский народ ждал страстно, напряженно, нетерпеливо явления Христа-Мессии, и еврейский же народ ждал и ждет доныне иного мессию, царя земного, устроителя земного блаженства. Во имя иного мессии, царя и устроителя земного блаженства, отверг еврейский народ Мессию-Христа, Сына Божьего, явившегося миру в образе раба. Во имя своего еврейского и антихристианского хилиазма еврейский народ отверг тайну искупления, распял Христа и возненавидел Голгофскую жертву. Но и пророческий мессианизм, и христианский хилиазм зародились в еврействе и передались миру христианскому. Апокалипсис — еврейский по своему происхождению и духу, от еврейства получил христианский мир дух апокалиптический. И судьба еврейства — апокалиптическая. В двойственности хилиазма еврейского народа скрыта тайна не только судьбы еврейства, но и судьбы всемирной истории.
Вся всемирная история вращается вокруг двоящегося образа Мессии — Мессии, как искупившего грехи мира Голгофской жертвой, и Мессии, как царя земли, Мессии-свободы, и Мессии-необходимости, ибо поистине Мессия, принесший Себя в жертву за грехи мира, есть Свобода, а Мессия, устраивающий земное царство, есть необходимость. В лице пророков и апостолов еврейский народ опознал Христа-Мессию, принял Его и поведал миру истину о Нем. Но тот же еврейский народ в подавляющей массе своей не узнал Христа-Мессию, отверг Его и послал на крестную смерть как изменника национальной хилиастической идее. Тот же, кто послал Христа на крестную смерть, тот не знает искупительного смысла Голгофской жертвы, тот отвергает тайну искупления. И евреи отвергли тайну искупления во имя иного мессии, царя сильного и властного, устроителя земного блаженства, хилиастического еврейского царства. И великое отвержение Христа Распятого есть отвержение еврейское и по мотивам еврейского хилиазма, еврейского ожидания иного Мессии совершается. Поэтому еврейство после распятия Христа является носителем антихристианского духа, является вечным отрицанием искупительной силы Голгофской жертвы. Еврейство, сознательно или бессознательно, все еще ждет иного мессию, царя земного, и учит другие народы отвергать Христа потому, что Он не водворил блаженного царства на земле, что зло и страдание продолжают существовать на земле и после Христа. И народы соблазняются еврейским хилиазмом и еврейским ожиданием иного мессии, который даст людям то, чего не дал Тот Мессия, Распятый. Недаром духу еврейства так близка социал-демократия, которая есть лишь модернизированная трансформация еврейского хилиазма, еврейского ожидания мессии — земного царя и земного блаженства без искупительной жертвы. Гнев Божий обрушился на избранный народ, который отверг подлинного Мессию, вышедшего из его недр, и ждет мессию ложного, в котором хилиазм безбожный победил хилиазм божественный. В трагически-страдальческой судьбе своей еврейский народ искупает свое отвержение тайны искупления. Еврейский народ распял Христа и отверг Распятого, и он вечно распинается среди других народов, ненавидящих его. Еврейскому народу дано было больше, чем всем народам земли, и он отверг божественные богатства. И народ, который так страстно жаждал земного царства и земного блаженства, как ни один народ, не имеет того, что имеют все народы, — не имеет родины, не имеет своего царства, принужден скитаться по миру, всеми гонимый и презираемый. И выживает еврейский народ, сохраняет свой исключительный облик, несмотря ни на что. Еврейство неистребимо, оно остается осью истории. Оно неистребимо и не поддается ассимиляции, не может слиться с другими народами, не может раствориться в них. Сила самосохранения еврейства поистине необычайна и чудесна. Еврейство сильнее всех народов и непобедимо. Евреи — огромная сила среди народов, в их руках сосредоточены и огромные материальные богатства, и исключительная гибкость к жизни присуща им, и духовная выносливость и энергия, побеждающая все гонения и притеснения. И все же евреи исключительно несчастны, не знают радости, есть скорбная складка на лице каждого еврея, есть печать мистической судьбы всего Израиля. Еврей не может быть просто личностью, сам по себе, он всегда органическая часть Израиля, и судьба его таинственно связана с судьбой его народа. И еврей, носитель в себе идеи антихристианского хилиазма, земного царства и блаженства, не знает и никогда не узнает счастья и радости, будет скитальцем до конца веков.
