Какую критику я считаю критиканством

Скромно ли сравнивать себя с Христом? Нескромно. Эта нескромность и есть вера в Христа. Нужно сравнивать! Причём, ответ известен заранее: равенство. Скромно сравнить себя с Христом и умилиться тому, насколько Он это Он, а я это прах земной. Это — антихристианство. Христианство — осознание того, что ты и есть Христос, ты и Христос одно. Христос умер — я умер, Христос воскрес — я воскрес. Иначе зачем креститься, зачем причащаться?

Это «вообще». Важно, однако, понять, что совпадение с Христом всегда и общечеловеческое, и личное. Все умерли со Христом, хотя не все это знают. Все шли со Христом по крестному пути. Но каждый по-своему несёт крест.

Вот я выложил в интернет текст об Арии и получил в ответ от одного профессора церковной истории, протоиерея, замечание — «в целом неверно». Этот профессор отличный мужик, добрый, знающий, но вот такая реплика — как пощёчина, и ответить я могу одно: «Покажи, что худо!» Что я неверно интерпретировал, где ошибся в термине, в посылке, в выводе. «В целом неверно» — это как сказать «ты подонок». В целом, конечно, я подонок, не спорю, но вот в этом тексте — не подонок, хотя, может, и дал промаху.

У всех нелёгкая жизнь, но жизнь нелегка по-разному. Жизнь историка — «настоящего» — нелегка. Одинокая, времени на развлечения и общение нет, преподавательская рутина (обычно профессиональные историки зарабатывают на жизнь преподаванием). Поездки на разные конференции, где приходится общаться с людьми, большинство из которых не вызывают тёплых чувств, ведь в исторической науке довольно много халтурщиков и кое-какеров, как много их в любой науке. Наука организована так, что их кое-какерство не разрушает структуру в целом, они даже приносят определённую техническую пользу, но всё же неприятно. Маленькая зарплата, кстати, — унизительно, но не можешь взять и поехать в Рим на свои деньги, вот если там будет конференция, тогда вперёд.

В общем, живое напоминание о том, что структура научного сообщества воспроизводит структуру Церкви, от которой учёные и отпочковались. Священнику тоже несладко — настоящему священнику, а не тем гламурным рясоносцам, которые расплодились на русской нефти как плесень в чашке Петри. Если священник католик, он кукла епископа, если священник протестант, он кукла общины, если священник православный — в Англии, к примеру — он попросту работает как все, а в воскресенье служит литургию и даже не думает найти деньги у коммерсантов, прихожан, местных или центральных властей. И это нормально!

Я — не профессиональный историк и не профессиональный священник. Я научно-популярный писатель и священник по выходным. Более того, я не получаю денег не только как священник, я не получаю денег и как писатель. Возможно, это означает, что я плохой писатель, но ведь не исключено, что это означает, что вокруг меня плохие издатели или что у меня просто особого рода задача и особого рода текст. Мне некогда вникать в эту проблему, у меня не хватает времени на то, чтобы проштудировать всю необходимую литературу — а научно-популярный писатель должен штудировать не меньше, а больше литературы, чем историк с узкой специализацией. Я пишу историю двадцати веков, и, хотя я совершенно не касаюсь экономики, военного дела, почти не касаюсь политики или истории Востока, всё равно литературы — море. Её страшно не хватает, но и того, что под рукой — благодаря интернету — море.

Я могу делать то, что делаю, лишь благодаря чуду, которое длится уже второй десяток лет — у меня есть работа, которая отлично оплачивается и которая не съедает восемь часов в день. Более того, я дожил до возраста, когда — даже если я потеряю эту работа (а рано или поздно всё кончается), я уже могу позволить себе поперельманить. Дети выросли, аппетиты уменьшились.

Тот, Кто сотворил это чудо, имеет право предъявлять мне претензии, но — не предъявляет. Остаётся надеяться на совесть и претензии зала — потому что без претензий я разбалуюсь и загнию.

Я не могу в предисловии к своим текстам перечислять, как это делают «настоящие учёные» разные институты, фонды, библиотеки, которые «любезно финансировали», «предоставили», «дали возможность провести год». Мне — не предоставили, не дали, не финансировали. Я даже не могу взять в Иностранке книги в абонемент — у меня же нет степени. Ну, что делать. Хуже другое: я не могу написать. что такие-то и такие-то помогали мне советами и критическими замечаниями. Не помогали! Насколько я знаю, отцу Александру Меню тоже не слишком помогали. На уровне редактуры, и то — если бы не Зоя Афанасьевна Масленикова, плохо было бы дело. Правда, оглядываясь назад, думаешь — а кто бы мог помочь? Узкий специалист, как Аверинцев, одно, а широких-то не было...

В итоге я вынужден сам себе постоянно делать замечания, сам себя пинать, сам себя критиковать. Это не слишком продуктивно, ибо nemo iudex in causa sua. И ведь много критиков не требуется, но три-четыре знающих человека, в меру доброжелательных и в меру строгих, было бы прекрасно. Конечно, с их стороны это была бы огромная трата времени и большой труд — потому и благодарят таких людей в предисловиях, что взгляд со стороны дорогого стоит. Но! Это должно быть именно по Евангелию — «покажи, что именно плохо», а не фыркай, не флейми, не бросай загадочное «вы же понимаете, что написали чушь». Либо молчи вовсе и не встревай, либо будь конкретен, иначе это не помощь, а помеха и урон и мне, и критику.