БОГОЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ
IX ВЕК: НЕ УБИЙ ДЕТЕЙ. ПРОЧИХ МОЖНО…
Ярчайшим памятником психологии «европейского христианства» IX столетия является письмо 866 года от папы Николая I болгарскому правителю Борису. Это лишь формально – одно письмо, а на самом деле, сотня писем, потому что Борис задал сотню вопросов и получил на каждый особый ответ. Церковные историки (не путать с историками Церкви) обычно скороговоркой перечисляют основные темы письма, подчёркивая, что Папа призывал Бориса к милосердию. Христианство-де прогрессивнее язычества. Что ж, Папа неоднократно призывает Бориса не употреблять насилия для обращения язычников в христианство (отдельно – гл. 103).
Проблема не столько в том, что Папа не определяет наказания за насильственное обращение в христианство. Вот Борис описывает конкретный казус – его, видимо, мучала совесть: он казнил полсотни знатных людей, которые восстали против него из-за принятия им христианства.
Борис до наивности откровенен: он пишет (гл. 17), что «сделал» свой народ христианским, но что все крещёные «единодушно и яростно восстали», заявили, что им дали плохую религию, хотели свергнуть Бориса и поставить нового властителя. Папа не спрашивает, с какой стати такое единодушие. Он понимает, что это всё риторика. Не всех крестили, не все восстали. О степени добровольности и о том, как её измерять, речи нет. Но вот Борис оставляет риторику и переходит к конкретике: он приказал обезглавить всех знатных людей, руководивших восстанием, вместе с их детьми. Из рядовых участников и людей среднего положения никто не пострадал. Папа считает грехом лишь казнь детей.
Проблема в том, что абсолютно современное представление о свободе воле соседствовало тогда с абсолютно средневековым представлением о магичности обряда.
Иногда это приводит к приятным выводам: например, таинства действительны вне зависимости от достоинства того, кто их совершает. Такая позиция снимает огромный ряд проблем, которые в современной России, к примеру, ведут к постоянным бредовым спорам о том, кто может считаться христианином, а кто нет – с решением обычно самого худшего рода: в случае сомнения, считать человека нехристем. Священник пьяница или стукач? Ну, значит, никакая благодать через него не передаётся. Надо искать порядочного. После чего тут либо кто-то объявляется порядочным, что одна форма бреда, либо вся религия объявляется непорядочностью, что другая форма бреда.
Иногда же выводы пренеприятные. Например, Борис спрашивает, грешно ли принудительно постричь в монахини вдову (гл. 87). Папа отвечает – да, грешно, но не утверждает, что вдову надо выпустить из монастыря. Пострижение-то действительно! Более того, Папа проводит тонкое различие между добродетельной жизнью, которая «требуется от каждого», и жизнью монашеской, которую Бог требует лишь от тех, кто о таковой жизни просит. «От каждого» – значит, в монахини насильно нельзя, а в христиане – можно?… Обеты крещения не должны быть столь же добровольными, как и обеты монашества? Папа этого не утверждает, но неясность – очень многозначительная. Уж скольких язычников крестили насильно в IX веке, да и позже, а никого за это в Риме не осудили ни единым словом.
