«Мария же сказала Ангелу: как будет это, когда Я мужа не знаю?» (Лк. 1, 34)
Многое было сказано Марии в Благовещении, одна деталь, правда, была опущено: крест.
Мария не спрашивает ангела, «как это будет, если весь мир лежит во зле». Мир полон лжи, ненависти, социальные лифты не работают, страна оккупирована, общество патриархальное, мужики вот-вот передерутся, а ещё Ирод спит и видит, как бы кого зарезать…
Возможно, это «мужской вопрос»: как это — рожу Спасителя? как можно спасти такую безнадёжно погибшую вонючую жижу как человечество? Из г…а конфетку? Можно огласить алгоритм, кто за что отвечает, последовательность событий?
Мария что, дура-баба, если задаётся вопрос, «как это, если я не спала с мужчиной»?
Прямо наоборот. Это более точный и важный вопрос. Абсолютно технический. Потому что «спасение», «мир» — туманные абстракции, а «спаситель» — конкретное, живое. Спаситель, кто бы он ни был, должен же быть человеком, а откуда возьмётся человек, если кто-то с кем-то заранее не познакомятся, не полюбят, не переспят? Это лишь в сладостных фантазиях всяких подростково-инфантильных мужчин мир спасает неизвестно откуда взявшаяся, никому ничем не обязанная груда мышц с огнемётом, а в реальности — пока ты станешь грудой мышц, столько всего всякие разные люди должны сделать… И даже не заплатишь им, не заключишь с ними договор, чтобы не чувствовать себя им обязанным… Конечно, можно сослаться на то, что они занимались своими делами, о тебе не думая, и занимались бы, даже зная, что никто не родится, но это как-то не очень вежливо, раз, а к тому же в данном случае совершенно не играет. Думали!
Конечно, Бог мог бы вочеловечиться без этих сложностей. Если бы Рождество выдумывали или калькировали с языческих мифов, то обошлись бы без женщины, тем более, без девушки, к тому же еврейки. Если уж Зевс родил Афину, то…
Слово «радуйся» непрерывно звучит вокруг нас, и произносит «радуйся» всё тот же Голос. «Здравствуй, хотя мы никогда не виделись». «Будь здоров, хотя будет больно». «Ты не зря на свет появился, через тебя в мир придёт спасение». Ну как это может быть, когда я не знаю — нет, не мужа, а не знаю вообще ничего? Когда я знаю только, что всё напрас но, что выращивают дерево десять лет, а рубят за минуту, пишут Александрийскую библиотеку полтысячелетия, а сгорает за час, выносить и родить Спасителя — несколько месяц, а убить — полдня. Это гнилое знание о гнилом, о непреодолимости зла, о том, что Бог всего лишь черепаха, пытающаяся догнать сатану…
Слово «радуйся» обращено к каждому. «Горюй» — Бог не приказывает, потому что это мы и без него выполним и перевыполним. Будет смерть, будет ужас, будет неудача. Как мы можем радоваться, если не знаем человека в его славе, бессмертии, если не знаем никого, кто был бы достоин алых парусов и наших надежд?
Так вот нет же — именно потому, что мы не знаем идеального человека, мы можем радоваться — Бог не просто есть, Бог может сделать то, чего не сделает самый верный муж, самая любая жена.
Мы что-то можем не потому, что с верой мир становится проще, а святость — легче. Прямо наоборот. Всё сложнее. Бог словно вышибает табуретку у нас из под ног. Но мы не погибаем, наоборот. Мы не знаем того и сего, но зато Бог знает нас. Иногда мы радостно говорим, «я знаю Бога», но Мария так не говорила. Ну какой Бог… так, ангел… Тем более, мы. Кто-то рождает Иоанна Предтечу, кто-то Господа Иисуса Христа, кто-то рождает один-единственный взгляд и вздох, не успевает узнать ничего и никого, но его взгляд и вздох — не исчезают, и они часть спасения мира, часть полноты человечества. Кто-то всю жизнь работает скучной и тупой работой, кто-то всю жизнь болеет, кто-то не может родить ни одной мысли. Да в старости все мы такими будем. Но и старость, и болезнь, и усталость могут стать из бремени — беременностью. Ведь и беременная женщина не знает, каким будет её человек в старости, да и раньше тоже. Носит, не зная кого. Так что ж, зря? Наоборот! Наше незнание — это воздух между нами и другими людьми. Не знаем, но это ж не мешает любить.
Мы не знаем — но незнание не обязательно невежество. Мы не знаем сочувствия, мы не знаем отдыха, мы не знаем будущего, — ох, тяжело. Но это незнание становится из креста парусом, если мы подставляем свою жизнь Богу. Ему тяжелее, чем любой беременной, потому что Он-то как раз знает, как предают Его те, кого Он любит и вынашивает, и несёт, несмотря ни на что. Мы предаём Его — Он не предаёт нас. Мы не знаем, как много лишаемся, когда грешим — Он знает, но несёт нас дальше, и в самые неожиданные мгновения нашей жизни Бог говорит нам: «Радуйся!» «Привет!» «Здравствуй!» — чтобы повторили это другому человеку, преодолевая незнание силой Его любви и слабой нашей верой.
