Коммунизм и христианство

Бердяев в 1947 году поражался, что нужно выступать против коммунизма, я этому поражаюсь в 2011-м. Приятно — я хоть чем-то похож на Бердяева.

Я вижу разницу между коммунизмом и нацизмом, поэтому, если я никогда не назову себя нацистом или хотя бы националистом («нормальным националистом» и т.п.), то коммунистом — могу назваться. Давайте: я коммунист, как в старом католическом смысле слова («коммунио» — причащение, был орден коммунистов в Польше 17 в.), так и в более узком — я противник неограниченного произвола богачей и сторонник солидарности всех людей (не только трудящихся — кто не может работать, тому солидарность ещё нужней), противник смешения права частной собственности с правом помыкать теми, кто беднее тебя. К такому коммунизму нынешние коммунисты отношения не имеют, и не этот коммунизм осуждён вместе с нацизмом Папой Римским Пием XI. Коммунисты-большевики имеют отношение к гибели десятков миллионов человек.

Я могу назваться коммунистом, но всё же называюсь обычно антикоммунистом («антисоветчиком» — слово, между прочим, по сей день в ходу у коммунистов — недавно встретил его в документе МИДа 2011 года). Предпочитаю отказаться от окровавленного слова и называться анархистом, либералом, либертарианцем. Почему? Как литератор и проповедник я ценю слова. Если люди не хотят отказаться от слова «коммунистическая партия», которое делает их солидарными с Лениным, то эти люди — мои враги. Они потенциальные убийцы и реальные лжецы. Сейчас они белые и пушистые, но такими они были и в 1904-м.

Самое ужасное в коммунизме как историческом явлении ХХ века — ложь. Проблема не в том, каков коммунизм «на самом деле», а в том, что солидарность людей не может строиться на лжи. Коммунист лжив уже тем, что отрекается от Ленина и Сталина. Впрочем, на деле всё много проще: те коммунисты, которых я знаю, в основном люди хорошо мне знакомого (и ненавистного) парткомовского склада. Они солгут, не моргнув. Для них ложь — морально допустима, да они уже давно утратили способность отличать ложь от правды, они даже органически не воспринимают правды — любой. Те люди, которые обзывают В.И.Новодворскую большевиком, на первое место ставят в большевизме агрессивность, но ведь на первом месте у него — лживость, а этим она никоим образом не страдает.

Именно лживость — главное в совковом коммунизме. Иметь с коммунистами дело — всё равно, что строить дом из г…а. Измажетесь капитально, а толку ноль.

Много ли в России людей, готов лгать ради достижения цели? Это и 25% КПРФ, это и вся ЕР, это и все националисты, в сумме — куда более половины населения. Коммунизм — не безобидные бабульки-дедульки (хотя именно среди этих «безобидных» — отставные гебешники, реально расстреливавшие людей). Да, коммунист сегодня поможет убавить коммунальные платежи, защитит от строительства бетонного завода — но вчера именно коммунисты отравили нашу страну, её воздух и землю, а послезавтра, если они придут к власти, они будут гнобить тех, кому сегодня помогают. Всё это уже было, было.

Коммунисты — все руководители и многие «рядовые члены» Московской Патриархии, потому что ложь и лукавство для них — главный способ общения с миром и друг другом. Когда насквозь коррумпированный архиерей обличает коррупцию — он коммунист в ленинском смысле. Проблема не в том, что именно говорит верхушка МП, а в том, что нельзя верить ни её хорошим словам, ни её дурным словам — предать могут в обоих случаях. Вот что такое коммунизм а ля натюрель. Какое там «сергианство» — нынешняя церковная номенклатура попросту коммунисты-большевики, как и Путин с Медведевым, и т.п.

Вот почему я против того, чтобы при организации политических акций сторонники свободы официально соглашались на участие в этих акциях коммунистов с коммунистической символикой. Запрет компартии в России полностью аналогичен был бы запрету нацистов в Германии и милитаризма в Японии. Тем не менее, не надо запретов сверху — нужен бойкот снизу. Именно для того, чтобы не уподобляться коммунистам, не надо запрещать коммунистов. Достаточно просто не быть коммунистами и не быть с коммунистами.