Христианин должен признать, что еврейский вопрос неразрешим до конца веков. Неразрешимость еврейского вопроса входит в неисповедимые пути Господни, и упорное желание разрешить и упразднить еврейский вопрос есть противление божественному предначертанию. Еврейство никогда не исчезнет, никогда не ассимилируется с другими народами, никогда не будет иметь своего царства, своей земли и всегда будет нелюбимо другими народами, антисемитизм никогда не будет вполне преодолен. Судьба еврейского народа абсолютно трагическая и страдальческая судьба именно потому, что он избранный народ Божий, и народ этот нужен до конца времен для исполнения мистического смысла истории. О, конечно, прекратятся погромы — это наследие дикости и варварства, исчезнут политические ограничения прав евреев, преодолеются грубые формы бытового антисемитизма, но от этого еврейский вопрос станет лишь еще более трагическим и углубится. На Западе, где нет погромов и где евреи полноправны, антисемитизм еще сильнее, чем в России. Можно даже сказать, что ужасы погромов и несправедливости бесправия евреев ставят евреев в России в морально-привилегированное положение в глазах широких слоев русской интеллигенции, мешают говорить правду о еврейском вопросе. Бытовой антисемитизм наших диких националистов и политический антисемитизм правительства не ослабляют, а усиливают духовную, моральную и культурную власть еврейства в России, парализуют русскую волю, которая морально не хочет бороться против гонимых и преследуемых. И это кара христианам за их нехристианское отношение к евреям. Борьба с духом еврейства и идеей еврейства в России должна быть вместе с тем борьбой с расовым, бытовым и политическим антисемитизмом, она не может быть солидарна с нашей нехристианской властью и нехристианским национализмом. Для христианина невозможен расовый антисемитизм, недоступен бытовой антисемитизм и низок политический антисемитизм. Но для всякого христианина обязателен религиозный антисемитизм, религиозное противление антихристианской идее еврейства, еврейскому хилиастическому ожиданию иного Мессии. Христианский религиозный антисемитизм не может быть нехристианским, безбожным отношением к еврейскому народу, избранному народу Божьему, и потому не может находить опору в вульгарном антисемитизме и не может приводить к гонению на евреев. Ненависть к евреям — расовая, бытовая, политическая — недопустима для христианина и так же греховна, как и всякая ненависть к человеку. Но возможна религиозная ненависть к антихристианской идее еврейства, и, в глубочайшем смысле этого слова, она неизбежна. Слова апостола Павла о том, что «весь Израиль спасётся», должны вызывать мистический трепет в каждом христианине. Мы можем не понимать смысла этих слов, так как они указывают на наследие тайны человеческих судеб, но всякий, прочитавший их как неотъемлемую часть священного писания Нового Завета, не может уже легко относиться к еврейскому вопросу и не смеет проповедовать расовый антисемитизм. Таинственные слова апостола Павла во всяком случае значат, что еврейский вопрос — исключительно религиозный вопрос для христиан и что еврейский народ ждёт в конце времён исключительная судьба. Еврейство есть вечный соблазн для христианского мира, так как оно соблазняет христиан к нехристианскому отношению к себе; еврейство — великая трагедия для христиан. И легко кажется проповедовать ненависть к евреям и гонения на евреев лишь националистам-безбожникам, отвергшим Христа Распятого по тем же мотивам, по которым отвергли Его евреи. Именно националисты-антисемиты сами находятся в наибольшем духовном плену у еврейства, у антихристианской идеи еврейства.
Классическая страна антисемитизма — Германия. Тевтонская гордость создала особое отношение к еврейству. В германской культуре есть антисемитическая традиция: антисемитами были Кант, Шопенгауэр, Рихард Вагнер, Фридрих Ницше. От германской культуры получил свой антисемитизм гениальный еврейский юноша Вейнингер. Расовый антисемитизм сильнее всего представлен в германской культуре, которая претендует быть культурой чисто арийской. Современные германские антисемиты очень последовательны, и у них должны были бы учиться последовательности антисемиты русские. Германские антисемиты — не только не христиане, но и антихристиане; их антисемитизм принимает форму антихристианства. Они считают, что христианство есть семитическая прививка к арийской расе и что арийская раса должна освободиться от чуждого ей семитизма. Они понимают связь христианства с еврейством, с избранным народом Божьим, и ненавидят и то, и другое. Германская культура должна быть чисто арийской и потому антисемитской и антихристианской. Это — наиболее последовательно, и расовый антисемитизм должен принять такую форму, должен возненавидеть мессианскую идею еврейства, т.е. отречься от Христа, явившегося во плоти. Боговоплощение должно быть чуждым этой арийской культуре. В культуре германской и есть такая антихристианская тенденция, есть отвержение богоматериализма, с которым связана мессианская идея. Это культура отвлеченной духовности. Таким германским антисемитом является сейчас Арвес, философ гартмановской школы, ведущий антихристианскую агитацию. Если бы русские антисемиты-националисты имели более чуткую интеллектуальную и нравственную совесть, то должны были бы последовать за антисемитами германскими и провозгласить себя врагами христианства. Это было бы чуждо и противно духу славянства, но честно и последовательно. Чемберлен и так уже вдохновляет нововременцев, Чемберлен — явный антихристианин, который осмеливается строить гипотезы о Христе, оскорбляющие религиозные чувства верующих христиан. Всякий христианин обязан признать, что мировая европейская культура, культура христианская, по идее и задаче своей есть культура семитически-арийская. Культура же исключительно арийская должна отвергнуть Христа, пришедшего во плоти, и допустить лишь религию отвлеченной духовности. Все мы христиане, не по крови, но по духу своему, не только арийцы, но немного и семиты, так как принимаем боговоплощение, явление Мессии в еврейском народе, проникнуты пророчествами Библии и Апокалипсиса, проникнуты еврейским мессианским духом. Мы знаем, что еврейский хилиазм двойствен, но еврейский хилиазм необходим христианскому миру, без него нет пророчеств о наступлении царства Христова на земле, как и на небе. С еврейским же хилиазмом связаны и пророчества о царстве антихриста. Тут узел всемирной истории. Я верю, что славянство несет в себе христианскую идею и христианское призвание, и потому думаю, что для славянства невозможен расовый антисемитизм по образцу германскому, а возможно лишь религиозное противление духу еврейства. И не случайно еврейский народ живет по преимуществу в России. На этом провиденциальном факте проверяется христианское призвание русского народа. Еврейский вопрос — христианский вопрос, и еврейский вопрос — очень русский вопрос.
