Загадка зрения

Ранее

«Но Нафанаил сказал ему: из Назарета может ли быть что доброе? Филипп говорит ему: пойди и посмотри» (Ио. 1, 46).

«Иди и смотри» — ударение обычно ставится на «смотри». Особенно в православной традиции, где эти слова читаются в праздник Торжества Православия (первое воскресенье Великого поста), посвящённый победе над иконоборчеством. Ищешь Бога? Иди и смотри на икону!

Да нет, икона допустима только, если Бог уже найден. Стандартное сравнение иконы с окном в небо справедливо при условии, что мы помним — окна бывают не только у домов. Окна бывают у автомобилей, у поездов, у самолётов, в общем, — у того, что движется. Пойди и посмотри в окно летящего самолёта! Пойди и разгляди в жителе Назарета твоего личного Спасителя и, кстати, спасителя человечества! Человеку это невозможно, если только Дух Божий не подхватит и не понесёт.

Сравнение жизни с быстрой рекой («река времён в своём стремленьи»), с бушующим морем, с коротким спуском с горы («телега жизни») — это сравнение безбожное. Если человек сравнивает окружающий его мир, время, в которое он живёт, со своей внутренней скоростью, тогда, конечно, всё не просто течёт, а течёт со страшной скоростью, отбрасывая, сбрасывая людей с себя в смерть. Потому что «внутренняя скорость» человека и есть ноль, смерть, бездвижность. Это и есть то, что называется «греховностью» — не грех, а результат греха, грехопадения. Мы в ступоре, в полном ступоре. И ещё убеждаем себя «не гнать волну». С таким же успехом покойник может убеждать себя дышать ровнее.

Опыт веры возвращает человека в мир подлинного движения, подлинно высокой — бесконечно высокой — скорости. Об этом рассказ, как праотцу Иакову было видение лестницы на небо, по которой подымаются и спускаются ангелы. Молниеносно подымаются и молниеносно спускаются! Иисус обещает Нафанаилу и всем верующим (ст. 51), что нам это будет не однократное видение, а постоянное, что вся наша жизнь будет проходить рядом с этими ангелами.

Грех и его результат — смерть — закрывают для человека подлинную перспективу, подлинный облик мира. Видеть, конечно, мы видим, но мы видим статически. То, что мы называем «жизнью», так же соотносится с подлинной — вечной — жизнью — как афиша (в лучшем случае, трейлер) соотносится с фильмом. Мы видим отдельные кадры, но не видим, как они соединяются в целое. Потому что человеческое кино надо смотреть, замерев, а Божье кино — жизнь — надо смотреть на бегу. Настоящая, вечная жизнь с колоссальной скоростью пульсирует, то подымаясь к Богу, то опускаясь к нам. Нам бы вскочить на подножку, а мы, в лучшем случае, разеваем рот и именуем это разевание мистическим опытом.

Есть люди, которые умеют быстро читать. Они схватывают взглядом не слово, не фразу, а несколько фраз, абзац, даже страницу. Бог держит перед нами Книгу Жизни и перелистывает её листы стремительнее, чем кассир перелистывает банкноты. Мы, конечно, умные и грамотные люди, но что же мы поймём? Наш взгляд выхватывает отдельные слова, разрозненные события. Болезнь. Обида. Смерть. Несчастье. А контекст-то какой? Ударил нас человек — но это часть какого эпизода? Вон, при посвящении в рыцари ударяют мечом, но это ж не смертная казнь. Мы слышим звон, но не знаем, откуда он. Не успеваем узнать. Мы тугодумы, потому что думаем прежде всего о себе. Поэтому и обижаемся — нам всё кажется, что Книга Жизни бьёт нас по голове. Ну да, конечно, вот нечего больше вселенной и её Творцу делать, как нас курощать! Спать не надо, не надо сидеть на своём заду словно это царский трон. Цигель, цигель! Говоря проще — трансцендируй, бабка, трансцендируй, дедка, берите пример с Сизого Голубка!

