«Как полюбил Меня Отец,
Так я вас полюбил.
Живите в Моей любви.
Если вы заповеди Мои исполняете,
Вы будете жить в Моей любви,
Как Я заповеди Отца Моего исполнил
И живу в Его любви» (Ио 15: 9-10).
Вновь я перевожу «мейнате» не как «пребывать», а как «жить в». Так поступают те переводчики, которые на украинском дают «Живіте ж у Моїй любові!», а на английском (тут даже преобладает) «Abide in my love». Не «пребывать», тем более, не «оставаться».
Своей разбивкой я хочу подчеркнуть, что «Живите в моей любви» — это фраза, которая не имеет «параллели». Она сама по себе.
Вот на что я не решаюсь, так это заменить «заповеди» на что-то более современное. В английском в основном архаичное, сугубо религиозное «командмент», лишь в одном переводе «команд».
В славянских языках «заповедь» слово исключительно из высокой, «религиозной» лексики, и это было бы просто катастрофа, если бы дальше не объяснялось, в чем, собственно, состоит заповедь. Впрочем, это и стразу после мытья ног объяснялось: не нагибай, нагнись.
Выражение «в любви» появляется тут впервые. У Луки говорится — в синодальном переводе — что Иисус подростком «был в любви у Бога и человеков», в Деяниях — что апостолы «в любви у всего народа», но там «харин», а тут «агапе». Чем разница? Как между симпатией и поддержкой. Можно симпатизировать, но не помогать — хотя бы потому, что помощь и не требуется. А тут ой как требуется!
Кстати, когда любовь — эрос, тоже иногда не нужно помогать. Целоваться — да, веселиться — а как же, а помогать… Любовь=эрос это двое одна плоть, если помогать, то как одному человеку, а друг другу муж и жена не помогают, как аорта не помогает артерии.
Поскольку говорится это всё перед смертью, то «в любви» это вроде как «в танке», только наоборот. То есть, с нашей точки зрения, было бы отлично, если бы Отец послал Иисусу танк. В танке и на Голгофе можно жить!
А что Иисус имеет с Отца? Знаете, да то же, что с Матери.
Мария чем помогала распятому Сыну? Не падала в обморок, вопреки Рембрандту, который родную мать нарисовал у Креста. Стояла и стояла. Пребывала? А вот Мария там как раз жила именно в том смысле, какой тут. Она стояла и любила Иисуса, и Иисус умер внутри этой материнской любви, Он умер в доме, стены которого были из ужаса и отчаяния, но воздух был — живой жизнью, как у любого, кто так любит умирающего, что само умирание совершается в этой любви. Это не помогающая, не облегчающая смерти любовь, но любовь, делающая смерть не исчезновением жизни, а событием внутри жизни любящего.
