Цензура как терроризм, терроризм как цензура

Террорист повторяет то, что тысячелетиями совершали вполне почитаемые люди, что составляло основу экономики и правосудия: он обращается с человеком как с животным, он, минуя душу, говорит с телом — или, точнее, он говорит чужим телом. Ужасно быть взорванным, но ужаснее возможность быть взорванным, когда человек чувствует: он не рабочий, не продавщица, не мужчина, не женщина, он только четыре пуда мяса и крови, с которым можно обращаться как на бойне — или как в пыточной камере Тайного приказа.

Террор архаичный был рождён телом и для тела, террор современный рождён мыслью, идеологией, утопией. Но в мире, где мысль становится столь же важной, как физическая сила, где мысль становится производительной силой, которая способна прокормить более людей, чем любая сила, — в этом мире ужасает не только агрессия против тела, но и агрессия против мысли. Маркс, протестуя против цензуры, кричал в 1842 году:

«Писатель ... становится жертвой самого ужасного терроризма, подвергается юрисдикции подозрения. Законы против тенденции ... являются террористическими законами, вроде тех, какие изобрела крайняя государственная необходимость при Робеспьере и испорченность государства при римских императорах. Законы, которые делают главным критерием не действия как таковые, а образ мыслей действующего лица, — это не что иное, как позитивные санкции беззакония. Лучше стричь бороды у всех и каждого, — как это делал всем известный русский царь ... — чем делать критерием для этого те убеждения, в силу которых я ношу бороду» (Заметки о новейшей прусской цензурной инструкции. СС. Т. 1, с. 6).

Человек, рядом с которым взрывается бомба, предпочёл бы, чтобы рядом с ним стоял цензор. Но полезно помнить, что бомба и цензура — это две стороны одной медали. Цензура порождает бомбометателей, хотя не только она. Цензура угрожает существованию человека как разумного существа, террорист — существованию человека как существа неразумного. Цензур пугает, террорист пугает. Слова, сказанные Марксом о цензуре, относятся и к террору:

«Моё существование взято под подозрение, моя сокровеннейшая сущность, моя индивидуальность рассматривается как нечто дурное, и за это мнение обо мне я и несу наказание» (там же, с. 15).

Когда террорист взрывает американцев только за то, что они — американцы, носители определённой культуры, определённой цивилизации, он вырезает взрывчаткой из бытия человека, как цензор вырезает человеческое ножницами. Террорист сеет ужас, чтобы спастись от ужасного. Террорист хочет обеспечить добро, уничтожая зло, пугая зло (как он его себе представляет). Медведь, который бросает камень на голову человеку, чтобы прогнать муху — террорист. Если бы Бог уничтожил зло для человека, оградил бы человека от зла, и Он был бы террористом, ибо Он запретил бы человеческое. Террористы, которые добивались успеха, превращались в цензоров, начинали воспитывать — и это было намного хуже их первого занятия.