Слепое неверие и зрячая слепота

«Приходят в Иерихон. И когда выходил Он из Иерихона с учениками Своими и множеством народа, Вартимей, сын Тимеев, слепой сидел у дороги, прося [милостыни]» (Мк. 10, 46).

Пожалуй, ни один другой рассказ так очевидно не искажён — у Марка (10, 46-52) слепой один, назван по имени (Вартимей, т.е. Бар-Тимей, т.е. «сын Тимеев»; в синодальном переводе вышло некрасиво: «Вартимей, сын Тимеев» — все равно что «Гаврилович, сын Гавриила»). А у Матфея (20, 30) двое безымянных: «И вот, двое слепых, сидевшие у дороги, услышав, что Иисус идет мимо, начали кричать: помилуй нас, Господи, Сын Давидов!». Ну и что, прикажете потерять веру из-за этого? Ждите — не дождётесь.

Рассуждая абстрактно, предпочтительнее версия Матфея. Слепым удобнее просить милостыню вдвоём, поддерживая друг друга. Двое слепых, конечно, не приравниваются даже к одному кривому, но всё же они могут больше, чем поодиночке — это и есть символ всей жизни человеческой. Кооператив калек. Любимый проповедниками образ — безногий на слепом — это утопия, обычно безногие с безногими, слепые со слепыми. Ну как же — своя к своим. Так что же, перетасоваться? Наверное, но главное — кооперация полезна для выживания, но не для жизни.

Люди, сидящие во тьме, в пещере, в аду, если объединятся — облегчат себе выживание. А вот прорваться к жизни может и слепой, более одного — именно в одиночку. Духовным зрением. Или — если пещера не метафорическая — осязанием. Ветерок дует из невидимого входа…

XVIII  век. Веер со сценой исцеления слепого... Есть в этом нечто утончённо кощунственное. Противоречие формы и содержания. Это как ставить фонтан «Самсон» в зоопарке. Лёгким движением руки вера превращается в веер.