* * *

Коммунисты проповедовали добро и убивали людей, христиане проповедовали добро и убивали людей. Люди сумели освободиться от коммунистов и христиан. Теперь те и другие оправдываются: идеалы хороши, исполнители подвели.

Коммунизм как людей, придерживающихся определённых идей, запретить нельзя. Запретить коммунистическую организацию и тайную полицию коммунистов, непосредственно убивавшую людей, можно и нужно. Ни один живой человек при этом не пострадает, если только он не сошёл с ума и не отождествляет себя — живое тело, личность — с абстрактной организацией, с партбилетом, с возможностью кого-то «принимать», кого-то «исключать», выносить «выговора с занесением» или без занесений, пускать пулю «врагу народа» в затылок или в лоб, ссылать на Колыму или на Соловки.

Церковь как людей, придерживающихся определённых верований, догматов, канонов, запретить нельзя. В отличие от коммунизма, нельзя даже запретить церковную полицию, потому что инквизиторы всегда арендовали для своих нужд полицию государственные. Отлучение от Церкви — не смертный приговор, а всего лишь акт экспертизы, после которого государство выполняет рекомендации экспертов, совершая дело веры («ауто-да-фе» означает «акт веры»). Вот запретить пытки и смертную казнь надо, чтобы никакие эксперты, хоть трижды верующие Советского союза, не могли даже думать о такой франшизе. Запрет пыток, смертной казни, государственного наказания за оставление Церкви и есть осуществление призыва Вольтера: «Раздавите гадину!»

Вольтер не был церковным человеком, он не договорил главного. Мало раздавить шаловливые пальчики, которые забирались в души людей, которые выкручивали суставы и затягивали петли. Это крайне важное, но прежде всего для неверующих. Важно ещё и верующего спасти от садомазохизма. Можно ли по обоюдному согласию заниматься людоедством? Реальный случай был в Германии в 2001 году: один человек согласился быть убитым и съеденным, второй его убил и съел. Между прочим, во многих странах закон не запрещает людоедство, равно как и хождние по потолку.

Коммунисты пробовали запретить религию как духовное людоедство по соглашению сторон. В итоге сами стали людоедами (гордо именовали себя «волкодавами»; любой убийца мнит себя палачом, а то и Георгием Победоносцем).

Запрещать запрещено. Просто не надо давать Церкви государственную власть — и любой религии не надо давать государственную власть, и коммунистам — и людоеды вкупе с мазохистами покинут Церковь. Проблема не в коммунизме и не в христианстве, а во власти.

Людоедство, конечно, крайний случай — как сделать, чтобы люди в Церкви не занимались куда более распространённым духовным садомазохизмом? Никак! Важные задачи не решаются легкомысленными средствами, а помощь со стороны — лёгкий путь, им решаются только маловажные задачи.

Трагедия коммунизма в том, что многие коммунисты до сих пор не представляют себе коммунистического движения без партии, без её карающего меча — тайной политической полиции, без парткомов и членских книжек. Трагедия христианства в том, что многие христиане по сей день не представляют себе Церкви без помощи государства, без отлучений с оргвыводами, без принудительного обращения к Богу, без обращения с людьми как со слепыми котятами, шествующими в пропасть.

Желание быть рабом или иметь раба — корень греха, и только сам человек может выкорчевать этот корень и остаться в живых. Есть гадины, которые нельзя раздавить, не раздавив при этом человека, которым гадина завладела. Зато от этих гадин сам человек может ускользнуть, и это не фантастика, и дорога известна. Быть не Церковью надзора и распоряжения, а Церковью смирения и дружбы, исповедовать не пользу насилия и руководства, а пользу любви и молитвы, — только так и можно ускользнуть от гадины и лишить её пищи — самого себя.