БОГОЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ
СМЕРТИЮ СМЕРТЬ УТВЕРДИ
См. Лактанций.
Году в 415-416-м римлянин Луций Цецилий написал очерк "О смерти гонителей". Историки почти уверены, что автор - Луций Фирмиан Лактанций, известный и другими сочинениями.
Очерк Лактанция формально - традиционный для той эпохи свод биографий нескольких императоров. Только идея очерка не вполне обычна: девять императоров пошли войной на христиан, и один за другим погибают, словно пошедшие купаться негритята.
С переводом "О смерти преследователей" - нечто странное. Есть перевод Тюленева, есть перевод Богданова, но они чрезвычайно похожи. Кажется, что Богданов отредактировал перевод Тюленева или наоборот. Проблема в том, что недостатки у обоих переводческих изводов общие. Не только не передаётся лаконичная красота противопоставлений, которыми изобилует текст, но появляются какие-то странные девиации.
Например, Лактанций противопоставляет "tempestatis violentos turbines" - бури и смерчи насилия - ""placidus aer", "тихий воздух". В одном латино-русском словаре очаровательный перевод "placidus" (которое ещё и "смиренный" и т.п.) - "погожий".
Кстати, очень возможно, что загадочное "благорастворение воздухов" - греческое "эфкрасиас аэрон" - именно об этом, чтобы бури не разоряли посевы.
Тюленев: "После беспросветного периода неистовых бурь воссияла спокойная аура и желанный свет". Богданов: "Когда миновали черные времена опасных бурь, воссияли тихая аура и приятный свет". У Богданова вернее грамматика ("воссияли", а не "воссияла"), точнее перевод ("optata lux", конечно, это свет не "желанный", как у Тюленева, хотя и "приятный" кажется не лучшим вариантом). Однако, позвольте - что за аура?! Откуда аура? Верно говорят, что главное для переводчика - владеть родным языком.
Главное у Лактанция - противопоставление Бога и зла, жизни и смерти как света и тьмы. "Смерть преследователей" - именно о том, что обозначена заглавием. Кто несёт смерть другим, того постигает смерть. Кто принимает смерть от гонителей, приходит в жизнь и свет. О позитивном Лактанций не пишет - оно за пределами исторического, описуемого. Он описывает мрак, который окутывает мрачных, используя очень древний приём: смерть злодея ужасна и его быстро забывают. Исчезает не только он, но и память о нём - всё прямо противоположно праведнику, который входит в вечную память Божию. Смерть грешников люта, убьёт грешника зло (Пс. 33).
Тюленев верно подметил, что Лактанций считает отсутствие погребения - великим наказанием (Лактанций, 1998, 120), но он не обратил внимание на то, что Лактанций остроумно уподобляет свет, необходимый живым, с мраком гробницы, который необходим мёртвым: "Какая жестокость лишать живых света, а мёртвых предания земле" (Div. inst. V, 11). Кто лишает живых света жизни и света веры, теряет право на пребывание в тени смерти, должен оказаться в "нигде".
Нерон убивал христиан - и нигде больше его не видели, место погребения его неизвестно.
Домициан гнал христиан - и "на родине была стёрта и память об имени его", Церковь же после гибели Домициана "засияла великим блеском" ("multus claritus").
Деций гнал христиан - и "не мог быть удостоен хоть какого-то погребения".
Валериан гнал христиан - и умер в персидском плену, после чего был подвергнут "исключительному наказанию": с трупа содрали кожу: выкрасили его собственной кровью, словно это императорская багряница, и вывесили в храме. Это не просто отказ в погребении, это антипогребение.
Аврелиан собирался гнать христиан - и был убит. Лактанций говорит: "Окровавленный, лежал на земле", словно Аврелиан не был похоронен. Нет описания похорон - нет похорон.
Лактанций подчёркивает, что, когда в 302 году Диоклетиан был в походе в Малой Азии, христиане среди его придворных во время жертвоприношений "освящали чело своё животворящим знамением" ("immortale signum"). Языческие жрецы этим объяснили неудачные результаты жертвоприношений.
