IV ВЕК: КТО ПЛАТИТ ЗА БИЛЕТ
С точки зрения историка, IV век родил православие - одну из многочисленных культурных форм христианства со специфическим языком и стилем. Конечно, это был всего лишь зародыш, но в нём уже отчётливо угадывается всё то, что делает "православным" какого-нибудь обратившегося ко Христу через православие немца или американца, что позволяет называть "православным" неверующего грека или болгарина.
С точки зрения веры это - не православие, это православное христианство. Это именно "культурная форма", плоть, а не дух, если использовать язык апостола Павла. Как материальное явление "православное христианство" постоянно рискует утерять существительное и превратиться в "православизм" - в идеологию, для которой вера в Христа не только не обязательна, но даже опасна.
С точки зрения веры "православное христианство" - это "маслянистое масло". Если настоящее христианство, то нет существенного различия православного от католика. Если не христианство, то различия становятся принципиальными. Так что апостолы были и православными, и католиками, и старообрядцами, и квакерами, и лютеранами.
Выработка конкретных культурных форм неизбежна в любом виде человеческой деятельности. В этом отношении появление в христианстве разнообразных культурных традиций было так же неизбежно, как разнообразие исламских или буддистских культурных форм (кстати, многие христиане и не подозревают, что ислам и буддизм - это множество культур, а не одна). Более того, появление "православного христианства" (и "католического христианства") в IV столетии - не появление разнообразия в Церкви, а, напротив, - начало процесса унификации множества существовавших до этого форм христианства. Причём, в отличие от аналогичных процессов в буддизме или исламе, в христианстве IV века процессы развития форм шли под жёстким воздействием государственных структур. Если бы христианство не было легитимизировано императором Константином, оно бы значительно медленнее образовывало антагонистические культурные формы.
Невозможно быть христианином и при этом не быть в какой-либо культурной форме, традиции. "Вне" - это само по себе форма. Более того, "быть вне традиции" можно очень по-разному. Если уж Второе пришествие не состоялось через несколько дней после Пятидесятницы, христианин неизбежно будет относиться к какой-либо традиции. Эти традиции не обязательно являются взаимоисключающими. Можно быть таким же христианином как апостол Павел и при этом быть католиком или православным. Владимир Соловьёв (и не он один) полагал, что можно одновременно быть православным и католиком. IV век сосредоточился на выявлении точек, в которых разные традиции не могут сосуществовать - точек взаимоисключения. Однако, как в случае с физическими экспериментами встаёт вопрос, не внёс ли экспериментатор самим фактом эксперимента изменений в реальность, так в случае с богословскими спорами встаёт вопрос: не вносят ли богословы самой постановкой некоторых вопросов такие изменения в реальность, которые делают конфликт неизбежным.
На практике всё проще. Вовсе не обязательно путешествовать во времени, чтобы понять прошлое. Достаточно полнокровно жить в настоящем. Неполнокровные православные живут в обкромсанном мирке искусственных конструкций, где о многом недоговаривают, а о ещё большем не говорят ничего. "Меньше знаешь, лучше веруешь".
В ХХ веке было возрождение православия. Как и гуманистическое возрождение, это было во многом конструирование заново того, что объявлялось возрождаемым. Люди обращались к мёртвым традициям и возрождали их для выражения своего личного, вполне подлинного опыта. Это абсолютно нормальное и творческое поведение, ненормальность началась, когда на место этому возрождению, основанному на личном усилии, пришло возрождение под эгидой государства.
В ХХ веке в русском православии "реакция" и "прогресс" были представлены именами Флоровского и Бердяева. (Конечно, были куда более реакционные фигуры, чем Флоровский, но именно по причине своей радикальности они представляют собою уход от христианства вообще, в черносотенство и государственничество). Флоровский - христианство избегания, убавления, ограничения, убегания в прошлое (в прошлое выдуманное, искусственно сконструированное). Бердяев - христианство, устремлённое в будущее, христианство творческого прибавления.
Спустя два поколения с возрождением государственного православизма в России возродилась и линия Флоровского. (Линия Бердяева, кажется, пресеклась на о. Александре Мене либо её сторонники никак не дают о себе знать). Вот английский интеллектуал Эндрю Лаут - англичанин, но рукоположен был в Московской Патриархии для "Сурожской епархии" в 2003 году, когда эта епархия была с громким скандалом и при поддержке Кремля разорена Москвой, традиция митр. Антония Блума (вполне "бердяевская") уничтожена, а её носители вынуждены были уйти в Константинопольский патриархат - без имущества, которое у них отобрал Кремль.
Лаут - в отличие от Блума, носит длинную иконописную бороду. Выступая в Московской духовной академии в 2011 году призывал к православию по Владимиру Лосскому («Апофатический путь восточного богословия — это покаяние человека пред лицем Бога Живаго»), особенно же по Флоровскому:
«Молитвенное вхождение в Церковь, верность Откровению, возвращение к святым отцам, свободная встреча с Западом и другие схожие темы и элементы составляют творческий принцип русского богословия в современных обстоятельствах... Исторический путь еще не до конца пройден, история Церкви еще не завершена; путь России еще не закрыт. Дорога открыта, хоть она и трудна. Суровый исторический вердикт нужно превратить в творческий призыв совершить то, что еще не закончено. Путь России долгое время был разделен. Это таинственный путь духовного подвига, путь тайного и безмолвного подвига стяжания Святого Духа».
Появление самого слова "Россия" в рассуждениях о возвращении к "византийским истокам" - то есть, к четвёртому столетию - само по себе комично и заставляет вспомнить анекдот о еврее, который скорбит о распаде Британской империи. Хуже с попыткой свести творчество к доделыванию "того, что ещё не закончено" и с обильным мистифицированием: "таинственный путь", "тайный подвиг".
Разумеется, менее всего западный интеллектуал, принявший рукоположение от Москвы, желает "встретиться с Западом". Он бежит от Запада в густопсовую восточность, в её экспортный, "берёзковый" вариант с митрополитом Иларионом Алфеевым, этим православным клоном Путина.
Попробуй современный "русский православный" (слову "христианин" в этом сочетании попросту не остаётся места) заговорить с реальными деятелями IV cтолетия - Афанасием Великим, Василием Великим - они бы просто не поняли своего "последователя", как не понял бы протестантов (не всех, а тех, для кого протестантизм выше христианства) апостол Павел, как не понял бы папо-католиков Пётр). Какой путь-муть? какая Россия?! Почему "стяжание", а не "покупка"? Какое "безмолвие", если призывы к нему произносятся с кафедры?
Впрочем, начиналось-то всё же именно в IV веке. Потому что "начало" - не православия, а государственных игр с православием - это, действительно, IV век, когда епископам уже не общины, а император оплачивал дорогу на Вселенский собор. Небольшие для императора деньги, но ведь и на созидание всемирного интернационала "русских православных" Кремль тратит тоже не слишком большие по своим меркам деньги. Но кто слушал и читал Флоровского - одинокого эмигранта, нашедшего последнее прибежище в американском университете. Лаута же слушают десятки будущих и настоящих русских священников, которые потом повторят своим духовным чадам про "молитвенное вхождение" - то есть, беспрекословную интеграцию в сектовидную организацию, про "встречу с Западом" - наподобие встречи разбойников с несчастным, который попался им навстречу по дороге из Иерусалима, про "путь России" - то есть, про умеренный национализм, торящий дорогу безмерному цинизму и милитаризму.
