Богочеловеческая комедия
VI век: где рвётся, там и тонко или искушение монашеством
«Никто и никому не может сказать: я буду о тебе заботиться, а ты будь спокоен».
Написано монахом Варсануфием Великим, умершим в 563 году. Египтянин, он жил в монастыре в Газе (которая изначально ведь была именно египетским городом, потом уж филистимляне появились, не говоря о прочих народах). Сохранилось несколько десятков его коротких писем с ответами на вопросы разных монахов.
Между прочим, открывается сборник этих писем обсуждением весьма специфической проблемы – гомосексуальности, причём именно патологической, искусственной, больной гомосексуальности. Может, конечно, и эта гомосексуальность не болезнь, но тем более и точно – грех. Влечение к собратьям по монашеству – вот самая острая проблема мужского монастыря, как и любого замкнутого мужского сообщества, будь то интернат, приют, казарма или тюрьма. Возможно, здесь объяснение острой гомофобии, которая появляется в христианстве там, где духовенство безбрачное, или где семья есть, но превращена в ту же тюрьму. Конечно, в иудаизме и исламе гомофобию тоже можно вёдрами носить (но куда?), но в христианстве как раз любопытно, что она разлита далеко не равномерно.
Отшельникам легче – никого рядом нет, но отшельничество оказалось куда опаснее гомосексуальных искушений. Сексуальное падение – ничто в сравнении с гордыней, когда человек решает, что он уже воспарил выше любых искушений, хотя на самом деле он просто он них дистанцировался или, говоря проще, попятился. Попятился, попятился и спятил.
Варсануфий учит ответственности, что может показаться странным для тех, кто знаком с монашеством по худшим образцам. Ответственность он понимает просто:
«Тот, которого поддерживают, должен привнести несколько собственного старания, делать должное по силе своей, внимательно сохраняя заповеди отцов своих. И если падёт однажды, то пусть опять постарается управить себя».
Это – «не согрешишь, не покаешься, не покаешься, в рай не попадёшь»? А где тут про то, что согрешить («пасть») обязательно? Настоящая-то проблема в другом, и Варсануфий сам её и сформулировал – не выработается ли привычка? Как бы всю жизнь не прожить ванькой-встанькой, а ведь ванька-встанька это лишь псевдоним ваньки-упаданьки. Если человек падает, значит, что-то его пригибает, и это что-то если не бессмертно (не может быть бессмертным безжизненное), то уж во всяком случае переживёт ваньку-то. Это, в конце концов, ещё одна форма базового вопроса о соотношении справедливости и милосердии – как бы милосердием не попортить человека.
Варсануфий отвечает просто: «Верую».
«Я верую Богу, что такому человеку не обратится это в навык, и не овладеет им нерадение, но Бог вскоре приведет его в устроение усердных, и не возьмет души его дотоле, пока не приведет его в меру высокую, в мужа совершенна (Ефес. 4, 13). Итак, не ослабевай, но, доколе имеешь время, делай, смиряйся, будь послушен, повинуйся, и поможет тебе Бог, дающий благодать смиренным, а гордым противящийся (1 Петр. 5, 5). Непрестанно говори: "Иисусе, помоги мне", и поможет».
Не «верю в человека», не «верую в Бога», а «верую Богу, что поможет человеку».
Сквозь архаичное строение текста просвечивает у Варсонофия и очень живой юмор. Вот монах просит старца, «чтобы он понес грехи его». Пожалуйста, - отвечает ехидно учитель, - я несу твои грехи, пока ты несёшь мои заповеди.
Это так же смешно как пакетик «похудательного напитка» - выпейте и похудеете. Если не будете при этом ничего есть весь день. Взять на себя чужие грехи, что бы это не означало, не означает грешить чужими грехами. Трата энергии нулевая. А взять на себя совет наставника означает работу, усилие. Человек рассчитывал облегчить себе жизнь, а ему чугунный крест на шею. Другое дело, что облегчённая жизнь это вообще не жизнь.
Варсонофий сравнивает жизнь с искрой – человек может даже умирать, но если его в это мгновение коснётся искра, он всё равно вздрогнет. Бог – вот огонь, который и есть настоящая жизнь, и жить означает искать Бога днём и ночью. Это немножко потруднее будет, чем искать человека днём с огнём. Кто ищет человека, ищет подобного себе, кто ищет Бога, ищет Того, Кому сам подобен. Кто ищет человека днём с огнём, не найдёт человека – ему помешает огонь, он будет только на него смотреть. Кто ищет Бога днём и ночью, трудно по другому: Бог жжётся, и мы невольно сворачиваем в сторону от Бога, чтобы не обжечься и не ослепнуть.
