Да, в Евангелии Господь говорит «Марфо, Марфо, печешися о мнозем» (Лк 10:41), а мне Он сегодня сказал наоборот. Читаю интервью Марты Бек о ее новой книге «Beyond Anxiety: Curiosity, Creativity, and Finding Your Life’s Purpose» (на сайте bigthink) Как победить тревожность любопытством, креативностью и нахождением смысла твоей жизни».
Нынешняя Марфа объясняет: вот сижу я в комнате и тревожусь о возможной рецессии. Но минуточку! А где эта рецессия? Ее ведь в комнате нет! Аллилуйся! И наши предки не тревожились о рецессиях, а радовались шуму капель дождя, восходу в березовом лесочке...
Тут я как историк сделал стойку, потому что, кто бы ни были предки г-жи Бек, они не наслаждались каплями дождя. Ну, до Руссо. Кой ляд, они знали, что проживут лет сорок, им было просто некогда. Работали долго, жили бедно и болезненно. Никакий восторженных описаний природы, никаких площадок для лицезрения красот... А какие лицезрения, если до Промышленной революции 95% населения было занято выживанием, носом в землю или еще во что-нибудь...
Потому-то с таким энтузиазмом и отмечали Пасху, что это был один из немногих перерыв в тяжелом и нудном труде (Марфа, видимо, готовила угощение на Тайную вечерю). А природой даже и на Пасху не любовались.
То, что проповедует эта Марфа — чистый беспримесный эгоизм. Лайфхак Понтия нашего Пилата. Вымой руки, сядь в позу лотоса и оглядись вокруг: красивая зала, красивые рабыни, красивые рабы держат красивые светильники, никаких распятых, никаких иудеев, никаких тревог...
Или Москва, 1938 год. Жена какого-нибудь Александра Фадеева в писательском доме сидит в позе лотоса и медитирует на портрет Сталина... Никаких репрессий в комнате нет... Мандельштамов в комнате нет... Стыда и совести в комнате нет...
Если бы Спасителя пустили в писательский дом (не пустили бы, да Он бы и не пошел), Он бы этой дамочке Апокалипсис зачитал. В твоей комнате — землетрясения, чума, голод, репрессии, издыхащий Мандельштам, дети-скелетики, зверь из бездны, блудница вавилонская!
Марфо, Мафо, печешися и молвиши о лайфхаке, Апокалипсис же на потребу!
Судя по интервью, ее книга — типичная попсовая психология. Сильная сторона такой литературы (и видеопособий), которая составляет, думаю, 90% психологического потока в целом, — она помогает снятию тревожности. Почему попса помогает? Потому что 90% тревожности — попсовая тревожность, ненастоящая. Придурочная, симулянтская. В этом великая фельдфебельская правда: Швейк, прекратите придуриваться! Или: Швейкова, прекратите придуриваться!
Это пластиковая, поверхностная тревожность, принимающая иногда очень яркие и даже агрессивные формы, но жить не мешающая, потому что носитель такой тревожности не очень-то и живет. Если по Гоголю, это мертвожизнь, «мертвая душа», по Чехову же — человек-в-футляре, то есть, опять же по Гоголю — Коробочка. Как тревожится Коробочка! Вот ей точно помогли бы советы быть любознательнее и креативнее — правда, ее любознательность и креативность были бы реализованы на ее рабах и рабынях («крепостных»), за неимением другой среды.
Это счастье, что большинство больных — мнимые. Проблемы начинаются там, где мнимости паразитируют на подлинности. Абсолютное большинство поэтических текстов — мнимая поэзия. Можно ли предположить, что тут налицо некоторая пирамида, что без океана плохих стихов не будет китов поэзии? Предположить можно, но вряд ли это верно. Массовая культура не порождает настоящую культуру, а паразитирует на ней. Иногда с целью самосохранения — Швейк именно самосохраняется и правильно делает. Но чаще просто от душевной лени, от утраты или неимения личного начала, много от чего. Тиражирование, опошление, коммерциализация.
С архитектурой, скульптурой и живописью тоже все понятно, но они просто по трудозатратам очень велики, так что даже невозможно винить художественный китч. Ну не смогут восемь миллиардов посмотреть Мону Лизу. Любопытнее с музыкой — путь от бардовской песни до эстрадной попсы очень короткий и никак не связан с финансовой стороной денег. Даже на сольный концерт Михаила Щербакова или Вероники Долиной билет много дешевле, чем на... Ну, без имен так без имен.
Последнее по порядку, но не по значению: религия. Вот современный православный объявляет себя епископом, поселяется в деревне, питается святым духом. Символ веры у него из двух частей: все еретики и нехристи, кроме него, прямого наследника Максима Исповедника,особенно же недопустима ересь экуменизма, и никакого сергианства — то есть, ничего от государства не принимать. Последнее особенно смешно — как будто разные государства прямо ломятся в его домик с предложениями руки и сердца. Государство его системно игнорирует — пока не дано команды размазать по стенке.
Пикантность в том, что церковь, в которой он крестился, в которой активно травил инославных, обычно баптистов или пятидесятников, иногда Свидетелей Иеговы, эта церковь исповедует ровно те же два догмата: экуменизм плохо, сергианство ужасно. Бедный Сергий Страгородский, по которому названо сергианство! Он-то лег под атеистический Кремль, за что и претерпел осуждение с одной стороны и нерасстреляние плюс паёй с кремлевской стороны. А эти-то «антисергиане» делают вид, что отвергают ухаживания государства вполне православного, ничем не отличающегося от романовского самодержавия, разве что еще более кровавого.
В чем же правота этих бедолаг? В том же, в чем правота Вероники Долиной супротив Ларисы Долиной, в чем правота бунта Емельяна Пугачева против релокации Аллы Пугачевой. Одно настоящее, другое имитация и попса. Вот еще бы к этой правоте умение сказать прямо, а не кривоколенно... Увы, бессмертно мо Владимира Владимировича: «улица корчится безъязыкая»...
