«Иисус, отвечая, говорит им» (Мк. 11, 22)
Деление на отдельные отрывки («стихи») иногда очень прихотливо и непоследовательно. Эти слова Иисуса в евангелии Матфея не выделены в отдельную фразу, идут с последующим предложением. К тому же на эту странность накладывается другая: в русском варианте из этого кусочка убраны слова «имейте веру Божию» и присоединены к стиху 23. Почему — можно предположить: этот стих оказывается вводной репликой автора, а 23 — собственно прямой речью Спасителя. Хоть какая-то логика.
Есть и ещё одна странность: вопрос задал Пётр, а отвечает Иисус «им». Выходит, всё-таки первичнее вариант Матфея, где вопрос задаётся «учениками»? Не обязательно. Во-первых, если уж Матфея использовал текст Марка, то он как раз и мог поставить «учеников» вместо «Петра», чтобы согласовать количество. Во-вторых, Петр постоянно изображается говорящим «от имени и по поручению».
Сама же фраза звучит по-русски необычно, потому что перевод слишком буквальный. Приём — удвоение, он и в русском есть, но не в таком положении. «Дед бил-бил», «я тебе говорил-говорил», но не скажешь «он им говорил-говорил». Правильно перевести: «Иисус сказал с нажимом», «сказал, подчёркивая каждое слово». Тут уже используется сравнение устной речи с письменной, человек как бы печатает слова («печатать шаг»).
Чудо в том, что мы вообще ещё живы, а не засохли. Потому что для человека слова — как смоквы для смоковницы. Сравнение слов с фруктами куда древнее типографского. «Едкие слова». Слова тяжёлые, легковесные, сладокоречивые, горькие слова… Это в русском языке, в древнееврейском, который на три тысячи лет ближе к истокам, в лоб: слово к месту — как золотое яблоко (Притч. 25, 11).
Иисус говорит — словно пишет мне на спине. Крупными буквами, с нажимом. Но — на спине. Я всё чувствую, я, в общем, понимаю, какая буква вышла, а смысл ускользает. Что ж, надо перечитать, закрыв глаза, сосредоточившись, стать, действительно, белым листом, на котором с нажимом пишут… Или песком на берегу моря, по которому невидимый палец выводит одно слово за другим, и море набегает и смывает надпись, и палец вновь выводит те же слова, чтобы оживить меня, человека песочного, и сделать человеком человеческим…
