Быть наследником бессмертного

«Мы по упованию соделались наследниками вечной жизни» (Тит. 3, 7)

Когда появилась свобода — относительная, но всё же свобода, то есть собственность — появилась возможность завещать свою квартиру тому, кто будет тебя содержать. У древних деньгами были быки и ракушки, у нас квадратные метры. Быть наследником означает надеяться. Если наследство большое, человек в лепёшку расшибётся — изменит всю свою жизнь, подстраиваться под дядю самых честных правил.

Вера — это надежда не на то, что Творец умрёт и оставит нам творение. Вера есть надежда на то, что главное в жизни не отдельные предметы, а сама жизнь. Умрёт человек — и его квартира наша, но общение с ним утрачено. Мы погорюем, погорюем, да и утешимся. Изгнание из рая было смертью само по себе — да не нашей, Бог умер тогда, только Фридриха ещё не было, чтобы это заметить. Мы погоревали, да и зажили себе. Наследство-то вот оно — от нейтрино до Кассиопеи!

Мы наследники Бога не тогда, когда Он умирает на кресте, мы остаёмся одни и делаем добро вместо умершего Иисуса, потому что теперь мы хозяева, на нас ответственность. Нет Христа, но есть христово учение, заповеди, и мы как шарманка должны их «исполнять», цепляясь колками за дырочки в перфоленте.

Веровать в Царство Божие означает веровать, что Царь — рядом. Бог выбежал из рая, догнал нас, жил с нами, погиб и — вот Он, и теперь уже не Он рядом с нами, а мы рядом с Ним, восстановлена пропорция.

Умер хозяин квартиры, завещавший её нам, мы пришли, осматриваем, прикидываем, как всё изменить. Вдруг воскресение — в смысле, звонок в дверь. На пороге полицейский, адвокат и троюродный племянник хозяина, и по всем документам квартира всё-таки его!

Вот что мы сделаем этому троюродному родственнику, то и сделаем Богу. Именно с появлением того, кто по земным понятиям для нас конкурент, победивший нас, начинается жизнь в Духе. Только Дух Божий может научить, как примириться с этим племянничком, как договориться, как подружиться. Он ведь любимый племянничек-то! Мы ухаживали за умирающим Богом, потому что любили Его или только ради квадратных метров? Если любили, то не можем не любить всё то и всех тех, кого любил Он. То есть, можем не любить, даже ненавидеть можем, но ведь Он воскрес — и вместе с племянничком послал не полицейского и адвоката, а Духа Своего.

Мы живём в огромном государстве, где очень мало места для жизни. Велика Россия, а жить негде. В крошечной Европе, где живут кучнее, места для жизни больше — и материально, и психологически. Снаружи маленькие, а внутри больше, чем у нас, и квартиры, и души. Потому что жизнь измеряется не квадратными метрами, а общением. Где живут с подозрительностью друг ко другу, там теснота могилы, а простор — где доверяют друг другу, уважают, заботятся друг о друге. Властолюбие и гордыня превращают жизнь в шагреневую кожу. Мы получаем господство над другим, а вместе с господством — скорбь, уныние, смерть. Живём как Гитлер в бункере.

Богоявление — это приход Христа в бункер к Гитлеру. Пришёл не убить, не довести о самоубийства, а пришёл поделиться вечной жизнью. Мы стояли как крепостной крестьянин на старинной карикатуре — поджав одну ногу, потому что участок земли крошечный, тесно, тесно жить! Вера даёт силы опустить ногу и идти.

Наследство Христа — следы Христа. Они всюду, Дух Божий даёт ступать по этим следам, потому что Дух даёт видеть не следы, а Того, Кто идёт. Как идущий по проволке смотрит не под ноги, а туда, куда идёт, так и мы во временной жизни идём, глядя не на временное, а на Вечного, на Воскресшего, и исполняется молитва псалмопевца — наши ступни ступают не просто по пути Божию. Бог, как любящий Отец, берёт нас, Своих детей, и шутя ставит наши ножки на Свои ступни, и идёт с нами, и танцует, и уже ничего и никто не страшен, потому что тесен мир для людей, но бесконечен для Бога и с Богом.

[По проповеди 19 января 2016 года]