«И возненавидел я весь труд мой, которым трудился под солнцем, потому что должен оставить его человеку, который будет после меня» (Еккл 2:18).
Это не главное для Екклесиаста. Про суету сует он сказал сразу, не упоминая проблему наследника. Суета – потому что повторяется. Суета – потому что не помнится вечно. Суета – потому что смерть уравнивает умного с глупцом.
То есть, положительно Екклесиаст хочет нового, запоминающегося и личного. «Личного» не в полном смысле слова, а лишь как отличия умного от глупца. «Умный», «глупец» тут не показатель интеллекта, а довольно мещанский критерий: умный бережлив. Бережливый откладывает. И это оказывается глупостью. А глупый тратит, но это не так уж глупо.
Тема наследника имеет один нюанс, на который указал Стюарт Викс, автор монументального комментария к Еккл. (2022 год). Описывается наследник, который не участвовал в создании богатства. Для традиционного общества это отнюдь не обычная ситуация. Когда абсолютное большинство составляют крестьяне и скотоводы, будущие наследники трудятся вместе с отцом. Благоразумны они или расточительны, выясняется довольно быстро. Блудный сын балбес, старший сын молодец.
Может быть, именно поэтому автор сделал Екклесиаст царём. Цари редко делали сыновей соправителями. Это могло плохо кончиться. Так что именно царство – та собственность, которая вручалась наследнику готовенькой.
Может быть, этим объясняется современная популярность Екклесиаста. Программист и кассир, философ и юрист, сантехник и водолаз, - профессии, которые не передаются по наследству. Во всяком случае, в идеале. Теоретически, практически же налицо же обычное распределение, где на одном конце всё ещё есть наследуемые занятия (фермеры, скотоводы), затем огромное большинство населения, для которого идеалом является выбор профессии вне зависимости от родительских предпочтений, и затем супер-богатые, где наследуются отцовские деньги. Но даже у богачей считается приличным хотя бы символически произвести инициацию наследника, чтобы он показал, что достоин наследства.
В этом отношении книга Екклесиаста – совершенно революционная. Она показывает, что появились люди, для которых дети – не соработники, а обуза. Писцы. Интеллектуалы. Даже если дитё станет писцом, он вряд ли будет думать и писать то же, что папаша. И это хорошо, в этом суть интеллектуальной деятельности! Мы возвращаемся к началу – для Екклесиаста важна новизна, тогда как для крестьянина, скотовода, воина, да и царя важнее повторяемость, стабильность. О, конечно, богач называет себя «венчурным капиталистом» и претендует быть отчаянным новатором, но это обман (кажется, даже не самообман). Капиталист рискует, но не по доброй воле, и всегда предпочтет создать фонд наподобие ротшильдовского и почить в Ницце. Кто пока не может, кричит: «Зелен виноград, да здравствует венчурный капитализм». Не волнует капиталиста и то, каким будет наследник, трастовый фонд решает эту проблему. Что до вечности, то на это есть интеллектуалы, которые напишут твою биографию, примут от тебя грант и посвятят твоему имени новое здание университета.
Точка зрения Екклесиаста – точка зрения того, кто оставляет наследство. Есть и другая точка зрения – того, кто получает наследство. И тут бывает такой супер-пупер Екклесиаст… Оказывается, нового хочется не только папуле, но еще больше и сынуле. Быть как папа – это же смерть при жизни! И вот тут неожиданным эхом Екклесиаст оказываются слова Иисуса:
«Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (Лк 14:26).
