Оп.: Задачи национальной демократии. - Народоправство. - Нояб. 1917. - №16.
Так называемая «революционная демократия» претендует говорить от лица русского народа и хотела бы представлять Россию в переговорах о мире. И это есть основная ложь и подмена наших революционных дней. Подлинного народа в «революционной демократии» нет. Не поразительно ли, что в демократическом Временном Совете Российской Республики был всего один крестьянин и что этот крестьянин сидел на крайней правой, как представитель союза земельных собственников? В советах крестьянских депутатов сидят не русские крестьяне, а наехавшие из-за границы интеллигенты, чуждые русскому народу. Имеет ли наша «революционная демократия» органическую связь с Россией? В ней нет ничего русского. Нельзя сказать, чтобы представители «революционной демократии» не были патриотами и не имели родины. Но родина их не Россия. Наша родина существует тысячу лет. Их родина существует всего полгода с чем-то, их родина — революция. Они — не руссские патриоты, а патриоты революции и революционного народа. За эти месяцы у нас родился не только революционный патриотизм, но и самый крайний революционный шовинизм. «Революционная демократия» также кричит «шапками закидаем», как прежде кричали старые русские шовинисты. Все народы мира хотят подчинить воле русской революции. Революционная демократия видит в русской революции свет с Востока, который должен просветить все народы Запада. Но свет этот, долженствующий покорить весь мир, выражается исключительно в потоке слов, выветрившихся и опошлившихся, вроде «без аннексий и контрибуций», «самоопределение народов» и т. п. Все это самодовольное пустословие уже полгода деморализует и разлагает русский народ и русскую армию. Интернационализм на русской почве есть вывернутый наизнанку германский национализм или национализм инородцев, населяющих Россию. Но по свойственной русским пассивности и по характерной для русских одержимости многие русские переживают этот интернационализм, как русский революционный мессианизм. Этот революционный мессианизм нанес уже тяжелые раны русской национальной душе и национальному телу. Революционное самомнение унизило Россию и утеснило русский народ, подчинив его чуждым началам. Революция больно ударила по русскому национальному чувству и многие уродливые явления ее должны вызвать здоровую реакцию инстинкта национального самосохранения и инстинкта национального творчества.
В России должна наконец образоваться здоровая национальная демократия с сильным инстинктом национального самосохранения, с глубоким чувством связи с прошлым русской истории, с широким базисом в народной массе, с решительным социальным реформизмом в своей программе. Национальная демократия будет иметь органическую связь с подлинным русским народом и будет выражать его духовный облик. Необходимо подчеркнуть, что речь идет не об общенациональном, как теперь любят выражаться, а о национально-русском демократическом течении. От роста и кристаллизации такого течения в значительной степени будет зависеть будущее России. В наших политических и социальных группировках есть зияющая пустота, которая должна быть наконец заполнена. Там, где должно народиться новое течение, там — самая важная, самая центральная, самая огненная почва русской жизни. В той точке, в которой народится национальная демократия, пробудится русская народная стихия. Нужно наконец признать, что все наши партии в значительной степени представляют фикции и за ними скрыто совсем не то, что он выставляют в своих лозунгах. Русской народной основы в конце концов нет ни в одной из наших партий. Но многие из них спекулируют на темных народных инстинктах и на самых грубых интересах минуты. Поразительно, что в существующих группировках нет группировки наиболее реальной и существенной, которая должна была бы составлять ядро всего будущего России, нет национальной, русской группировки. Русское оказалось забитым и затертым в России в момент великого исторического перелома. Революционную стихию эксплуатируют для нерусских целей, враждебных нашей национальной личности.
