Другой не ад и не рай, другой - воскресение.
Любить врага так же разумно как покупать поле, на котором закрыт клад.
Ненависть не видит даже того, что видно, любовь видит невидимое.
В романе Дюма «Граф Монте-Кристо» — то есть, «Повелитель Голгофы» — главный герой обзаводится таким богатством, что получает «неограниченный кредит» у Ротшильда. И на что же он его тратит? На месть. Роман заканчивается, когда герой понимает, что вёл себя не как Христос, а как Антихрист. Мало страдать, чтобы стать страдальцем. Мало быть распятым на Голгофе — там ведь и двое разбойников были распяты. Надо ещё простить и не мстить страданием за страдание, как разбойник, издевавшийся над Иисусом, мстил Сыну Божьему, который был рядом, потому что его крики дальше Бога не доставали. Какую бы сумму мы ни вписали в своё представление о счастье — это будет ограниченность, смерть. Самый дорогой гроб — всего лишь гроб. Только пустое место в строке «кому хочешь отомстить» — дверь в бесконечность. А чтобы любить, деньги вообще не нужны, нужна потенция бесконечности.
Церковь стоит на камне, который мы не бросили в другого.
Любовь — единственное доказательство бытия Божия, злость — легчайшее доказательство бытия человека.
Любовь есть перевод языка Христа на язык ближнего и она невозможна без отказа считать свой язык главным.
Змея не становится голубем, даже если она потеряла все зубы. Кроткая змея — все равно змея. А если она еще и не ядовитая, то наличие или отсутствие зубов вообще неважно — задушить в объятиях может запросто.
Пока у нас есть долги перед Богом — мы живы. В аду соберутся те, кто считает, что он не был должен Богу ничего.
Кто молится о спасении от врага, молится Богу. Кто молится о смерти врага, молится сатане. Лучше уж стреляй во врага: стреляя, ты губишь себя, молясь Богу о гибели врага, ты посягаешь на Бога.
В молитве перед причастием сравниваются человек, который хочет в свои уста принять Тело и Кровь Христову, и блудница, которая прикасалась к Иисусу своими губами. Её губы нечистые, но мои - ещё более нечисты. Потому что блудница своими губами всего лишь целовала клиентов, а я своими губами ругал, ругался, вводил в заблуждение. Больше грешит не фальшивая любовь, а искренняя ненависть.
Доброе слово и кадило могут много больше, чем одно доброе слово, и бесконечно больше, чем одно кадило.
Каждый готов простить врага после победы над врагом. Это утончённее, чем повесить. Никто не готов прощать врага во время нападения, когда враг теснит и может убить. Только вот Господь простил врагов, когда был распят и умирал. Не когда воскрес. Потому что, прощая врагов, Он уже побеждал смерть — не физическую, а основную, смерть человеческого в себе. Он умер человеком — это не у всех получается. Все мы рождаемся людьми, а умираем — кто как, но всё-таки обычно накапливается отставание от самих себя…
Любить ближнего — это лотерея человеческая, в которой большинство билетиков ничего не выигрывают. Любить врага — это лотерея Божья, часто болезненнная, зато беспроигрышная, с выплатой счастья прямо от Бога.
Каждый готов простить врага после победы над врагом. Это утончённее, чем повесить. Никто не готов прощать врага во время нападения, когда враг теснит и может убить. Только вот Господь простил врагов, когда был распят и умирал. Не когда воскрес. Потому что, прощая врагов, Он уже побеждал смерть — не физическую, а основную, смерть человеческого в себе. Он умер человеком — это не у всех получается. Все мы рождаемся людьми, а умираем — кто как, но всё-таки обычно накапливается отставание от самих себя…
