В продолжение предыдущего текста. Чем проповедь в виде биографии сильнее проповеди в виде поучения?
Другой человек ближе человеку, чем абстрактные идеи, камни, животные и т.п. Особенно, если в другом человек видит себя. В Иисусе человек — верующий человек, конечно — видит себя. На любой групповой фотографии человек рефлекторно ищет свое лицо. На пейзаже для человека важна человеческая фигура — поэтому романтики рисовали на пейзажах избыточные, казалось бы, фигуры. Эти фигуры исчезли, когда сам пейзаж стали рисовать как аллегорию личностти.
В евангелии как биографии Иисуса человек в любом случае сталкивается с конкретным человеком. Это включает совершенно особый тип внимания, более пристальный и сочувственный.
Тут кроется одна ловушка. Когда современные литературоведы подчеркивают, что Иисус — обычный еврей своего времени, что Он обращался к Своим современникам на их языке, оперировал в их языковой и культурной среде, они исходят из предпосылки, что понять Иисуса, не понимая этой среды, невозможно. Надо непременно выучить иврит, койнэ, цицит и филактерии завести, кто может, сделать обрезание и т.п. И все равно мы Иисуса не поймем, потому что личность-то где? Где МРТ, заметки школьного психолога, вступительное сочинение, где воспоминания родных и близких? Ни-че-го!
Ой, напугали ежа ежихой! Да разве ж мы понимаем жену, мужа, президента, таксиста, раввина, священника, пьяницу, генерала, потому что знаем их подноготную? Мы и своей толком не знаем. Понимание дается совсем иначе — «как благодать», сказал поэт, и это было довольно невежливо, потому что как дается благодать большинство людей не знает. Но мы же можем понять другого, как сороконожка может ходить, не запутываясь в ногах! Можем и понимает по тыще раз за день! И Колумба можем понять, и Христа, а уж Герострата с Иродом легче легко: кто в минуту жизни тяжкую не мечтал что-нибудь спалить и/или кого-нибудь обезглавить, это отличная терапия.
Евангелия как проповеди-биографии — чудесные, даже чудесатые тексты, потому что в сочетании с верой они открывают Христа как благодаря, так и вопреки. Как алые паруса открывают любовь. А отчет тайной полиции об академике Сахарове не открывает ничего в личности Сахарова, и это можно считать чудом, но что ж чудесного в отношении к человеку как к ослу непослушному. Евангелие же отчет любви и веры, и они зажигают искорку понимания, которая потом передается и мигает сквозь серость, слабость и смерть.