Государство российское объемлет много национальностей и существует оно не только для русских, но и для всех населяющих ее народностей. Но русская и даже точнее великорусская национальность составляет то крепкое и мощное ядро, которое создало русское государство и русскую культуру, она есть субъект русской истории. Вокруг этого ядра нарастало и расширялось все многоплеменное государство наше. Русский народ излучал вокруг себя энергию, которая государственно и культурно объединяла и образовывала великое целое. Он покорял другие национальности не насилиями только и войнами, но и своим великим языком, своей великой литературой, перед которой склоняются даже те народности, которые хотели бы отделиться от русского государства и изрыгают хулу на русское племя. Русская культура оказалась той высшей культурой, которая приобщала более слабые и отсталые расы России к высшей духовной жизни, а могущественное и огромное русское государство защищало многие народности и давало им формы государственного бытия. Было бы вопиющей несправедливостью рассматривать великодержавный народ русский как насильника и утес- нителя и отождествлять его роль с насильнической политикой старой власти.
Нельзя понимать формально принцип самоопределения народов. Это самоопределение должно быть соразмерно с реальным весом, с духовной и материальной силой народов. И вот силу и вес русской национальности нельзя сравнивать с силой и весом других национальностей, населяющих Россию. Поистине русская национальность есть царственная и господствующая национальность. У русского народа есть избыточная сила, которой он должен не утеснять, а одаривать другие народы России, давая им защиту своего огромного государства, блага своего огромного хозяйственного организма и ценности своей духовной культуры. Нельзя допустить того поношения русского народа со стороны всех инородцев, которое замечается в эпоху революционного кризиса. В прошлом русский народ был не только утеснителем, как хотят теперь представить, он был и подателем благ, он приобщал мелкие народы к великой исторической жизни. И вот в момент великого исторического перелома само существование русской национальности подвергается сомнению, она оказалась не организованной и даже право ее на организованность отрицается. Русское национальное сознание поражено болезнью и ослаблено. Русские слишком привыкли быть под официальной охраной и слишком всегда возлагались на городового. Одни были очень довольны тем внешне привилегированным положением, которое создалось для них властью, другие же стыдились быть русскими из-за этого привилегированного положения. Но русская энергия, русская самодеятельность была подорвана и у тех, и у других. И вот, когда пала старая опека, когда сняты были городовые, то русский народ оказался совершенно дезорганизованным и слабым, он чувствует себя как бы чужим у себя на родине, в собственном государстве, на собственной земле. Все другие национальности недурно организованы, проявляют большую энергию и предъявляют непомерные притязания. Русская национальность существует лишь в качестве гражданства, в то время как другие национальности существуют и как организованные, отстаивающие себя национальности, и как российское гражданство, т. е. представлены с удвоенной силой. И это не может не повести к ослаблению русской национальности. Она повсюду оказывается представленной не пропорционально своему историческому значению. Русское государство, которое призвано служить русской идее в мире, может превратиться в обесцвеченное государство национальностей, и русская культура может сделаться обесцвеченной интернациональной культурой, в которой нельзя уже будет узнать русского духовного образа. Такое положение подвергает опасности самое существование единой, великой России с единой неповторимой индивидуальностью и единой и неповторимой миссией в мире. Русские слишком тяжело расплачиваются за грехи старой власти. В русском народе не хотят видеть объединителя и творца, видят лишь насильника.
В свободной России возникает русский национальный вопрос, который был замутнен насильнической национальной политикой старой власти. Теперь можно уже и должно ставить этот вопрос по существу, без всякой ложной моральной рефлексии. Основной и неотложной представляется мне организация русской национальности как того ядра, которое должно сохранить единство России и создать возможность перехода к новой жизни в связи с заветами русской истории. В важности этой задачи особенно убедили меня немногие заседания комиссии по национальным вопросам кратковременного Совета Российской Республики1 , которую можно было бы назвать комиссией по разделу России. Русская национальность имеет свой единственный духовный облик, отразившийся в русской религиозности, в великой русской литературе, запечатленный на всей русской культуре, и облик этот не может исчезнуть из мира, не должен раствориться в российском интернационализме, он нужен и ценен для всего мира. Если у нас не будет сознательной организации русской национальности, которая подчинит себя великой идее, то оскорбленное национальное чувство, не просветленное и ничем не руководимое, может вылиться в погромное и насильническое движение. Еврейские погромы и сейчас уже происходят и могут принять самые безобразные формы, позорящие русский народ. Здоровый национализм ничего общего не должен иметь с человеконенавистничеством.
