Целомудрие кажется пассивным занятием, бездействием. Половое воздержание — включая верность партнеру. На самом деле, целомудрие есть очень активное и творческое состояние. Основные проблемы с целомудрием возникают не потому, что человеку трудно справиться с похотью в себе, а потому, что человек неверно борется с похотью вовне, в других.
Простой пример греховного, хотя и активного целомудрия: цензурирование чужой интимной жизни. Отобрать новорожденного у матери, потому что рожден вне брака — это ведь было нормой во многих странах менее ста лет назад. Сегодня кажется дикостью. Но вот другой пример: христиане голосуют за человека распутного, не стесняющегося быть распутником, щеголяющего этим. Нравы — точнее, безнравственность — изменилась, и христиане придумали аргумент: президент это не пастор, не Папа Римский, это дворник. Интимная жизнь дворника меня не касается, лишь бы чисто подметал.
Целомудрие никому ничего не запрещает, запрещать не целомудренно, запрет есть изнасилование. Но целомудрие не будет нанимать распутника президентом или дворником.
А распутного писателя целомудрие читать будет? Как ни странно, тут общего ответа нет. Пушкин был распутник — не всю жизнь, но был — так что ж, Пушкина не читать. Пьяница милостыню просит — конечно, дать. Милостыню дать, дворником нанять, а президентство не дать. Тут твердой границы быть не может, потому что определить, поможет наша помощь голодному в нормальном человеке или голодному в людоеде, совершенно не просто, насколько челоек развращен пороком или насколько человек развращен добродетелью (что тоже бывает, да-да, бывает развращенность целомудрием). Поэтому целомудрие и есть очень творческое состояние, а не механическое сличение человека с некими стандартами, и «творческое» тут означает постоянный диалог — не всегда внешний, артикулированный — как с возможным людоедом в человеке, так и с возможными жертвами людоеда в себе и в других.
Может ли нецеломудренный внутренне человек быть целомудренным вовне? А как же! Иногда это ханжество, компенсация за внутреннюю грязь. Но иногда это вполне нормальное поведение. Важнее другое: интимное должно быть интимным. В этом смысле одинаково нецеломудренно и афишировать целомудрие, свое или другого, и позволять распутству из интимной жизни прорываться в общение. Никакого насилия, никакой цензуры, скорее всего, даже никаких обличений, но и никакой поддержки. Спросят - объяснить, не более того.
И уж, конечно, целомудрие не нанимает другого грешить. Никаких генералов и солдат.