БОГОЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ
692 ГОД: СВЯТЫЕ ОТЦЫ ИЛИ СВЯТЫЕ ОТЧИМЫ?
См. патрология.
В VII веке церковным канонов принимали мало, да и светское законодательство Византии отдыхало после "Новелл" императора Юстиниана. Единственным исключением стал собор в Трулле, заседавший в течение года - византийского года, то есть с сентября 691 года по август 692. Собор назвали "пятошестым", хотя он был шестым - характерное для костенеющих структур самодурство по отношению к фактам. Сто два канона собора рисует впечатляющую картину церковной жизни эпохи, но единственный, возможно, актуальный по сей день - это второй канон, который перечисляет "святых отцов". Юридически говоря, это единственный действующий список "святых отцов", чьи мнения являются церковным законом. Список недлинный, в нём тринадцать имён. Отчасти список совпадает с перечнём "избранных отцов", который оглашался на Пятом вселенском соборе 553 года - там тоже 13 имён, но состав несколько другой.
Этот канон напоминает перечень "избранных отцов", который был оглашён на одном из заседаний Пятого вселенского собора в 553 году. В обоих списках 13 имён, но совпадают лишь четыре имени - Афанасия Александрийского, Григория Нисского, Григория Богослова, Василия Кесарийского. В 692 году "забыли" Иоанна Златоуста, как и двух великих "католиков" - Амвросия Медиоланского и блаженного Августина.
Речь в 692 году шла, правда, не вообще о всех "авторитетах", речь шла только о тех авторах III-VI веков, которые высказывались по правовым вопросам. Златоуста, к примеру, в списке нет. Собственно, список начинался с исключения предписаний Климента Римского из числа авторитетных - в них-де "инакомыслящие, ко вреду Церкви, привнесли нечто подложное и чуждое благочестия".
Спустя тысячу лет католики сделали попытку чётко определить круг "святых отцов" - добавив слово "и учителей". Причисление к этому кругу было сделано монополией пап. Впрочем, именно у католиков наименование священника "святой отец" до сих пор остаётся в употреблении (во всяком случае, в Польше). У православных круг "святых отцов" расплылся, так что уже и живых деятелей зачисляют в святые отцы, если считают их тексты "авторитетными". Средневековое мышление было сдержаннее, оно, по замечанию Бернарда Столте, напоминало неписаный принцип английского права: судья может объявить авторитетным мнение любого умершего автора ( Stolte, 2002, 110). За всё надо платить. Как в одном антисоветском анекдоте, "есть возможность устроить тебе похороны прямо в Мавзолее, но ложиться надо сегодня". Святым можно быть и при жизни, спасение в этом и заключается а вот считаться святым - другое дело... Спасение в том, что при жизни никак нельзя считаться святым, только быть святым.
Теоретически, византийцы ждали смерти святого, чтобы воочию убедиться в святости человека - святой умирает свято, то есть, спокойно и набожно, а не как Арий - в мучениях. Практически, смерть делала тексты человека открытыми для толкований - в сущности, для произвола. Автор уже не мог возразить: "Я имел в виду совсем другое". Более того, в Средние века смерть автора открывала дорогу любым фальсификациям. Любимые тексты приписались авторитетным авторам (Златоусту были приписаны незаконченные арианские толкования на Евангелие от Матфея).
Конец этому был положен Новым Временем, которое началось с гуманистов - которые не просто толковали тексты, а дотошно стремились выяснить, кто настоящий автор, когда написано и т.п. Критическое мышление!!! (Кстати, прекрасный пример забавных языковых ситуаций, рождаемых несвободой. Мышление либо критическое, либо - не мышление. Только вот у начальства другое представление о том, что такое "мыслить").
Представление об "отцах" как источнике власти, авторитета, правого мнения - дохристианское. В конце концов, римский сенат назывался "patres conscripti" - "отцы приписанные". "Сенат" - от слова "старик", - но, конечно, авторитетен не всякий старик, а твой отец, который всегда старше тебя. Вот в чём отцы едины, что у них у всех общее ("communio"), - то и авторитет. В V веке римские юристы говорили о принципе "communio doctorum", "общее учителей". Этот принцип относился к юристам, выделяя из многих юристов тех, чьё мнение имеет
силу закона, если это мнение одно у пяти авторов.
Только с юристами проще, чем с богословами. Среди сотен "святых отцов", которые упомянуты 2 каноном Трулльского собора именно вот так, без имён, гуртом, "коммунизма учительства" было крайне мало. Если в чём-то "святые отцы" и "коммунировали", то лишь на уровне слов - а вот слова они понимали до чрезвычайно различно. К счастью - значит, были живыми людьми.
Теоретически богослов - непременно епископ, а практически среди святых отцов (во всяком случае, у католиков) есть и женщины (Тереза Авильская), а первые "святые отцы" - Тертуллиан, Ориген - никоим образом не епископы. Более того, эти святые отцы ещё и еретики, и раскольники! Тертуллиан ушёл к монтанистам, Оригена посмертно осудили. Однако, их сочинения издают в разнообразных сериях "творения святых отцов" - а куда деться. С XVII века налицо молчаливый уговор - не пытаться навести порядок, не пробовать ввести единообразный критерий "святоотечества", чтобы оставить хоть что-то. Перед взглядом любого церковного иерарха постоянно маячит опасность, куда большая, чем неопределённость понятия "святой отец": любой пишущий о Боге человек считает себя самого главным и единственным святым отцом, хоть и не всегда признаётся в этом хотя бы самому себе. Вот такое это странное дело - сочинительство. Единственный, кто имел право писать авторитетно, чтобы на граните высекали - писал на песке.
В конце концов, суть проблемы не в том, что трудно определить состав "святых отцов", и уж, конечно, не в том, что лишь Бог - Отец. Настойчивость, с которой требуют вот эту заповедь (не называть никого отцом) соблюдать, тем агрессивнее, чем произвольнее люди трактуют другие заповеди - настоящие, не риторические. Какая разница, называют судьи и палачи друг другу "отцами" или "братьями", если они обрекают человека на сожжение или хотя бы на изгнание. Суть проблемы в том, что "святые отцы" в представлении своих почитателей - не отцы вовсе, а отчимы. Высокомерные, замкнутые, агрессивные, глухие. О, кого-то отчим любит - может быть, даже мою мать, но не меня, и от этого любовь к моей матери ещё гнуснее, оскорбительнее и опаснее, и для меня, и для матери.
"Патриархальное общество" потому и называется "патриархальным", а не "отеческим", что отцовского - по-настоящему отцовского - в нём очень мало. Чем громче повторяют "Отечество", тем меньше отеческого, тем слышнее "Отчимство". К матерям это тоже относится - слишком легко стать мачехой собственным детям. Дело ведь не в том, чтобы дать матерям такое же право бить детей, какое дано отцам, а в том, чтобы никто не имел права бить, лепить по своему образу и подобию, давить авторитетом. И к детям духовным, разумеется, это тоже относится.
