IV ВЕК: ИИСУС И СЕРАПИС
Иисус в ХХ веке стал восприниматься прежде всего как мягкий, нежный миротворец, проповедующий кротость и любовь. Можно было бы сказать, что это – плоды усилий десятков теологов и тысяч проповедников, но ведь сами теологи и проповедники люди, они появились словно из «ниоткуда», они сами хотели именно такого Иисуса, и нашли отклик в миллионах сердец. А ещё столетием ранее Иисус прежде всего – довольно суровый наставник, безо всякой сентиментальности и мягкости во взоре, директор викторианской частной школы, столь же почтенный, сколь грозный. Против такого Христа – дарователя Закона и судии – восстали люди ХХ столетия.
Бесполезно обращаться за проверкой – каким же был Иисус «на самом деле» - к тексту Евангелия. Евангелие не изображает Христа, а возвещает Царство Божие. Если бы Христос был известен лишь по тексту Евангелия, христиан не было бы. Савл стал Павлом не потому, что прочёл Евангелие, а потому что встретил Иисуса на своём пути. Можно смеяться над верой в то, что Иисус встречается, но вера в эту встречу – факт, а не шутка.
 Стоит заметить, что даже если бы Иисус был таким Сахаром Медовичем, каким Его иногда изображают, бессмысленно ужасаться: «Ах, почему же апостолы были часто так сварливы, жестоки, отлучали от Церкви, Ананию и Сапфиру покарали смертью!». В притче о сеятеле всё сказано про постепенность духовного роста. К счастью, эта постепенность постепеннее, чем кажется – не просто в одном человеке медленно разворачивается любовь, но поколения нужны, чтобы понять, к примеру, невозможность смертной казни (и то не всюду ещё поняли).
Это не означает, что одно поколение хуже или лучше другого, что ранние поколения – подставка для другого. Это означает, что есть единое человечество, в котором Дух действует и очень лично, и очень, извините за затёртое слово, соборно.
В первые два века церковной истории Иисуса не изображали, разве что в аллегории – как доброго пастыря. Когда же стали изображать, то сперва просто брали статуи античных божеств и придавали им новый смысл. Уже в конце III века упоминается скульптурная группа: Иисус исцеляет женщину. Так переосмыслили изображение Асклепия, обожествлённого античного врача. Эта скульптура не сохранилась. Многие же сохранившиеся изображения Христа как две капли воды похожи на изображения таких античных богов как Серапис или Аид (Плутон, «Хтонический Зевс»): грозные владыки подземного мира, с жезлом (дубиной, посохом), бородатые, с грозно сдвинутыми бровями, на троне.
У Сераписа на голове изображали модий – мерку для зерна (очень похоже на митру), а слева и справа – луну и солнце. На многих древних изображениях Голгофы так же рисовали луну и солнце. Как бы ни толковали эти образы теологи, воспринимаются они как символ всего мироздания, над которым и властвует – Христос, Осирис, Зевс.
В ХХ веке стало традицией восторгаться тем, что первые христиане были «настроены апокалиптически», ждали скорого Второго пришествия. Не были, так сказать, погружены в обыденность. Что ж, надо помнить: Второе пришествие рисовалось – в том числе, в проповедях самого Спасителя – как событие катастрофическое, как грозный суд, на котором грешники идут в геенну огненную. Можно ли упрекать апостолов, что они не были такими кроткими, как Иисус, если Иисус, посылая апостолов проповедовать, предупреждал, что города, в которых апостолов не послушают, ожидает участь похуже Содома?
 Ничего удивительного, что в истории римских императоров, написанной в IV веке, содержится такая характеристика египетского христианства (приписанная императору II века Адриану): «Здесь те, кто почитает Сераписа, оказываются христианами, а поклонниками Сераписа оказываются те, кто называет себя епископами Христа. Когда в Египет прибывает сам патриарх, то одни заставляют его поклоняться Серапису, другие – Христу».
Когда в конце IV столетия храм Сераписа в Александрии уничтожают, а поклонение ему запрещают – это не потому, что Серапис слишком непохож на Христа, а потому что слишком похож. Пусть останется один грозный судья, пусть победитель преисподней один сидит на престоле, Аид (Гадес), низвержен. Однако, победитель потому и победитель, что захватил полномочия и внешние атрибуты (да и лицо) побёждённого.
Означает ли это, что подлинный облик Иисуса - облик не физический, а нравственный, духовный - невозможно установить? Что текст Евангелия слишком ёмкий, а способность человека проецировать на тексты свои страсти (в том числе, страстное желание мира и кротости, как и грозного возмездия) слишком велика?
Да, конечно, всё это так. Если Бога нет, то есть лишь фантазии о Боге, которые можно коллекционировать, изучать, но на которые нельзя опираться в своей жизни. Если Бога нет... Если...
|
