В евангелии от Луки есть несколько мест (шесть), которые отсутствуют у Матфея и Марка и заставляют предполагать существование некоего дополнительного источника (историки обозначили его Q, от слова quelle, «источник» на французском). Но при этом историки обычно исходят из того, что Четвертое евангелие написано после синоптических и Лука не мог им пользоваться. Если гипотеза о раннем написании Ио верна, если Ио написано ранее Лк., то именно Ио оказывается тем самым Q. Это упрощает взаимоотношения евангелий.
Однако, если Лука использовал Четвертое евангелие, то очень критически по отношению к Лазарю. Очень. Возможно, это реакция на критическое отношение Четвертого евангелия/Лазаря к Петру. Так или иначе, если Матфей и Лука просто нигде не упоминают Лазаря (что тоже свидетельствует о критическом к нему отношении; не могли же они не знать о воскрешении Лазаря), то Лука помещает притчу о богаче и Лазаре.
Притча уникальна тем, что в ней один из героев назван по имени. Притча обличает богатство, но притча еще и утверждает, что «если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят» (Лк 16:31). Это прямо противоречит утверждению Ио. О том, что многие уверовали в Иисуса благодаря воскрешению Лазаря:
«Многие из Иудеев узнали, что Он там, и пришли не только для Иисуса, но чтобы видеть и Лазаря, которого Он воскресил из мёртвых. Первосвященники же положили убить и Лазаря, потому что ради него многие из Иудеев приходили и веровали в Иисуса» (12: 9-11).
Сам Лука описывает два воскрешения мертвых Иисусом, но нигде не говорит, что кто-либо уверовал в Иисуса благодаря этим чудесам. Так же поступают и Марк с Матфеем.
Анонимный современный автор написал, исходя из перенства текста Луки:
«Смысл этой притчи в том, что этот вымышленный Лазарь не воскреснет из мертвых, и что даже если бы он это сделал, это никого бы не убедило, и поэтому в воскрешении нет смысла. Таким образом, перед нами еще одно пространное напоминание о том, что Иисус не будет совершать знамений, поскольку они никого не убедят. Теперь обратите внимание, что происходит у Иоанна: он переворачивает смысл притчи Луки, заставляя Иисуса фактически воскресить этого Лазаря из мертвых, и это заставляет многих людей обратиться и спастись. .... Таким образом, Иоанн овеществил вымышленного персонажа».
Эта гипотеза стоит на странной идее, что Иисус «не будет совершать знамений». Но Лука описывает два воскрешения, совершенных Спасителем, и Деяния переполнены чудесами и знамениями, которые совершаются Богом по молитвам апостолов. Предположение, что текст Лк первичен, не объясняет и того, почему герою притчи дано имя.
Не Иоанн «овеществил» вымышленного персонажа. Прямо наоборот: Лука сделал реального Лазаря героем притчи.
Зачем?
А почему вообще Лазарь исчез из церковной традиции? Причем, исчез на очень раннем этапе, при жизни апостолов?
Это не уникальный случай. Апостол Павел тоже ведь был – при жизни – фигурой абсолютно маргинальной. Апостолы вытеснили его на периферию, его критиковали и поносили, чему свидетельством его собственные тексты. Если бы кто-то не сохранил его посланий, он был бы вообще неизвестен. Причем, маргинализировали его именно современники, именно апостолы, «первые последователи».
То же с Лазарем. Был какой-то конфликт – и неважно, был Лазарь автором Четвертого евангелия или нет. Был конфликт, и в результате именно апостолы «отменили» Лазаря, окружили его заговором молчания, подвергли остракизму. Можно крайне осторожно предположить, что Марк для того и написал свое евангелие, чтобы вытеснить, заменить «Четвертое» евангелие. Более уверенно можно сказать, что Лука (использовав, как и Марк, Четвертое евангелие), постарался не просто пробойкотировать Лазаря, но и кольнуть его в притче.
Между прочим, за этим кроется более важный вопрос. Если Лазарь – тот ученик, которому Иисус поручил заботиться о Своей Матери, и если Лука замалчивает всё, связанное с Лазарем, это объясняет, почему Лука, рассказав о Благовещении, ничего не говорит о судьбе Матери Спасителя. Для современного христианина это намного более удивительный факт, чем замалчивание Лазаря. Даже появилось «предание», что Мария была с апостолами при схождении Святого Духа, хотя Лука этого не утверждает, он говорит «все были», явно имея в виду только апостолов.
Причину, суть конфликта вряд ли удастся когда-нибудь установить, если не будут обнаружены новые источники, но само существование конфликта, конечно, не опорочивает евангелий и апостолов, напротив, делает их более человечными, лишает ложного флёра идеальности. Спасение – не идеально, спасение – реально, и оно и для реальных людей, а не идеализированных персонажей.