Максимиан Старший гнал христиан - "его чванливое горло было сдавлено и тело обмякло, жизнь гнусную завершил позорной и постыдной смертью".
Самое поразительное у Лактанция - смерть Галерия. Он гнал христиан, заболел и от этого раскаялся, "но не получил Галерий деянием подобным снисхождения от Бога" и умирает в страшных муках. Тюленев отмечает, что Лактанций описывает смерть Галерия, подражая рассказу Библии о кошмарной смерти Антиоха Епифана.
Диоклетиан гнал христиан - умирает, подавленный несправедливостью, голодом, "терзанием сердца". Тюленев удивляется, что Лактанций при этом не говорит прямо о такой кончине как о наказании от Бога, но Лактанций всё же довольно изящный писатель, а не литературный автомат, тупо воспроизводящий один и тот же приём. О гнусностях "безмозглого старца" он писал более всего, вот и решил обойтись фигурой умолчания вместо моральки.
Нравоучительность и красочность (а пожалуй, и фантазию) Лактанций приберёг для самого страшного врага христиан - Максимина Дайи. О его предсмертной болезни другие современники ничего не говорят - может, её и не было. Лактанций же трубит: "Пожирал он землю, вырытую руками. Наконец, после многих и ужасных мучений, во время которых он бился головой о стены, глаза его вылетели из орбит".
Лактанций первый, кажется, вводит сюжет, который позднее распространился широко, в том числе, в русской литературе. Умирающий Максимин видит Бога в окружении ангелов и начинает кричать, "утвердая, что не он, а другие всё совершили". В древнерусский литературе грешник перед смертью кричит, потому что видит бесов, пришедших за его душой, праведник умиляется, ибо видит Бога - причём окружающие видят лишь реакцию умирающего, но не бесов и не Бога. Смерть праведника - тихая. Как аура.
Лактанций писал лет за восемь до того, как Константин расправился с последним врагом христианства - Лицинием. Однако, Лактанций закончил описанием того, как Лициний казнил родственников погибших цезарей, и выводит: "Бог сразил всех преследователей имени своего таким образом, что не осталось ни побега, ни единого корешка".
Правда, святой Константин Великий своих близких и неблизких родственников тоже усердно вырезал.
Всего Лактанций описал девять ужасных смертей девятерых гонителей Церкви. Самым матёрым чудовищем предстаёт (и подробнее всего описан) Диоклетиан. Он - в структурном центре повествования. До него пятеро, после него трое. При этом текст обращён к некоему Донату, о котором Лактанций пишет: "Девятикратно подвергаемый различным пыткам ... В девяти битвах ты укротил дьявола... Девятью победами ты торжествовал над веком с его ужасами".
Над веков, возможно, несчастный Донат и восторжествовал. Тем не менее, указывая на четвёртый век как на эпоху, когда Церковь вступила на ложный путь, заключив союз с государством, полезно помнить: союз с государством это полбеды, а беда - ненависть, страх и озлобленность, которые видят в смерти гонителей христиан доказательство истинности христианства. Такие сочинения - шантаж, дорогие братья и сёстры, а ещё немножечко подтасовка фактов, потому что и не все гонители погибли, и погибло всё-таки больше гонимых, чем гонителей. Главное же - христианство это "Христос воскрес!", а не "Гонители померли!"
Спустя семнадцать веков после Лактанция, люди всё равно сохраняют веру в то, что обстоятельства смерти и погребения значительны для понимания человека. Поэтому в России тела умерших преступников не отдают родственникам хоронить. Раз преступник, так и похоронить по-человечески недопустимо. Осиновый кол в него. Напоказ дикарская расправа американцев с Бен Ладеном, - убили безоружного, это ещё объяснимо, ведь судить его было бы абсолютно невозможно ни по какому закону. Путаные и нелогичные объяснения, почему тело забрали - и похоронили в море, с подчёркнутой торжественностью и по исламскому обряду. Понятно: политики не могут признать, что причина "терроризма" коренится не только в гипнотической власти какого-то шейха, не только в умелом манипулировании реликвиями и святынями, но, last not least, в их, политиках, ошибках.
