Бердяев противопоставлял христианство творчества — христианству спасения. На самом деле, «христианство спасения» отнюдь не спасительно, но интереснее другое: есть секулярный аналог этой оппозиции. В США регулярно проводятся опросы: что важнее, право голосовать или право носить оружие. Для правых важнее оружие («дерево свободы надо периодически поливать кровью»). Джефферсон написал «кровью патриотов и тиранов», но сегодня часто на футболках цитируют без слова «патриотов».
Творчество диалогично, спасение даже не монологично, оно есть бубнеж под нос. Творчество слушает, спасение глухо. Творец творит, спаситель спасает.
А как же Иисус? Ну, Его и с бараном сравнивали, и с пастухом, и с жемчужиной, в общем, на что взгляд ни падал — с тем и сравнивали. Это нормально для влюбленности. В Средние века и с военным вождем сравнивали.
Но все-таки Иисус — Творец. Ну, Бог же. Ему нет нужды меня творить, Он меня уже сотворил, Он пришел меня спасти, но свести спасение к спасению — ошибка. Спасение — в оживлении творческого начала в человеке. Дать человеку в руки автомат — не означает спасти человека. Ну, можно сравнить веру с автоматом (у Павла — сравнение с мечом), но это так, для подростков духовных. Жить с такой верой решительно невозможно, все время уйдет на чистку, смазку и что там еще с автоматом делают.
Это про религию. А про политику еще проще. К оружию тянутся, когда результаты голосования не устраивают. Подправить состав голосующих. Но если поливать дерево свободы кровью тиранов, то вырастет дерево тирании. Деревья вообще нельзя поливать кровью.
На всякий случай: это о политике, не о войне. Воевать нельзя по другим причинам, хотя... Война может защитить мою свободу, но не может сделать меня творческим человеком. При этом можно быть творческим человеком, буду рабом, Эзоп свидетель. А можно быть свободным — и не очень творческим человеком, тут уж примеров без числа. Другое дело, что свобода без творчества это как любовь без любимого человека.
