Повторение —  сестра миссионерства

«Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях,» (Лк. 1, 1)

У Луки странная для нынешних времен логика: так как многие делают, то и я сделаю. Многие составляют о Христе повествование, и я составлю. Да еще и «о хорошо известных между нами» событиях. Зачем же делать то, что уже сто раз сделано? «Составлять» передает греческий глагол, ознаающий «частое повторение для лучшего запоминания». «Зазубривать». Затверживать.

Повторение — мать учения? Ну уж нет, повторение — мать поэзии, а не занудства, каковой по определению является школьная зубрёжка. Повторение — наслаждение. Или, точнее, подлинное наслаждение не боится повторения — от повторов увядает лишь пошлость, а восход или вздох, повторяясь, не ухудшаются. Вспоминается антисоветский анекдот: большевизм пал, в кафе мужчина просит чашечку кофе и газету «Правда», официант ему объясняет терпеливо, что «Правда» не выходит, а мужчина вновь и вновь спрашивает, пока официант не вспыхивает: «Сколько можно повторять!» — «А Вы всё-таки повторяйте, повторяйте...». Точно так же, как полезно повторять, что газета «Правда» выходит, а значит, рано хоронить большевизм.

Конечно, тут можно впасть в соблазн и считать, что всё повторяющееся хорошо, или что все повторяется — но это уже перехлест и злоупотребление. Однако повторять вновь и вновь хорошо известное о Христе отнюдь не плохо. Хорошо не то, что хорошо известно, а то, что хорошо прожито. Жизнь — вся — один сплошной второй шанс прожить жизнь хорошо.

Кстати, русское «о хорошо известном» — это русское. В греческом точнее «об исполнившемся», т.е. о совершившемся — в том смысле, в каком Иисус говорил Себе как исполняющем до предела Закон.