Заповеди блаженства полны умолчаний. Например, они не говорят о Боге, на это было табу. Это наименее важное умолчание, все тогда понимали, что обиженных («плачущих») утешит именно Бог, который заставит плакать обижающих («смеющихся»).
Не говорят заповеди блаженства и о самом важном: а как не отчаяться? Как выдержать?
Это очень важное умолчание. Когда Спаситель произносил эти слова, Он умолчал об этой маленькой детали, потому что еще не было Креста, Воскресения, Сошествия Духа Святого. Когда евангелист записывал эти слова, он не стал пояснять про Дух, потому что Дух уже сошел и стало самоочевидно, что Дух меняет всё.
Сами по себе слезы – не достоинство, и даже насмешка не обязательно грех. Если слезы не пахнут Духом Святым, то они бессмысленны. Бывают слезы от злости, от досады, что не подчинил себе другого, и ничего святого в этих слезах нет. Сами по себе любые эмоции всего лишь «как», смысл им придает Дух. Если насмешка с Духом Святым, то блаженство – с тем, кто смеется. Иисус насмешничал, в конце концов! Собственно, предложение разрушить Храм – насмешка, за которую Он и поплатился.
Жизнь по Духу Божию это жизнь, в которой всё как у всех, только музыка другая, смысл другой. Каким духом мы говорим «Доброе утро»? Автоматически или Духом Святым? Любая профессия может быть свята, любая может быть и грешна. Если священник бездушен, плохо дело. Если палач… Но разве палач это профессия? Можно в Духе Божием ударить человека, хотя бы обругать его? Нет! Обманывают себя и других говорящие, что умеет бить-убивать с любовью. Мы можем любить как Бог, а можем любить как скупец свои сокровища, не давая никому.
Мы можем причаститься как в магазине дегустируют сосиски – кусочек в рот и гуляем дальше. А можем причаститься Духом Божиим: кусочек в рот, себя в Бога. В Боге мы становимся по-настоящему разными, Духом Божиим мы и любим по-разному, и плачем, и работает по-разному, поэтому и появляется блаженство, которое не в том, чтобы утешить нас в нашем горе и заброшенности, а вывести нас в неповторимый, бесконечно разнообразный и непредсказуемый мир богообщения и человекообщения.
[По проповеди в воскресенье 26 января 2025 года]