Беги и смотри! Уравняй свою скорость с Божьей, тогда увидишь. Недаром, описывая схождение Духа на Иисуса, евангелист говорит: «Слетел стремительно, как голубь». Беги — духом, конечно. В духе видно, как ничтожно зло, которое причиняют нам люди, и как велико зло, которое мы причиняем людям. Если не двигаться, кажется наоборот. В духе видно, как легко подставить щёку, а если без духа, тогда, конечно, нужно залезать в танк, чтобы тебя и поцеловать никто не мог.

Бог стремительнее людей, это — Его оправдание. Уэллс написал рассказ, в котором изобретают элексир — выпил и ускорился. Все вокруг стоят столпом, а ты ходишь, дышишь... Ближний ещё чихнуть не успел, а ты уже статью написал. Так и Бог среди людей. На взгляд подростка, это — здорово! Всё равно как кольцо Гигеса, шапка-невидимка — мечта инфантила. Повернул, надел — и можешь подглядывать, как девчонки раздеваются. Можешь дёрнуть за косичку и остаться безнаказанным! Вот оно, кольцо всевластья!

Да нет же, всё прямо наоборот. Вот Бог — невидим и молниеносен до неуловимости, до того, что невозможно увидеть Его Лик. Икона в этом смысле — конечно, лучше великовозрастного иконоборчества, но всё же инфантилизм, «наив», и чем совершеннее, тем наивнее, и оправдана икона лишь та, которая наивность не скрывает, а обыгрывает — как рублёвские.

Бог мечется среди людей, Он вездесущ как вездесущ с точки зрения «застывших» тот, кто принял ускорительное снадобье, но именно поэтому Бог не может нам помочь. Он ведь не подглядывать пришёл, не за косички дёргать! Он пришёл любить — а как любить того, кто неподвижен и молчалив, словно фонарный столб. Он теребит нас, Он заглядывает нам в глаза, а мы — не видим, мы заняты своим неторопливым эгоизмом.

Скорость меняет всё. Если мир только материален, если жизнь конечна, то надо поскорее красть, лгать и блудить, пока силы позволяют. Они ведь не очень долго позволяют. Ну сто лет, ну двести. Торопись обежать все вонючие закоулки, торопись опередить всех, торопись от всех защититься и упокоиться под надгробием из натурального, а не искусственного гранита. Но если мир и жизнь бесконечны, тогда нужно спешить, а нужно — стремиться. Спешка — когда явно, что есть дедлайн, финиш. Стремление — когда впереди вечность. «Дедлайн» — это ведь переводится «мёртвая линия». «Черта покойника», если угодно. Тогда уж лучше по-обломовски плюнуть и завалиться на диван — зачем участвовать в забеге, который заканчивается на кладбище? Христос открывает «лайфлайн», линию жизни — не длинную, а бесконечную. Тогда всё становится на свои места. Становится ясно, почему человек таков, каков он есть. Созданный для бесконечного, не может быть удовлетворён сколь угодно большим, но всё же конечным.

Человек должен спешить делать добро не потому, что добро скоропортящееся штука и протухает, а потому что быть человеком означает спешить. Вечность на диване не проедешь. Человек способен к бесконечной скорости жизни, грех есть вечное торможение. Прощение, надежда, любовь побеждают торможение. Некогда ненавидеть другого. Да и как ненавидеть, если другой тоже, оказывается, знатный летун! Ненависть просто неверно интерпретирует факты — она оценивает подвижное по критериям, которые уместны лишь для неподвижного. Она оценивает живое так, словно оно мёртвое, человека — словно кирпич.

Апостол Павел призывал проходить дорогу жизни, глядя на Христа, начальника жизни (Евр. 12, 1-2, читается в то же воскресенье Торжества Православия). Глядеть — это точно, вот «проходить» — неточно. Если глядеть на Христа, то придёт ускорять шаг, переходить на бег, отталкиваться посильнее от земли, наслаждаться бегом, словно подросток, которому наконец-то подарили хорошие кроссовки. Некогда завидовать, некогда унывать, некогда отчаяваться — и незачем, потому что все препятствия и искушения быстро закончатся. Именно то, что приводит в отчаяние пессимиста — жизнь промелькнёт и кончится — есть источник радости: смерть промелькнёт, искушения промелькнут, скользкие места промелькнут, лишь бы не отставать от Христа.