Профессор Марианна Громан. Родилась в 1968 году, двое детей (2001, 2006), училась в Вене и Берлине, докторская в 1999 году о христианской рецепции Ветхого Завета/Танаха. С 2019 года профессор библеистики Венского университета. Монография 2007 года «Беременность и роды в псалмах».
Статья Громан на сайте TheTorah-org – первая. Сайт становится чем-то вроде неформальной международной академии библеистов – настоящих историков, литературоведов, филологов, а не конфессиональных толкователей и проповедников.
Новизна идеи Громан в том, что она выявила в Библии концепцию женского семени. Эта концепция в древнем мире была не очень популярна, доминировала идея, что женщина лишь принимает мужское семя и выращивает его. Например, в Числ 5:28. В вавилонской культуре так же, у Аристотеля мужское семя растет в менструальной крови, превращая ее в «мякоть» тела. (От себя замечу: когда в Евангелии говорится о «плоти», то речь идет именно о сравнении тела с плодом: кость, окруженная мякостью и покрытая кожей. «Плоть» - не всё тело, а именно его мягкие ткани, «плотные», но не жидкие и не твердые как кости, не эластичные как кожа. Так что сравнение хлеба с «телом» чрезвычайно точное, если понимать, что речь идет о мягких тканях тела).
Тем не менее, параллельно существовала концепция двух семян – мужского и женского. Угаритская поэма 14 века до Р.Х. об Ахате (на русский переведена частично В.В.Ивановым, и часть, цитируемая Громан, к сожалению, не переведена) рисует богиню Анат, которая обещает воину Ахату, сыну Дани-эля бессмертие. Тот обещает ей «лес из Ливана, сухожилия диких ослов», но не верит ее обещанию: «Ты меня не обманывай, Дева Анат, потому что для воина ложь нестерпима … Что мужчине рок обещает? Смертью смертного я умру, — так, как всякий смертный умрет». Тогда Анат обращается к верховному богу Элю, клевещет на Ахата и убивает его – видимо, с разрешения Эля. В поэме упоминается, что мать Ахата Данатия сама зачала сына, потому что во время соединения с мужем, он ее обнимал и целовал, она была охвачена жаром (русское «пыл страсти» именно о жаре) и поэтому появился Ахат.
Гиппократ в трактате «О порождении семени» говорит о семени мужском и о семени женском и о связи зачатия с удовольствием во время сношения, при этом пол плода определяется жаром или холодом его окружения. (Если я правильно понимаю, речь идет о том, что если соединение было страстным, то родится мальчик, а если холодным, то девочка).
Среди свитков Мертвого моря есть апокриф по книге Бытия, в котором Ламех сомневается в том, его ли сын Ной. Жена Ламеха Битенош успокаивает его: «О мой брат и мой муж, вспомни мое наслаждение и жар этого времени и тяжесть моего дыхания!»
В рассказе об Агари Ягве говорит женщине: «Умножая умножу семя твое» (Быт 16:10). В синодальном переводе «потомство», но в оригинале «зера», זרַע – семена, посев и только в переносном смысле «потомство». В греческом переводе – «сперма».
Точно так же в Быт 24:60 Ребекке говорится, что ее «зера» - тысячи тысяч – будет владеть домами («воротами») ее врагов.
В книге Левит 12:2, где описывается очищение женщины после рождения мальчика, говорится: «Если женщина תזריע и родит мальчика». В подлиннике нет гласных, и это создает проблему. Масоретский текст прочитывает слово как «тазрия»: женщина производит семя. Септуагинта и Самарянское Пятикнижие прочитывают слово как пассивный глагол «тиззара»: женщина «осеменена», «получила семя». Некоторые переводчики (включая синодальный текст) рассматривают глагол как обозначение завершенности некоего процесса – женщина «забеременела».
Решающим, однако, является то, что в такой форме глагол встречается в Торе всего два раза – в этом месте книги Левит и в рассказе Бытия о творении растений, где «цера» несомненно семя и только семя, и растение не получает семя извне, а производит его само.
В Новом Завете, указывает Громан, говорит о том, что Сара верой получила власть произвести семя, хотя была старой (в синодальном переводе Евр 11:11: «получила силу к принятию семени», но в оригинале нет «принятия», есть «катаболен сперматос», и «катаболен» никоим образом не принятие, а созидание. (Безобразов и Десницкий не решились убрать «принятие», Кузнецова деликатно написала «смогла зачать»).
Громан приводит также цитаты из Талмуда, показывающие, что и некоторые раввины разделяли концепцию двух – мужского и женского – семян. Она делает скромный вывод о том, что потенциально эти тексты «обладают потенциалом преодоления гендерных стереотипов, потому что не содержат понимания зачатия, при котором доминирует мужчина». Я бы добавил, что ее наблюдение может помочь рассказ о Благовещении: чудесное зачатие чудесно не тем, что но «без семени мужа», а тем, что оно от Бога, но, возможно, Лука и его читатели и читательницы полагали, что у Марии было свое собственное семя.
