20 столетие — не век гонений на религию и соответствующей героизма верующих. 20 век — век освобождения от принудительной религиозности. Принуждение осущесвлялось прежде всего семьей, во вторую очередь государством. Государством — во вторую очередь, поэтому в одном и том же государстве могли существовать разные религии, каждая из которых воспроизводилась через семьи.
Тоталитарные диктатуры 20 века в основном славились атеизмом. То, что были и диктатуры, насаждавшие религиозность, игнорировали, потому что такие диктатуры были не в Европе.
Опыт массового принудительного атеизма — очень позитивный опыт. Он выявил, что религия — не сверху, даже не из семьи, а из веры. Вера в ядре своем всегда есть вера Авраама, вера личная, иногда уходящая от семьи, как ушел Авраам, иногда остающая в семье. Но первична именно верующая душа, а не верующая среда.
Сменилось целое поколение после 1991 года, и опыт забылся. В России многие верующие уже выросли в той же атмосфере принудительной, «по умолчанию» религиозности, в которой жили в России до марта 1917 года. Таким верующим кажется, первична не вера, а традиция, описывающая веру. Первичен не Колумб, не океан, а карта.
Опыт освобождения веры от принудительности в более чистом виде есть и в Западной Европе. Именно этот опыт составляет суть «секуляризации». Это не приватизация веры, это освобождение веры — и рождение неверия.
Насколько трудно верующему принять, что неверие не сбой в психике, видно из попыток представить неверие как форму веры. Это, конечно, логическая ошибка. Импотенция есть отсутствие потенции, но вера — не потенция, не физиологическое явление. Во всяком случае, с точки зрения именно верующего вера — встреча со сверхфизической реальностью. Если верующий полагает, что вера передается через механизмы повседневной, физической реальности, он просто не осознает всего величия, всей качественной новизны веры. Таких верующих много. Это вера до-Иова, вера до-Декарта, вера до-Маркса. Неискушенная, неотрефлектированная, наивная вера отца Авраама.
Наивные верующие России 2020-х не знают — им не доложили — что в течение 70 лет в России был поголовный атеизм, что их деды и прадеды были абсолютно безрелигиозны, что вера им досталась не по традиции, а потому что кто-то из родителей впервые уверовал. С какой степенью конформности, отдельный вопрос.
Для меня потрясением стало, когда один мой крестник, 1980 года рождения, в 1998 году на одной тусовке проповедовал православие как веру дедов. Его дедов я знал — они были абсолютно секулярные и даже немного воинствующие безбожники.
В итоге мы имеем «веру из пробирки» — верующих, которые думают, что они родные потомки Кирилла и Мефодия, а они вполне себе потомки «ельцинского крещения», не более. Да, благодать тоже поучаствовала: ведь можно и не быть православным, можно и против родителей взбунтоваться, и в школе остаться неверующим. Слава Богу! Пока можно.
В результате, для нео-православных ельцинско-путинской выпечки, выросших в инкубаторе казенной религии, что оказывается источником веры? Авторитет. И это авторитет не Бога. Бог всегда — первая жертва казенной религиозности. «До Бога высоко, до царя далеко», а близко до текста — текста с распоряжениями. В религиозной жизни — Библия, катехизис. В светской жизни — тексты речей разных вождей. И тогда вся духовная и политическая жизнь сводится к разговорам о текстах, к истолкованию текстов и т.п. Живой Бог и живые люди исчезают, остается письменность как инструкция.
