Брэндон Скотт в своём анализе притчи о немилосердном заимодавце проводит любопытнейшую параллель: он сближает эту притчу с «подставь другую щёку».
Притча глубоко абсурдна (Скотт называет это «иронией», что вполне разумно). Буддистские коаны нервно курят в сторонке. Мораль не выводится из притчи, она начале перед ней, и эта пошлая мораль: прощайте, как прощает Бог. После чего следует триллер: Бог прощает... один разочек... После чего Бог наказывает! Бог не прощает непростившего! Бог не прощает жестокого! Ещё хуже: Бог советуется с людьми, со слугами, и те призывают именно не прощать.
Чего же стоит прощение, которое не прощает жестоких? Простить добрых — это как любить друзей. Вы, товарищ Бог — ой, простите, Господин Бог, Ваше Превосходительство! — простите нас немилосердных!
Ирония, дошедшая до сарказма. Прощайте как Бог — да не как тот Бог, Которого Я вам сейчас описал, прощайте как тот Бог, Которого вы и без Меня отлично знаете! Знаете, но предпочитаете другого! Ваш отец сатана — вот, полюбуйтесь, как «прощает» сатана. Вам это надо?
Эта ирония целиком согласуется с главным в Христе: управляйте не через силу, господство, доминирование, а через умовение ботинок, холю ногтей и шугаринг подмышек, если попросят. Прощайте и непрощающих!
Такая ирония понятна лишь в устах Того, Кто идёт на смерть. Идёт поперёк надеждам тех, кто вроде бы идёт за Ним. Эта ирония есть результат того, что самое главное не слово и воцарение, а Крест и Воскресение.
Как и во многих других притчах, начинающихся словами «Царство Небесное подобно» — подобие не в каких-то отдельных деталях, не в сюжете. Это не басни и не аллегории. Подобие — в искре, которую высекают притчи. Как в рассказе о крещении Иисуса Дух Божий слетает не «в виде голубя», а «со скоростью голубя». Как хлопнуть одной ладонью? Подставить щёку! Как прощать всегда? С креста, конечно, не с трибуны ООН! Царство Божие подобно хрипоте в шёпоте Распятого: «Прости их!»