Из пушки по Христу
В апреле 2013 года телеканал военного ведомства показал сюжет о том, как на базе Военного университета Минобороны проходят двухмесячные курсы профессиональной подготовки штатных военных священников.
На видео российские священники учатся заряжать пушку 2А42 (БМП-2), кажется жутким. Кажется, во всех известных религиях духовенство освобождено от военной службы.
В христианстве уж точно ещё полторы тысячи лет назад было выработано правило (канон), запрещающий священнослужителю (священнику, епископу) брать в руки оружие.
В Западной Европе даже запретили духовенству ездить на конях (только на ослах), потому что там конь был преимущественно принадлежностью воина, чем-то вроде БМП своего времени.
Этот запрет вдохновлялся не столько пацифизмом, сколько магическим отношением к крови и механическим представлением о богоподобии. Священники в христианстве совершают «бескровную жертву» — то есть, на алтарь возлагают не животное, чтобы зарезать, а хлеб и вино, чтобы вспомнить Распятого. Если «до Того» священники были все забрызганы кровью (а как иначе?), то «после Того» священник отстранялся от службы даже, если он случайно порезал собственный палец. Решающим становится уподобление священника Христу — во время литургии священник повторяет, сказанное Иисусом на Тайной вечере. Иисус никого не убил, и священник, даже если он случайно, управляя автомобилем, задавит человека, уже не может совершать литургию.
Такое отношение механическое, материалистическое («магическое»), потому что оно устанавливает сходство с Богом по внешнему признаку. Ты повторяешь слова Христа — будь похож на Христа. А прихожане — не повторяют слов Христа, они как слушатели Иисуса, значит, им можно воевать.
Правда, апостолы тоже прославились не тем, что с оружием в руках насаждали веру, а тем, что все — по христианскому преданию — все погибли, не сопротивляясь мучителям и палачам.
Даже в наши дни неверующие часто интуитивно лучше понимают несовместимость христианства с любым насилием, тем более, человекоубийством, чем верующие христиане. Россия — далеко не самый страшный случай, просто здесь так быстро произошёл переход сперва от православного милитаризма (до 1917 года) к атеистическому, а с 1990 году — объединение этих двух милитаризмов, что противоречие очевиднее. Но и в США, и в Польше, и в Нигерии, и в Гондурасе, — всюду в тех или иных формах есть христиане, служащие в армии, посвятившие себя тому, чтобы убивать других людей по приказу, и ещё больше христиан, которые считают это нормальным. О, конечно, люди осуждают несправедливые войны, люди избегают называть войны «священными», но сути дела — их поведения — это не меняет. Милитаризм в христианской упаковке ровно тот же, что в иудейской, в исламской, в атеистической, в агностицической. Да-да, конечно, есть и милитаризм агностиков, просто агностиков мало и они не слышны.
Более того, на самом деле любой милитаризм именно агностицичен, а вовсе не религиозен. Кто стреляет в человека, тот демонстрирует своё нежелание (неспособность) знать, что другой — человек, существо такое же сложное, как и ты, стреляющий. Способное к диалогу, к покаянию, к творчеству. Нежелание знать или невозможность знать? Неважно, важно, что верующие оказываются не верующими, уравниваются с агностиками, когда речь заходит об армии.
Освобождение духовенства от военной службы было даже в советской России. Будущий патриарх Алексий Ридигер даже пошёл на фиктивный (кажется) брак, чтобы избежать призыва в 1952 году. Важно понимать, что священник и в других отношениях является эталоном христианина, «идеальным христианином». Дело не только в том, что он замещает Господа Иисуса во время воспроизведения Тайной вечери. Священник не имеет права на развод, даже на второй брак после смерти жены. Мирянам это разрешается «по слабости», а священник должен быть сильным. Иисус не был женат, но Иисус решительно говорил об уникальности отношений между мужем и женой. Священник не имеет права заниматься ростовщичеством, держать кабак и многое, многое другое. И во всех этих случаях священник — это всего лишь нормальный христианин.
Сегодня невозможно говорить о единой христианской точке зрения на войну. Большинство по-прежнему за христианами — всех конфессий — которые признают военную службу допустимым злом. Тем не менее, это уже далеко не абсолютное большинство, как это было в Средние века. Освобождение личности — в том числе, освобождение личности верующего — от гнёта коллективных предрассудков, к числу которых нужно отнести и оправдание войны — привело к развитию христианского пацифизма, христианского миротворчества. Это не преобладающее течение, но его сила в том, что оно опирается на первоисточник христианской веры — на Воскресение Христово.
Христианин отказывается убивать не только потому, что критерии справедливой войны размыты и противоречивы. Христианин отказывается убивать не только потому, что Христос предпочёл быть убитым, но не убил никого. Христианин отказывается убивать не потому, что есть заповедь «не убий». Христианин отказывается убивать, потому что как убить, если в глаза бьёт ослепительный свет Воскресения. На средневековых картинах любили изображать солдат, в ужасе бросивших оружие при виде света из гробницы.
Как убить, если ради того, кто тебе угрожает, Бог принял смерть на Кресте? Как убить, если ты создан давать жизнь? Защитить одного, убив другого? Но другой тоже — твой брат, сын, сестра, мать, даже если он прилетел с противоположного конца планеты.
На практике всё намного проще. Войну ведут не люди, войну ведёт государство. Это государство как раз запрещает людям защищать себя — во всяком случае, если речь идёт о тех государствах, где запрещено иметь оружие. Служба в армии есть не защита ближних, а исполнение приказов, которые отдаются отнюдь не ближними и не ради ближних. По приказу как раз убивали ближних, особенно в тех странах, где армию использовали и вновь могут использовать против своих же граждан.
А видеоролик... Над ним могут смеяться квакеры, но большинство жителей России смеются над собой и ужасаются себе, лучше бы помолчали. Ведь это большинство отнюдь не пацифисты, активно поддерживали и поддерживают все кошмарные агрессивные войны России вплоть до бомбёжек Алеппо, уж такого далёкого от всех российских интересов города, что дальше некуда. Географически. А духовно — сирийский деспотизм близок. Российские жители не протестуют ни против восстановления уроков начальной военной подготовки в школах, ни против того, что военно-промышленный комплекс сжирает две трети экономики и бюджета страны. Может, поэтому они ищут компенсации, возмущаясь тем, что священники — которым положено проповедовать мир — учатся палить из пушек. Но надо не искать компенсации своему греху, смеясь над грехом чужим, а надо самим быть миротворцами и пацифистами. Тогда времени и сил смеяться не останется, зато будут чистыми руки и совесть.
