Ханжество — когда на всякое обвинение есть объяснение. Покаяние есть отказ от объяснений. Как и гордыня.
Блаженны слабаки, ибо их есть сила Божия.
«Гулять так гулять», — сказал блудный сын, направляясь к родному дому.
Человек включён в цепь зла, уходящую в глубину веков. Было бы близорукостью открещиваться от этой включённости, было бы старческй дальнозоркостью в неё вглядываться и упрекать себя за геноцид неандертальцев. Освобождение от зла в другом: быть близоруким к грехам других и дальнозорким к своим грехам.
Самая временная паника хуже самых вечных мук.
Надежда — это не антидепрессант, не чашка кофе, не выброс адреналина. Надежда это как в Апокалипсисе: видишь зверя? Отвернись и поклонись Христу. Зверя видно, а Христа не видно? Ну разумеется! Кланяться видимому, сосредоточиться на видимом, откликаться на каждый чих, рык и взрыв видимого — свалишься в отчаяние непременно, даже если будешь поклоняться борьбе с идолами. Твёрдо опуститься на колени перед Богом — единственный способ не опуститься.
С такими христианами никаких антихристов не нужно!
Прощает ли Бог нераскаянные грехи? Убирает ли дворник мусор, который не выкинули в урну?
Мы идем по жизни, вырывая друг у друга кусок хлеба, а рядом идет Христос и протягивает кусок хлеба и говорит: «Успокойся, вот, Тело Мое, достаточно этого, хватит на всех, если будете вспоминать не свои обиды, которые не можете простить, а Мои, которые Я простил».
Человек недостоин служить Богу до такой степени, что Бог служит человеку.
У всего есть тень. Терпение — часть вдохновения, творчества, мышления. Оно преодолевает лень. Это терпение-сила. Терпение строителя, роженицы, поэта. А есть терпение-насилие, всего лишь нетерпение в маске, скрученное в пружину насилие. Терпение снайпера, мстителя, разрушителя. Зло в засаде, как военный в засаде: утыкано зелёными веточками, цветочками, они даже подрагивают, потому что насильнику всё же не терпится, дрожит от возбуждения. Сила не просит терпения, она просто терпелива, она не дрожит, она работает.
То же относится к смирению, к любви, к надежде.
Где вера без надежды, там любовь без любви.
Верить в Бога не добродетель, а Божий дар. Добродетель — жить по вере и не прятать веру.
Надежда не добродетель, трусость не порок. Порок — проповедовать трусость как норму, добродетель — укреплять надежду делами.
Любить — не чудо. Чудо — позволять любви верить и надеяться.
Главное утешение неверующего: «Этот ад не может длиться вечно!» Главное утешение верующего: «Ад может длиться вечно, поэтому пора в рай!»
Если Христос говорит: «Терпи», все возмущаются: изувер и ханжа. Если миллионер говорит: «Неудача — часть успеха, терпи!» — все в восторге. Вот почему важна вера в Воскресение — Воскресение так же доказывает пользу неудач, как и миллионное состояние. Даже больше, потому что смерть разлучит даже с миллиардами, а с Воскресением развода нет.
По-настоящему утешить может лишь тот, кто безутешен. Богородица — Утешительница, потому что её и Воскресение не может утешить. Она с Голгофы не сходит.
Бесов бояться — в храм не ходить!
Мария не замечала, кто вбивает гвозди в Иисуса, а кто снимает с Него одежду, кто донёс, кто допрашивает, кто выносит приговор. Она видела Одного Единственного. И нам так же следует смотреть на мир, если мы с Нею.
Когда я читаю «Бог меня любит, аллилуйя!», то зверею. Чему тут радоваться?! Меня многие любят так, что хочется повеситься от этой любви, бессмысленной и беспощадной. Я вон помидоры люблю — что ж им теперь, аллилуйкать от радости? Бог меня слушает! Он меня слышит!! Он ко мне обращается!!! Остаётся ответить Ему тем же.
