Рот, Йозеф. Иов. М.: Текст, 1999. Пер. с нем. Ю.И.Архипова. 238 с. Тир. 7000.

Австрийский немец, род. в Бродах близ Львова, учился в Львовском ун-те и в Вене, стал репортером, обнаружил талант, переехал в Германию, стал знаменитым журналистом, в 1926 несколько месяцев в России, 1930 - роман "Иов", снискал тему классика; в других романах -- тема заката Австро-Венгрии, умер от пьянства (белая горячка). 
Сюжет романа - намеренный повтор книги Иова. Бедный еврей, преподаватель Библии, у него трое сыновей, старший солдат, средний коммерсант, третий - дурак буквально, идиот, не умеющий говорить, и дочь-лолитка. Старший становится казаком с наслаждением, средний сам бежит от армии в Америку и перевозит туда семью (кроме идиота), но и старший, и средний гибнут на войне. Дочь блудит и кончает в психбольнице. Мать, узнав о смерти среднего, умирает. Младшего из-за войны не успевают привезти в Америку. Мендель Зингер (имя главного героя) перестает молиться. Пародийная сцена: к нему приходят друзья и повторяю слова утешения друзей Иова, но дальше интереснее -- его начинают уважать именно за то, что он имеет смелость не соблюдать тех обрядов, в которых был ретивее прежде всех остальных. Полуверки не решаются так бунтовать против Бога, как верующий. Впрочем, Зингера одновременно начинают понемножку унижать, используя как мальчика на побегушках, приживала, полуюродивого. Его среднего сына помнят и чтят -- он один погиб на фронте из всего квартала, оплатив жизнью ощущение, что Америка теперь - Родина (да что ж люди за крокодилы, обязательно им нужна чья-то смерть, чтобы купить ощущение безопасности; дешевый патриотизм, а ты побудь патриотом, отказываясь воевать). И вдруг появляется богатый и красивый композитор-музыкант, это его выздоровевший третий сын, и Зингер умирает во сне от счастья.

Два ярких образа остались в памяти: о двух симметрично висящих лампах сказано, что казалось, будто они освещают друг друга - тема двойников как замкнутой системы (в этом опасность Богоподобия - не видеть третьего). И когда Зингер задумал "сжечь Бога", т.е. филактерии и молитвенники (не смог), он воображает: "Кожаные углы переплетов отгибаются, оттопыриваются, как странного вида ушли, которыми книги слушают, что кричит им Мендель вослед в мгновения их огненной смерти" (С. 174). Кстати, метафора сама по себе -- тоже двойничество.

Манифест: "Бог жесток, и, чем больше Ему повинуешься, тем строже Он относится к тебе. Он всесильнее всесильных, ногтем своего мизинца Он может поконить с ними, но Он не делает этого. Он охотно уничтожает лишь слабых. ... Он громадный, жестокий исправник. Если ты следуешь законам, то Он говорит, что ты следовал им сугубо к своей выгоде. А если ты нарушишь всего одну-единственную заповедь, то Он напустит на тебя сотню кар. Захочешь его подкупить, Он привлечет тебя к суду. Обойдешься с Ним честно, Он будет с нетерпением ждать подкупа" (С. 177).

Кстати, всунут намек (не кажется мне гармоничным): беременная идиотом жена Зингера шла с дочкой мимо церкви, и дочка туда забежала, и жена за ней. Не за то ли идиотом родился, что вошли в христианский храм? Но ведь он стал великим и добрым - может, потому что вошли в христианский храм?

Во всяком случае, роман показывает, что не нужно убивать миллионы евреев, чтобы задуматься о смысле зла, достаточно исправника (кстати, называя Бога исправником, Рот созвучен Бердяевским обличениям ханжей). В этом смысле его сын Менухим -- символ Израиля, который был унижен и вдруг стал богатым, американским, знаменитым. Но оправдывает ли счастье израильтян Холокост?