Церковь — помойка мира

Ранее

«Самарянин же некто, проезжая, нашел на него и, увидев его, сжалился» (Лк. 10, 33).

Ещё Ветхий Завет, вообще до-христианство, учило любви к ближнему, обозначая ближнего как «путника», «чужеземца», «нищего», «вдову». В общем, призыв был обращен к богатому — помоги бедному.

В Новом Завете, в притче о милосердном самарянине, Христос всё переворачивает: Он требует от нас представить себя избитыми, нищими, страждущими. Еретик же, враг — сильнее нас, здоровее.

На протяжении тысячелетий (двух) Церковь в целом осваивала в этом отношении Ветхий Завет, она была сильной мира сего. Секуляризация — и та не поколебала этой позиции, ибо Церковь чувствовала себя духовно сильнее секулярного мира.

Двадцатый век поставил, наконец, Церковь на ее место: христиане вновь вспомнили, что говорил апостол Павел: что они слабы, что они помойка планеты (1 Кор. 1, 27). Правда, поняв, что мы избиты и ограблены, мы всё еще видим в каждом, кто к нам приближается, либо очередного бандита, либо циничного и равнодушного фарисея или попа.

Совершенно напрасно: подозрительность и озлобленность могут, в конце концов, и милосердного самарянина отпугнуть. Если бы он подошел к несчастному, а тот стал бы его материть и проклинать — вряд ли бы самарянин стал ему помогать.

Далее