Неемия: совместимы ли реставрация и свобода?

Отец Александр Мень в сугубо академической справке о книге Неемии вдруг стал рассуждать о взаимоотношениях закона и благодати: с одной стороны, Неемия «подчас» шёл вопреки универсализму великих пророков и тех своих современников, которые написали книги Руфи и Ионы. Меры, огораживавшие народ от влияния язычников, огородили народ и от Спасителя. С другой стороны, без этих мер не мог бы родиться Спаситель — негде было бы Ему появиться на свет, если бы евреи жили, как сегодня в России большинство верующих живёт: не ходя в храм, не строя Храм, но рассчитывая, что в нужный момент под боком окажется и поп, и дароносица, и доброе слово: «В итоге плоды деятельности реформаторов оказались действенными. С одной стороны, они сформировали церковный строй иудейства, который сделал возможным последующее развитие Общины, а с другой — они сделали ее невосприимчивой к духу евангел. свободы, изолировав ее от мира и подчинив уставному благочестию».

Правда, одна фраза отца Александра звучит совершенно не «по-александровски»: «Когда человек оказывается неспособным пойти на риск свободы, он должен подчиниться правилам и канонам». Такое простое, такое логичное утверждение — но простота его лукава. Это простота инквизиции.

Потому что кто будет определять способность человека «пойти на риск свободы»? Если каждый сам себя судит, то, по совести, должен признать себя неспособным к свободе, нуждающимся в законе. Если другого судить — щепетильность, смирение должны признать другого способным к свободе.

Где золотая середина между скрягой, который не пустит на порог своего дома беременную Марию, потому что жалко ковров, и пьяницей, который не пустит на порог своего дома беременную Марию, потому что пропил и ковры, и дом?

Рожать в чистом поле не годится, рожать в Святая Святых Соломонова Храма — такое даже отчаянному ханже не придёт в голову додумать к Евангелию.

Известно где — в хлеву рождается Спаситель. «Хлев» — не то, что имеется в виду, когда русская мать говорит своему сыну: «У тебя как в хлеву». У хорошего хозяина в хлеву и родить нестрашно.

Закон формирует способность быть человеком, но человечность нарушает Закон. Лишь Дух, лишь благодать отличает нарушение Закона ради эгоизма и гордыни от нарушения Закона ради любви. Формально Бог — такой же преступник, как убийца. Иисус — убийца. Он убил не служителя Закона, что считается тягчайшим преступлением, а сам Закон. Он открыл, что и всякий судящий есть убивающий.

Закон это подтвердил. Закон убил Христа. Давшего Закон убили судящие по Закону.

Закон не воскрес, в отличие от Христа. Прибегая к абстрактным правилам, канонам, нормам как к Закону, христианин прибегает к мёртвому идолу. Иисус — вот Закон для христианина. Вот почему Рождество — праздник: приходит Тот, без кого не выбраться из самоубийственной противоположности формы и содержания, закона и благодати, справедливости и милосердия.