БОГОЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ
В середине III века папа Римский Корнилий мимоходом (что ценно) дал статистику Римской Церкви:
"46 священников, 7 диаконов, 7 иподиаконов, 42 аколуфа, 52 человека заклинателей и чтецов и привратников, больше полутора тысяч вдов и калек, которых питает благодать Христова. ... множество, столь необходимое в Церкви,- число, по Божиему Промыслу, обильное и все умножающееся, вместе с неисчислимым количеством мирян" (Евсевий, VI, 11-12).
Полезно помнить, что римские христиане в основном были греки. "Аколуфы" - это как раз те, кого сегодня мы бы назвали "диаконы", а "диаконы" - о, большие люди, ответственные за благотворительность. Папа перечисляет "освобождённых работников", тех, на кого расходуется церковные средства - поэтому вместе с духовенством он называет вдов и калек. "Калека" - означает ли это, что всякий нетрудоспособный христианин получал пособие? Или имеются в виду лишь те христиане, кто был изуродован палачи за веру, на выжил?
"Заклинатели" - это экзорцисты, совершавшие обряд изгнания злых духов (в современном христианстве обряд усох до нескольких молитв перед крещением).
Для содержания 1600 человек достаточно - если платить десятину - 16 тысяч человек. Это не так уж много для миллионного города, и вполне вероятно, что христиан было в разы больше. Во-первых, не все щедры на десятину, во-вторых, были расходы и на содержание храмов.
"Список Корнилия" напоминает, что за семьдесят лет до этого римских христиан хвалили за щедрость, которой не отличались другие Церкви. Хорошая такая столичная традиция. Рим, как и Москва, пылесосил провинцию со страшной силой - ну так хоть так делились.
Благотворительность - замечательна, однако...
Перед нами не личная, а организованная благотворительность. Что ж, совместными усилиями можно добиться качественно лучшего результата.
Перед нами благотворительность общества патриархального и отсталого. Главный объект помощи - вдовы. В сегодняшней России никто не станет собирать "на вдов" (хотя в Индии, и не только, им не лучше, чем в Риме III века или в Москве XIX века). Нынче собирают в основном на детей и стариков, больных такими жуткими болезнями, о которых ещё и сто лет назад не слыхивали. Наука научилась выхаживать младенцев и продлевать жизнь старикам - но, конечно, жизнь это одно, а здоровая жизнь совсем другое. Дети, которые две тысячи лет назад умерли бы ещё во чреве матери, теперь выживают и требуют лечения.
Перед нами благотворительность общественная, но не государственная. В Риме III века были "государственные фонды потребления". Были бесплатные раздачи хлеба. Тем не менее, Церковь занимается благотворительностью абсолютно автономно от государства и ничего у государстве не просит, ни за кого не печалуется. Можно сказать - идеал многих современных свободолюбцев, ненавидящих государство по самым противоположным причинам.
Проблема в том, что современное "государство всеобщего благоденствия" ("всеобщего", конечно, относительно, но всё же) выросло из христианства. Те же самые римские епископы в конце концов стали руководителями государства Рима. Пропагандисты, которые смеют доказывать Христа христианами, хвастались ролью, которую епископы сыграли в период варварских нашествий, заняв место властей. Но, во-первых, это сильно преувеличено, а главное - встаёт вопрос: в чём разница между Церковью, ставшей государством, и государством, ставшим церковью? Курить во время молитвы нельзя, а молиться во время курения можно? Государство не должно подменять собой Церковь, но Церковь может подменить собой государство? В конце концов, любой анархизм и либертарианство именно к этому ведут, просто ярлыки другие.
В России начала XXI века эта проблематика представлена - благодаря наследию тоталитаризма - в совершенно уже чудовищном обличьи. Государство не говорит "приносите ко мне ваших детушек, я сегодня их за завтраком скушаю", оно просит детей, обещая их вылечить. Цена, однако, остаётся прежней: раствориться в государстве, не сметь ему ни в чём перечить, поцеловать злодею ручку, плечико, поясок и ещё ниже. В итоге получается порочный круг: надо спасти жизнь ребёночка, но спасённая жизнь будет принадлежать уже не ребёночку. Классическое, базовое искушение: здоровье и счастье в обмен на душу, без которой и здоровье, и счастье ни к чему. Всё ради того, чтобы ребёнок жил - и во "всё" входит, конечно, и всё то, что составляет жизнь, коль скоро речь идет о человеческой жизни, а не о индюшачьей. К счастью, такое - лишь в России, и подлинная катастрофа революции (большевизма) - не в уничтожении храмов, а именно в уничтожении свободы. Эта катастрофа и продолжается. Люди оказываются в заложниках - нет, не у доброты, а у лжи.
Конечно, всё это преодолимо, что бы ни твердил цинизм. Нормально жить иначе, давая отпор прожорливости царства кесаря, держа его в строгости демократических уз. Перейти от ненормальности к нормальности, конечно, посложнее, чем перейти из Египта в Израиль, но - решаемо.
А вот что нерешаемо и почему. Благотворительность, милосердие, поддержка слабых и бедных, каритативная деятельность, - в общём, доброта всегда будет делом веры, но никогда не будет верой. Вера без дел мертва, но не дела дают вере жизнь, как не розы делают розовый куст живым. Более того: тот, кто может оказать помощь, действительно есть одно с тем, кому он может помочь, как и Бог есть одно и с больным, и с врачом. Это базовое единство, которое нельзя разрушать безлюбовностью, но которое, однако, есть всего лишь база для жизни, не сама жизнь. Слабое место благотворительности - в её несвободе. Нельзя не помогать.
Мы припёрты к стене смерти и не имеем права никого пропускать за эту стену, идёт ли речь о смерти физической или духовной. Надо помогать и плохим, и хорошим, хотя для себя-то мы жаждем помощи, которая была бы доказательством того, что я - хороший, я - лучший. Мы должны помогать без разбора, и то, что мы позволяем себе устраивать разборы по возрасту или месту жительства, уже показывает, насколько же люди далеки от человечности. Мы даже позволяем себе играть в викторину: "Следовало ли убить Гитлера в колыбели?" Мы всерьёз думаем, что есть младенцы, из которых не может получиться Гитлер, мы требуем, чтобы от нас просили денег на лечение не всякого ребёночка, а подчёркивая - вот этот ребёночек такой симпатичный, он на гармошке играет, а у этого носик такой вздёрнутый, а этот так терпеливо все процедуры переносит. Как будто не нужно помогать нетерпеливому, капризному ребёнку, который ни на чём не умеет играть! Да такому надо вдвойне помогать - ведь ему тяжело и физически, и душевно.
И такая помощь - единственный способ помочь себе не быть козлом, не быть кирпичом в пирамиде государственного всевластия, а - просто быть.
См. Деньги в истории.
