Где скрывается Тот, Кто всё открывает

«Тогда сказали ему: где Он? Он отвечал: не знаю» (Ио. 9, 12).

На греческом «знаю», «ойда» — это слово с первоначальным значением «видеть». Зиять, зеница… Знание — это прозрение. Конечно, в устах слепого такое слово особенно весомо. Прозревший не видит Даровавшего прозрение. И не может видеть!

Парадокс жизни в том, что человек любит и познаёт, но человек не знает, как он познаёт, как он любит. По всем внешним соображениям познание невозможно, любовь невозможна. Тут цинизм прав. Из пустой коробки не достать бриллиант. К тому же человеческая душа не пустая коробка, а мусорный бак. И всё-таки, вот оно — есть!

Наука может исследовать мир. Гуманитарная наука может исследовать человека. Но чем исследуем? Не является исследователь главной помехой в исследовании? Не задаём ли мы вопросы, на которые не может быть ответа по причине их крайней глупости с точки зрения реальности? Что даёт нам фантастическую, невероятную способность видеть то, что не может увидеть глаз? Что даёт нам абсурдную уверенность в том, что любовь — вечная, когда всё опровергает это? Что познание — не самообман?

Потому что ещё до того, как мы в первый раз полюбили, в первый раз глянули в микроскоп, мы знаем, что самое главное в нас за нашими пределами, где-то между наших лопаток и ещё двести лет вверх.

В нашем глазу есть «слепое пятно» — место, где глазной нерв крепится. Оно есть у всех позвоночных, а у осьминогов, к примеру, нет. Не беда — слепых пятна два, но и глаз двое, и два глаза помогают другу компенсировать свои слепые пятна. Вот если один глаз закрыть, тогда мы будем видеть мир с изъяном, причём изъяна даже не заподозрим.

У самого религиозного человека есть слепое пятно души, там, где в человеке ход в бесконечность, нерв Божий, соединяющий нас с Создателем. Поэтому мы не можем видеть Бога. Это слепота к Богу — гарантия нашей свободы.  Но наше сердце и наш разум компенсируют это слепое пятно верой и любовью. Мы понимаем, что любим не гладкую кожу и не блестящие глаза, что любим не гормонами и позвоночником, но чем именно мы любим, кого именно мы любим, остаётся скрытым для нас.

Вместе с исцелённым слепым мы вновь и вновь отвечаем на вопрос: «Но Кто?!» — «Не знаю…». «Но как??!!» — «Не знаю и знать не хочу». «Но хотя бы что такое видеть?» — «Не знаю». Что такое «любить»? Спать вместе, вместе гулять, смотреть телевизор, оплачивать жильё? Может, смотреть телевизор — это видеть? Ну уж нет! Тогда бы снайперы были главными антропологами, а астрономы — теологами.

По древнему поверью ямочка под носом — это ангел поцеловал. Но куда вернее, что Бог нас поцеловал, Бог коснулся нашей души — и она появилась, но мы Бога при этом не видели, и сейчас не видим, потому что поцелуй продолжается, и это вечная жизнь. Зато благодаря Творцу мы видим всё остальное как люди, а не как фотоэлементы.  И мы слышим неслышимый голос Его: «Веруешь в Меня?» — «Верую», — говорим мы, потому что а как же иначе, когда слышишь неслышимое, когда чувствуешь Его Дыхание. Верую, что и у другого есть слепое пятно, так что не надо спрашивать другого, где его, другого, Создатель и Спаситель, а надо жить с другим в любви и надежде. Бог и к другому прикоснулся. Не как у Микеланджело, перстом — поцелуем. Поэтому мы не одиноки. Поэтому на вопрос искушения: «Где Тот, ради Которого ты живёшь? в Кого веруешь? Где Тот, из-за Которого ты не видишь возможности и необходимости украсть, солгать, убить? Где» мы отвечаем: «Не знаю, ну и что?!»

Как и в любом земном государстве, в Царстве Христовом человек не видит, Кто им управляет, не видит всех частей родины, не знаком со всеми, кто её населяет. Но знает, где они живут, знает положение своей страны на глобусе, может развернуть и разглядеть карту мира. В отличие от земных отечеств, в Отечестве Небесном мы не знаем и  не видим всех и всё, даже не можем знать и видеть, потому что оно — бесконечность, а бесконечность есть не бесконечной длительности зримое пространство, бесконечность есть невидимость, прижавшаяся к нам.

Чтобы достичь Того, Кто даёт нам видеть бесконечность, нам не нужно идти ни в какой визовой центр. Он рядом, но где — не знаем. Бог всюду, где я люблю, и никогда там, где я ненавижу. Он в толпе, Он в храме, Он за богослужением, Он у нас дома и к нам на работу Он приходит раньше нас. Мы не замечаем Его, но всё, что мы замечаем, всё, что мы видим по-настоящему, насквозь, до сути, мы замечаем благодаря Ему. Он создал нас, Он, когда мы отвернулись от Него, забежал и встал перед нами Сыном — и мы убили Его, но Он воскрес и нас ведёт к нашему общему воскресению, не окриками и понуканием, а Своим Дыханием и Духом.