Организованная и просветленная национальная демократия должна создать условия жизни, в которых возможно было бы содружество русского народа со всеми населяющими Россию народами. Все народы
России должны получить культурную автономию, но с сохранением централизованного единства Великой России. Русский народ не есть один из народов, населяющих Россию, он и есть Россия, он придает России ее неповторимый облик. Россия не есть сборная страна, не есть соединение разных национальностей. Россия родилась в мире для осуществления какой-то единой русской идеи. И в этой великой и обширной идее нет ничего утеняющего и давящего, она — благостна для всех народов русской земли и для всего человечества, в ней есть универсальность. Но для того, чтобы русский народ мог осуществить в мире идею, он должен быть силен, должен обладать могущественным государством, должен чувствовать себя единым народом и настоящим хозяином своей земли. Движение, которое возникнет на почве пробуждения русского сознания, не может быть по преимуществу движением господствующих, имущих классов, оно должно идти в глубь народной России. Не может оно быть и по преимуществу интеллигентским движением, хотя во главе его должна стоять национальная интеллигенция — носительница национального разума и национальной совести.
Национальной партии у нас не существует, хотя есть элементы, из которых она могла бы образоваться. За неимением национальной партии эту роль у нас исполняет партия народной свободы. Но партия эта не имеет в себе национальной сущности и лишена народного базиса. Она слишком для этого академична. Это — государственная партия, и национальной она стала в силу внешних условий войны и революции по политической своей тактике. Партия народной свободы не столько национальна, сколько общенациональна. Она национальна в российском, а не русском смысле этого слова. И еще нужно сказать, что партия эта — очень демократична по своей программе, но недостаточно демократична по своей психологии, она не входит в толщу народной жизни, не затрагивает никаких сердечных струн в народной душе. Я признаю заслуги этой партии за эти тяжелые месяцы, ее стойкость, ее высокий интеллектуальный уровень. Но причину слабости этой наиболее организованной и наиболее отстаивающей государственно-национальную политику партии нужно искать в отсутствии широкой и крепкой народной, национальной основы. Такие выражения, как «левее» или «правее» кадетов представляются мне пошлыми и пустыми, в словах этих нет ничего существенного и реального. Пора бы уже нам освободиться от власти слов и перейти от поверхности всякого движения «влево» и «вправо» к движению вглубь, где «левость» и «правость» теряют всякий смысл. Но по поверхностной и условной терминологии та национальная демократия, о которой я говорю, будет «левее» кадетов по своей связи с народной массой и по своей социальной программе, включающей элементы реформаторского социализма, и в то же время «правее» кадетов но своему резко национальному характеру, по признанию иерархического начала, по своей связи с историческим прошлым России, так как будет заключать в себе элементы консервативной связи времен и почитание религиозных и национальных заветов отцов. Образование истинной национальной демократии в России предполагает совсем другую духовную почву, совсем иное миросозерцание, чем то, которое господствует в наших интеллигентских кругах и навязывается народным массам. Революционное миросозерцание не может не быть поверхностным, оно всегда лишено глубокой духовной почвы. Революционизм может быть лишь моментом, он не может быть длительным состоянием. И в самой первооснове революционной демократии лежит ложное предположение, что возможна и желанна перманентная революционность и что революционность является творческим началом. Но новая демократия должна наконец преодолеть революционность и превратиться в творческую национальную демократию. Это будет победа начал организующих и созидательных над началами дезорганизующими и разрушительными. Национальная демократия должна иметь другие духовные основы, чем те, на которых покоятся все наши партии, и основы эти могут быть лишь религиозными.