Русский народ призван отнестись вдвойне по-христиански к народу еврейскому. Русский народ, самый свободный из всех народов от духа буржуазной корысти, должен дать приют избранному народу Божьему, поняв трагическую его судьбу, и русский народ должен по-христиански, всей силой своего духа противиться антихристианской идее еврейства, еврейскому отвержению Мессии Распятого и еврейскому ожиданию иного Мессии, хотя бы отвергающий и ожидающий и не был по крови евреем. И вызывает религиозную тревогу за будущее России то, что русский народ не выдерживает испытания, оказывается не на высоте задачи, относясь к еврейскому народу вдвойне не по-христиански. Вдвойне не по-христиански, потому что устраивает погромы, убивает еврейский народ и поддаётся духовной власти еврейства, по-еврейски отвергает Христа Распятого и по-еврейски ждёт спасения от мессии — земного царя. Но верю, что таково лишь меньшинство русского народа, худшая его часть, временно получившая силу выдавать себя за весь народ. Всякий отвергающий Христа Распятого во имя земных целей, распинающий Христа злобой и ненавистью — Иуда [2], т.е. еврей с антихристовой его стороны. Если он русский, то взыщется с него безмерно больше, как с принявшего таинство крещения. Отречение от Христа и религии распятой правды во имя империализма, во имя царства мира сего есть иудаизм в самом худшем смысле этого слова. Империалисты и социал-демократы в разных формах одинаково исповедуют религию еврейского хилиазма, иудаизма, соблазнённого земной силой и земным благоустройством, одинаково отвергают религию распятой правды. Не только радикальная и революционная интеллигенция находится во власти иудаистической идеи земного царства, но и националисты-антисемиты, которые не грезят об этом царстве, а уже имеют его. Националисты-антисемиты сами распинают Христа во имя земного царства, во имя империализма, и не им осуждать еврейский народ за распятие Христа. Лишь принявший в сердце своё распятую правду смеет отвергать еврейскую идею, распявшую правду. Лицемерие и ложь, когда наши антисемиты кричат, что евреи распяли Христа и потому надо евреев распинать. Нововременцы ненавидят евреев не потому, что они распяли Христа, а потому, что евреи мешают им устроить для себя царство земное, могущественную империю для себя и только для себя. Нововременцы-антисемиты сами — евреи по духу и потому конкурируют с евреями, делят с ними царство земное. Но это нововременное еврейство в тысячу раз хуже подлинного еврейства, так как это еврейство без пророков и апостолов, без страдальческой судьбы, это еврейство довольное и устроившееся. Антисемитизм наших «правых» вызывает чувство брезгливости и гадливости. В нём позорное для христианского народа людоедство соединяется с цинической жадностью и лицемерием. Во имя распятой правды осмеливаются восставать люди, во всех делах своих правду распинающие, и искажают смиренный и кроткий облик русского народа. Почти непонятно, откуда взялось у нас, русских, это людоедство, эта кровожадность. Много дикости, хаотичности в русском народе, но трудно было ожидать такой вакханалии кровожадного людоедства, облекшегося в западноевропейское одеяние. Буржуазный антисемитизм совсем, казалось, чужд русскому народу, ибо гордость русского народа всегда была в том, что он не пленён исключительно «делами» этого мира. И верилось, что русский народ не может делать выгодную аферу из антисемитизма, лицемерно играя на вековечных струнах глубокой религиозной вражды к еврейству, распявшему Христа. Верилось, что русский народ думает не столько о том, чтобы быть в лучшем положении, сколько о том, чтобы быть лучше. И верю глубоко, что освобождение русской культуры и русской интеллигенции от антихристианской идеи еврейства, от своеобразной еврейской морали, будет вместе с тем освобождением от антисемитизма и нашего национализма. Погромщики уличные и погромщики газетные, как и погромщики власть имущие, не могут считаться принадлежащими к христианской России; они должны быть духовно извержены из русского народа, как чуждые его призванию, как враждебные его вере — вере в распятую правду. Христианско-национальное возрождение России должно духовно убить национализм и антисемитизм, как пленение царством земным, т. е. еврейским хилиазмом. И народится в России христианское рыцарство, с христиански-рыцарским отношением к своему народу и к народу еврейскому.
[1] Моя книга ”А. С. Хомяков”недавно вышла в издании ”Пути”.
[2] Иуда не есть просто тип предателя. Иуда предал Христа во имя национального еврейского хилиазма. Он ждал Мессию-царя земного и возненавидел Мессию, явившегося в образе раба.
