Богоприсутствие и богоставленность

Религиозный опыт есть «опыт» в самом точном смысле слова, как и «литературный опыт», «эссе». Это проба, это небольшой кусочек реальности. Зондирование. Ни одно из чувств никогда не претендует на всеохватность. Наука тоже зиждется исключительно на опыте — на изучении части ради познания целого. Познание всегда — познание части, и познаваемость мира есть (недоказуемая) связность мира.

Сплошное изучение мира или даже отдельных, самых малых его частей технически невозможно — не хватит времени, сил, денег. Впрочем, оно и не нужно — связность мира делает опыт достаточно надёжным способом познания. Для чего «достаточно»? Это выясняется в процессе самих опытов.

Опыт Бога исключителен, потому что этот опыт проецируется на чувства, однако, он сам в себе содержит резкое, сильное свидетельство, что этот опыт — не чувственный. Не «сверхчувственный» — «сверхчувственный», «экстрасенсорный» — есть опыт, который всё-таки является чувственным, поскольку он сориентирован относительно чувств. Опыт Бога побочным своим результатом является опытом выхода из координат чувств.

Вот почему попытки материальными средствами достичь опыта Бога приводят лишь к иллюзии, к имитации. Они сами в себе несут собственное опровержение. Они могут имитировать чувства, сопровождающие опыт богоприсутствия, они даже педалируют эти чувства, но сам опыт блистательно фальшив. Чтобы это понять, вовсе не нужно гробить здоровье потреблением наркотиков, как делал Олдос Хаксли, или практиковать особое дыхание. Сахар, никотин, чифирь, яркое солнце плюс лёгкий ветерок, море и белый песочек на берегу лагуны, — много есть способов достичь кайфа той или иной степени возвышенности, но в то же мгновение, когда мы прибегаем к «способу», мы понимаем, что бежим в имитацию. Реальный опыт Бога — насколько его можно выразить в словах — бесконечно проще, чем героиновые откровения, это опыт не особого мира и особых чувств, это опыт пустоты, тонкого разреза в мире, разреза, в котором нет ничего от «мира». Ни сияния, ни величия, ни-че-го. Но это ничего живое, живое в полном смысле слова, только и всего. Это опыт полноты смысла слова.

Опыт Бога противостоит опыту «богооставленности». Богооставленность — не потеря «ощущения Божьего присутствия». Богооставленность есть опыт намеренного отсутствия Бога. Как может Бог «отсутствовать», если Он источник жизни, и кто жив, тот жив присутствием Бога? Опыт богооставленности опознаётся только как отсутствие опыта «богоприсутствия». Это опыт молчания — не паузы, а мучительного для человека молчания Бога. Присутствие Божие — это присутствие речи Бога, речи без слов, речи, которая вся — одно цельное Слово.

Можно очень долго жаловаться Богу на Бога, читать Богу многочасовые проповеди о незаслуженности того, что с нами (со мной, Иовом) происходит, говорить, что Он, каков Он есть, таков, что Его словно и нет, — можно, но всё это речи, обращённые к говорящему, присутствующему и обеспечивающему контекст речи Богу. Когда Бог умолкает, уже не до причитаний. Когда исчезает воздух, уже не до крика — просто лихорадочно пытаешься втянуть хоть что-то извне, а ничего нет.

К счастью или к несчастью, человек редко переживает богооставленность. Обычно под «богооставленностью», судя по отчётам, подразумевают смердяковскую обиду на Бога. Самоудушение. Это неприятное состояние, но поправимое — поправимое своими силами. Именно к этому сводится аскетика. Устранить свою обиду на Бога и повернуться к Богу передом, а к себе задом. Дальнейшее уже зависит от Бога. Согласиться, что Он имеет полное право молчать и меня игнорировать — и заюлить, запищать, задохнуться: «Не надо! Пожалуйста, перестань и стань!» Ликвидировать человекооставленность, чтобы понять — подлинно ли Бог замолчал или мы Его заглушили эгоизмом, злобой и суетливостью. Если только последнее — слава Богу. Если вдруг Бог подлинно замолчал, тогда, конечно, лучше бы не родиться.

Богооставленность не ведёт к ломке, богоприсутствие вовсе не наркотик. Ломка — когда уходит власть над другими, яркость впечатлений, ещё что-то. Богооставленность рождает странную смесь стыда, страха, тоски, сомнений. Если она длится долго — то и отчаяние. Единственное, чего не порождает богооставленность — неверия, атеизма. Но вера без богоприсутствия — врагу не пожелаешь. Это анабиоз, когда любое движение сомнительно, потому что ошибку становится невозможно исправить. Остаётся замереть и ждать. К счастью, богооставленность — явление очень редкое, богоприсутствие — явление частое, но самое, к сожалению, обычное — это суета, те самые «житейские попечения», которые и хочется отложить, и боязно — найдём ли мы их, вернувшись из путешествия в Бога.